Глава 12. То, что осталось
читать
«Неужели я – уже больше не я? Существую ли я, какой себя считала? Меня бросает из крайности в крайность. То одержимая ревностью сумасшедшая, то расчётливая убийца, а теперь кто? Гордая мать-одиночка?
Что во мне осталось от меня?..
Но теперь я хотя бы уверена, что поступаю правильно. Чем дальше от него, тем будет лучше. И ему, наверняка, тоже».
Доктор Алан Блум оказался кругленьким добродушным человечком в очках, с седыми волосами и обширными залысинами. Фабьен чуть раньше просмотрела в интернете его биографию, из которой узнала, что он является одним из ведущих специалистов в своей области, а также то, что прежде он постоянно сотрудничал с ФБР в психологическом профилировании разыскиваемых преступников. Вот откуда они знакомы с мистером Грэмом. Однако последние десять лет доктор Блум сосредоточился лишь на собственной практике, переехав в Нью-Йорк для работы в местной психиатрической больнице. Куда теперь по стечению обстоятельств попал Джош Грэм. И сегодня Фабьен предстояло встретиться со своим другом, впервые с тех событий в Аргентине.
- Здравствуйте, Фабьен, – дружелюбно приветствовал её доктор Блум, – ничего, что по имени? Я уже привык так, потому что Джош всё время о Вас говорит.
- Конечно, доктор Блум, – кивнула девушка, – меня почти все знакомые называют просто по имени, а не «мисс Дю Берри». Я бы хотела поскорее увидеть Джоша.
- Да, понимаю. Но могу я сначала задать Вам пару вопросов о Джоше? Это, возможно, поможет в работе с ним.
«Доктор Блум намеренно не употребляет слова типа «лечение», «больной» и так далее...»
Фабьен обернулась к сидевшим рядом Уиллу и Молли. Те кивнули.
- Это не займёт много времени, – сказал доктор Блум, понимая, что им не терпится увидеть сына.
- Скажите, Фабьен, Джош когда-нибудь прежде упоминал о докторе Лектере? Необязательно о мести или ненависти к нему. Возможно, вскользь, как бы невзначай?
- Нет, – солгала Фабьен. – С самого начала нашего знакомства я знала, что эта тема неприятна для семьи Джоша, и поэтому никогда её не поднимала. Он, конечно, тоже.
«Я стану хитрой, я научусь врать не моргнув глазом, лишь бы это позволило сохранить мой мир в шатком равновесии и всех, кого люблю, со мной...»
Фабьен не была религиозна, и это новое мировоззрение ей отнюдь не казалось похожим на сделку.
- Значит, Фабьен, Вы не знали, с какой целью Джош собирался в Буэнос-Айрес?
- Нет, – снова соврала девушка.
Об этом её уже спрашивал мистер Грэм. Его присутствие в комнате как будто делало ложь убедительнее.
– Поэтому для меня было шоком, когда Джош стал... совсем другим. Как видите, доктор Блум, – добавила она, – я не знаю почти ничего, что могло бы Вам помочь.
- Всё равно спасибо, Фабьен, – сказал тот. – И, я надеюсь, Вы понимаете, что в произошедшем нет ни капли Вашей вины?
«Ох, ещё один психиатр на мою голову...»
Пару недель назад Рашель уже пыталась отправить дочь к психоаналитику. Фабьен же рассудила, что с неё достаточно и времени, проведённого в обществе доктора Лектера.
- Конечно, доктор Блум. Я всё понимаю.
- Когда с теми, кто нам дорог, происходят несчастья, – продолжал тот, глядя на девушку поверх круглых очков, – мы склонны винить во всём самих себя...
Сидящий сейчас за своим столом, толстенький, спокойный и рассудительный, он вызывал улыбку, которую Фабьен с трудом удавалось спрятать.
- Мы считаем в таких ситуациях, – продолжал доктор Блум, – что должны были приложить больше усилий или предвидеть определённые события. Но человек не машина, ему свойственны эмоции и ошибки. Вы и Джош попали в очень опасную ситуацию, но сумели выбраться из неё. Думаю, нам нужно только радоваться тому, что все живы, – завершил свою короткую речь доктор Блум, и Фабьен кивнула, на секунду вспомнив лицо нажимающей на курок Старлинг.
- Фабьен, если Вы захотите когда-нибудь поговорить о том, что пережили, – добавил психиатр, – смело обращайтесь ко мне.
- Спасибо, – ответила та, – но я в порядке.
«О-о-о, доктор Блум, если бы я рассказала Вам настоящую историю, а не сказку для полиции и полуправду для моих близких... Что бы Вы тогда сделали, интересно? Запихнули меня в свою больницу для обследования? Подвергли курсу усиленной терапии? Господи... Неужели это мои мысли, неужели я стала такой циничной?»
- Сейчас мы пойдём к Джошу, – сказал доктор Блум. – Фабьен, говорите с ним как обычно, не затрагивая недавние события. Исключение – только если он сам захочет о них поговорить. Его память об этом очень выборочна. В случае если Джош станет Вам что-то рассказывать, слушайте спокойно, не показывайте удивления или сомнения. В данный момент мы с ним работаем над выражением всех своих чувств и открытостью, доверием к близким.
Поговорив с доктором Блумом, они отправились в его сопровождении по коридорам клиники, в больничный сад, небольшой и тенистый. Там стояли скамейки и маленькие столики, с одним-двумя стульями, на которых сидели пациенты: разговаривали, рисовали или играли в настольные игры. Джош сидел один в тени дерева и, судя по всему, давно ждал их. Увидев, что они подходят, он быстро поднялся на ноги. Обнялся с родителями, поздоровался с доктором Блумом – и робко поглядел на Фабьен.
- Привет, Джош, – сказала она. Обычным голосом, каким приветствовала его в их дни во Флориде.
С лица молодого человека сошла тень, он облегчённо вздохнул.
- Привет, Фабьен.
«Давайте оставим их», – шепнула Молли, и все трое отошли в сторонку. Доктор Блум ещё что-то говорил родителям Джоша, те внимательно слушали.
- Как твои дела? – спросила Фабьен.
- Хорошо, – он слегка улыбнулся. – А как ты? У тебя сейчас разве не учёба в самом разгаре?
Джош был одет в светлые больничные штаны и куртку, а футболка под ней была его собственная – синяя с белым парусником.
- Я взяла академ, – объяснила Фабьен, – отлыниваю от учёбы, в общем.
Джош снова улыбнулся.
- А если серьёзно, я рада видеть тебя.
- Я тоже...
Фабьен протянула ему руку, которую он взял обеими своими и тихонько пожал. Девушка положила сверху вторую ладонь; получилась своеобразная пирамидка.
Постояв та немного, они присели на скамейку под деревом. Поговорили ещё о каких-то пустяках. Потом рядом сели Уилл и Молли, присоединились к разговору... На какое-то время Фабьен даже показалось, что всё по-прежнему. Как в те, ещё недавние, дни. Как будто не было всех событий, изменивших её жизнь навсегда.
- Фабьен, давай пройдёмся по дорожке, – предложил Джош. Он явно хотел ей что-то сказать, но без родителей. Поднявшись, они прошли шагов десять и оказались за деревьями. Здесь была коротенькая дорожка, по которой неспеша прогуливались несколько человек в больничных халатах.
- Прости, Фабьен. За то, что я тебя ударил тогда.
- Это был не ты, – ответила она просто. – К тому же, ударил не сильно. Наверняка, часть тебя пыталась меня защитить.
- Я мало что помню, – медленно проговорил Джош, – но те моменты, которые всплывают в памяти под действием гипноза... от них мне становится страшно...
Фабьен положила руку ему на плечо. И неосознанно повторила, почти дословно, слова доктора Блума:
- Нечего бояться, ведь всё позади. Мы с тобой живы.
«И Клариса. И Ганнибал».
- Я знаю, что ты боролся.
Фабьен видела перед собой голубые глаза Джоша, полные сокрытой печали и страха, а он видел её – карие с вишнёвым отливом, в обрамлении чёрных ресниц.
- Это ведь ты, а не Джек оставил дверь в номер открытой, чтобы я смогла найти разбитый пузырёк с синильной кислотой и догадаться о его планах.
Джош хмурил лоб, пытаясь вспомнить, но у него не получалось.
- А как ты потом попала в дом Лектера?
- Ты не знаешь? – спросила Фабьен, немного удивлённая.
Джош покачал головой.
- Лектер был там, – сказала Фабьен, – на автостоянке возле нашей гостиницы. Адреса он, разумеется, не знал – видимо, проследил за мной после встречи.
На лице Джоша отразился непритворный испуг.
- И... что он сделал?
- Ну, что он мог сделать? Достал нож и велел садиться к нему в машину. А я решила, что лучше не спорить с убийцей двадцати человек. К тому же, мне хотелось найти тебя.
- Ты очень смелая, Фабьен, – тихо сказал Джош. – А я никогда себе не прощу, что подверг тебя опасности.
У него было такое искреннее и печальное лицо, что Фабьен мигом пожалела о своей лжи. Однако она знала, что правда могла бы сделать только хуже. Много, много хуже. Поэтому никто не должен знать, как всё было на самом деле.
Она почувствовала угрызения совести за то облегчение, которое испытала, когда стало ясно, что Джош почти ничего не помнит о недавних событиях. Включая секрет Фабьен Дю Берри.
«А вдруг у него какая-то информация об этом хранится в компьютере... Нужно поговорить с мистером Грэмом. То есть, о том чтобы уничтожить файлы, которые напомнят Джошу о неприятном...»
Поразившись расчётливости своих планов, Фабьен встряхнула головой, словно желая отогнать наваждение. Сделала шаг к Джошу и обняла. Тот обнял её в ответ, и слышно было, как у обоих вырвался вздох облегчения.
***
Клариса Старлинг открыла глаза и увидела всё те же стены маленькой квартиры на окраине, которую недавно сняла. Теперь, когда она была устроена с жильём и документами (действительно качественными; те, что она прихватила из тайника в Буэнос-Айресе, не годились для длительного проживания в одном месте), пришло время найти работу. Не жить ведь всё время на деньги Ганнибала Лектера, пусть даже он не заработал их честным путём, а добыл и приумножил с помощью лишь ему ведомых махинаций.
Удивительно, как за последние годы она перестала испытывать потребность в работе. В работе, приносящей смысл жизни и уверенность в себе, потому что теперь самодостаточность Кларисы Старлинг не зависела от внешних причин. Однако в сложившихся обстоятельствах собственные деньги не помешали бы. Что-то нетяжёлое и стабильное, возможно, в государственном учреждении. «Если медицинская страховка и паспорт прокатили в больнице – значит, и с устройством на работу проблем не будет», – решила она. Со временем удастся жить на собственные деньги. Она знала, что сможет. И не вернётся. Потому что не хочет обратно. Они с Мишей проживут и вдвоём.
Старлинг вдруг почувствовала в себе огромные силы, которых не было ни в годы её долгой учёбы, ни во время работы в ФБР. И только одно тревожило её. Только один вопрос не давал покоя.
«Неужели я – уже больше не я?..»
***
Придя домой после очередного посещения Джоша, Фабьен обнаружила на автоответчике сообщение от матери: «Привет, милая, как дела? Как Джош и его родители? Слушай, тут такая история, по большей части смешная. Вчера днём доставили пакет на твоё имя. Пришло из Франции – как я поняла, от того чудаковатого художника, твоего учителя. Я не думала, что там может быть нечто срочное, и положила к тебе в комнату. А сегодня утром он сам звонит и спрашивает, получила ли ты его посылку. Когда я ему сказала, что ты в Нью-Йорке, он, похоже, обиделся и бросил трубку. Представляешь? – в голосе Рашель звучало неподдельное изумление. – В общем, не знаю, как ты умудрялась у него учиться, но лучше тебе позвонить ему скорее, пока он там не разнёс весь Париж!..» – сообщение завершилось тихим хрипловатым смехом.
Прослушав до конца, Фабьен пару минут сидела рядом с телефонным аппаратом в задумчивости, с лёгкой улыбкой на лице. Своеобразный характер старика Бальтуса был многим известен и вполне сопоставим со своеобразностью его таланта. Он нередко заявлял, что любит кошек больше, чем людей. А уж если ему что-то не нравилось, мог не только трубку бросить, но и ногами затопать. Впрочем, сама Фабьен никогда не становилась причиной его гнева – свою ученицу старик просто обожал. Она тоже его любила; вот и сейчас не могла не улыбаться, вспоминая учителя. Но всё же, что это за таинственный пакет? Праздников никаких не намечается, в выставках она тоже не участвовала в последнее время. Хмм...
Подумав, Фабьен решила сначала позвонить матери в Балтимор. Рашель оказалась дома, как будто нарочно никуда не уходила и ждала её звонка. Выяснилось, что Франц отправился играть в гольф с друзьями, и поэтому она проводила время одна. Фабьен из этого заключила, что они поссорились, однако тему развивать не стала. Мать о дочь поговорили немного о текущих домашних делах и семье Грэмов, а затем Фабьен попросила:
- Мам, сходи ко мне в комнату, открой тот пакет. Интересно, что там.
- А ты уверена? – спросила Рашель, но в её голосе ясно слышалось любопытство.
- Разумеется. Не ждать ведь сто лет, пока я приеду.
Очень скоро Фабьен услышала в трубке шуршание бумаги и улыбнулась, представив, как мать ходила целый день мимо её комнаты, заглядываясь на таинственный пакет.
- О-о-о, ну надо же... – проговорила Рашель.
- Что, что там? Не томи!..
- Это фотопортрет. Старинный, в рамке. На нём девушка лет двадцати, в одежде времён молодости твоей бабушки, и с такой же причёской. Очень красивая девушка... и очень похожа на тебя! Просто поразительное сходство, никогда не видела такого. А вот здесь, в углу, золотое теснение – попробую разобрать, что написано... Так... 1928 год... С. Висконти... Похоже, это её имя. Неужели из тех самых итальянских Висконти? Ну, тогда я вообще ничего не понимаю.
- Если мы с ней так похожи, – проговорила Фабьен, с трудом приходя в себя от изумления, – может, она какая-нибудь родственница. Ты уверена, что у нас нет родства с Висконти?
- Шутишь? – усмехнулась Рашель. – Нет, конечно. Наши предки Дю Берри были купцами и промышленниками, никакого отношения не имели к знатным особам. А чтобы жениться на девушке из рода Висконти, нужно было родиться как минимум графом, и... – Рашель осеклась.
- Мама? Что такое?..
- Да так... Вспомнила твоего отца. Сегодня ещё утром про него думала...
- И?..
Фабьен подумала, что привычка матери замолкать на самом интересном начинает действовать на нервы.
- Что ты вспомнила? Мама, ну не молчи!..
- Как-то он рассказывал, – нехотя начала Рашель, – что его отец и родной дядя были графами, но семья утратила титул в послевоенные годы. А ещё пошутил однажды – мол, любовь к музыке у него в крови, потому что мать была итальянкой...
- То есть... – Фабьен почувствовала, что не может произнести слова, которые вертятся в голове.
- Возможно, это она и есть, – сказала Рашель. Тон у матери был задумчивый. – Мне другое интересно: зачем твой учитель рисования прислал тебе этот портрет? Вот что, милая. Позвони-ка ты ему прямо сейчас. Только сверься с местным временем...
***
Перед тем как полностью погрузиться в заботы новой жизни, Старлинг решила закончить ещё одно дело. Она чувствовала в этом просто жизненную необходимость. То, что Клариса собиралась сделать, возникло из её собственного вопроса, обращённого к самой себе: «Что во мне осталось от меня?» Другими словами, насколько далеко она ушла от той, кем себя считала? Чтобы понять это, ей нужно было увидеться с близким человеком из прошлой жизни. А такой человек остался всего один.
Поездом до Вашингтона (она устала от самолётов в последнее время), затем – на арендованном автомобиле до Арлингтона. В прокате она нашла «мустанг» старой модели, весьма напоминавший её собственную бывшую машину. Это Старлинг позабавило; ехать было приятно, вспоминая старые ощущения. Клариса слегка улыбнулась себе в зеркало заднего вида. Подстригшись и перекрасив волосы, она перестала быть похожей на свои описания из Буэнос-Айреса. Теперь густая копна медных волос чуть касалась её плеч, тёмные очки отлично закрывали почти половину лица. Возможно, только из соображений удобства, но со времени побега из аргентинского дома Клариса ни разу не надела платье или юбку.
А теперь, в завершение своего небольшого путешествия в округ Колумбия, она стояла напротив адвокатской конторы, где работала Арделия Мэпп. Был уже вечер, начинало смеркаться. Машина Кларисы стояла в тени на противоположной стороне улицы, и она видела, как сотрудники один за другим выходят из офиса. Вышла и Арделия; запахнула на себе плащ – вечер прохладен. А теперь стоит на тротуаре и словно чего-то ждёт. Старлинг сжала руль, мысленно считая до пяти. Отчего-то ей вдруг стало страшно вторгаться в жизнь подруги.
В этот самый момент к тротуару напротив Арделии подъехал автомобиль, тёмно-синий подержанный БМВ, модели 1990 или 1991 года. Хорошая машина, оценила Старлинг. Но сама бы она такую не купила: из неё много не выжмешь, можно только по городу ездить. Впрочем, для семейного человека подходит. Дверь ВМВ открылась, из машины вышел Уолтер Хилл. Клариса видела парня Арделии всего однажды, пять лет назад, но всё равно сразу же узнала его.
Смотреть на этих двоих было интересно. Арделия шагнула к Уолтеру и повисла у него на шее; тот осторожно достал из внутреннего кармана куртки цветок и протянул ей; оба рассмеялись; Арделия поднесла цветок к лицу, вдыхая аромат; потом комично передёрнула плечами, показывая, что ей холодно; Уолтер открыл для неё дверцу машины; садясь, Арделия повернула голову и что-то сказала ему; Уолтер снова засмеялся; ещё минута – и они уехали. Старлинг так и не вышла из своей машины.
«Интересно, они уже успели пожениться? То, что Арделия не сменила фамилию, ещё ничего не означает. И, может, она даже беременна... О чём я думаю, глупости какие!..»
Клариса чувствовала себя так, будто поменялась с подругой местами: ведь совсем недавно Мэпп точно так же наблюдала за Старлинг, когда та была с...
Но думать о Ганнибале Лектере не хотелось. Для него больше нет места в её жизни – и в мыслях тоже. Она начинает новый этап. Теперь чем дальше они будут друг от друга, тем лучше для обоих. Клариса завела мотор; неплохо бы найти мотель потише, чтобы переночевать.
***
Специальный агент Дуглас Морган, одетый в штатское – потёртые джинсы и свитер – напивался в своём любимом баре в северной части Арлингтона. Настроение у него было паршивое, хуже просто некуда. Сегодня утром начальство отправило двух его коллег в Буэнос-Айрес – расследовать свежее убийство в доме Лектера. Официально не сообщалось, но предполагалось, что двух журналистов местной жёлтой газеты прикончил сам вернувшийся хозяин дома. А значит, он где-то поблизости и есть шанс его схватить. В Министерстве юстиции поднялась настоящая буря по этому поводу, особенно в свете того, что расследование ФБР было тихо свёрнуто на прошлой неделе. За те годы, что Ганнибал Лектер находится в бегах, он успел стать ещё более знаменитой фигурой, чем прежде, и теперь его поимка становилась ценным козырем. Посадив Лектера обратно за решётку – а ещё лучше, отправив на смертную казнь – правительство могло обеспечить себе прикрытие на долгие месяцы или даже несколько лет. Чтобы в случае социальных волнений напоминать обществу о том, как был обезврежен опасный маньяк-каннибал, угрожавший жизням мирных налогоплательщиков. Разумеется, в этом было заинтересовано не только американское правительство, но также и аргентинское. И руководство любой другой страны, где мог объявиться доктор.
Особый зуб на Лектера имелся у ФБР, но никто в этой организации не желал поймать его так сильно, как агент Дуглас Морган. Ещё бы, ведь он потратил столько часов своей жизни в этом чёртовом Буэнос-Айресе, составляя протоколы допросов свидетелей, присутствуя при обыске дома и занимаясь прочей рутинной работой на месте якобы преступления, где даже не было ни одного трупа. А теперь, когда действительно началось что-то интересное и стало ясно, что Лектер недалеко, – в Аргентину отправили других, а его, Моргана, оставили в Вашингтоне дописывать отчёты. Он не верил в справедливость жизни, как и в верховенство закона, однако такой порядок дел совершенно не устраивал Моргана, нанося удар по его самолюбию.
Новость о том, что в доме Лектера обнаружены отпечатки пальцев и следы ДНК Кларисы Старлинг, повергла Бюро в состояние некоторого шока. Что касается агента Дугласа Моргана, то у него эта новость вызвала отвращение пополам с яростью. Он перешёл в ФБР из полиции восемь лет назад, и видел Старлинг пару раз. До сих пор Морган не мог забыть, как она обставила его (не только его, в действительности, а вообще всех мужчин) на соревнованиях по стрельбе из боевого пистолета. Стреляла она метко, стерва фригидная, ни разу не промазала. А теперь ему, Моргану, было совершенно ясно, как Лектеру удаётся столько лет успешно скрываться: эта тварь помогала ему с самого начала, вела двойную игру. А значит, найти её и посадить в тюрягу не менее важно, чем отправить Лектера на «иглу».
Вставая и расплачиваясь за выпивку, Морган не переставал думать обо всём этом. Думал, выходя из бара на улицу, когда свет яркой неоновой вывески упал на лицо проходившей мимо женщины. Она была очень даже ничего, в его вкусе. Обернувшись ей вслед, Морган машинально отметил, что женщина поднялась по ступенькам и вошла в гостиницу рядом с баром. Он пошёл дальше своей дорогой, и только через два квартала понял, что женщина та была никто иная, как Клариса Старлинг.