16 июня 1992 года
читать
Посылка лежала поперёк крыльца – непривычно большая, больше фута в ширину и почти два с половиной в длину (30 x 76 см – прим.пер.), но при этом коробку нельзя было назвать глубокой. Клариса попыталась поднять её одной рукой и была удивлена устойчивости и тяжести находившегося внутри предмета. Пришлось сначала отпереть дверь, а затем поднять коробку обеими руками, чтобы занести её внутрь.
Пристроив посылку возле кофейного столика и чувствуя, как подушечки пальцев пощипывает от волнения, Клариса отправилась на кухню и съела быстрый ужин, стоя возле мойки. Будь здесь сейчас доктор Лектер, непременно напомнил бы, что еду нужно поглощать неторопливо и с должным смакованием. Но вряд ли ему в жизни часто приходилось питаться обедами быстрого приготовления. И бьюсь об заклад, он далёк от смакования тюремной баланды.
Потратив на ужин десять, максимум пятнадцать минут, Клариса убрала за собой мусор и вернулась в гостиную. Коричневая обёрточная бумага неумолимо манила к себе. Постучав костяшками по краю коробки, Клариса услышала необычный глухой звук.
Это... странно.
Обёрточная бумага легко порвалась, открывая некое подобие деревянного ящика, на верхушке которого лежал конверт из кремовой бумаги. Ящик имел отпечатанную маркировку, обозначающую верх, а также клапаны для открывания крышки. Клариса не сводила пристального взгляда с деревянной коробки, и догадки о содержимом продолжали копошиться у девушки в голове, даже когда она открывала письмо.
Дорогая Клариса,
Вам грозит опасность стать ужасно скучной, знаете ли. Женщина Вашего возраста, настолько поглощённая своей карьерой? Какой позор.
Вероятно, теперь Вы получили от меня всё, что хотели, и желаете прекратить наше взаимодействие. Похоже, Вы предпочитаете общество тупиц.
Сейчас Вы, Клариса, читаете это письмо, а между тем прошёл год и день с того момента как начались Ваши милые посещения моей обители. Быть может, Вам часто кажется, будто Вы ускользнули ото всех, спрятавшись в каком-то волшебном королевстве? А дядюшка Джек, словно птица, кружит над городской стеной в ожидании часа, когда можно будет забрать Вас и унести обратно?
Или всё это не более чем сделка, Клариса? И любая из сторон может в любой момент всё разорвать, оставшись при этом с чистой совестью? Стоит ли мне ждать Вашего посещения в ближайшую субботу, или Вы будете слишком заняты обхаживанием очередного «помощника» в пути к вершине профессионального успеха?
А, возможно, Вы представляете себя не более чем слугой на побегушках у дядюшки Джека. Прошёл год и один день Вашей верной службы – станете ли Вы теперь свободны, в том числе и от меня, и подниметесь ли выше, чем были прежде? Начала ли сбываться Ваша мечта о должности в Отделе психологии поведения?
Но... полагаю, что нет, Клариса. Эта дверь будет всегда для Вас закрыта. И сию мечту Вам предстоит лелеять всю жизнь.
Искренне Ваш,
Ганнибал Лектер, МД
P.S. Я счёл прилагаемую картину весьма уместной, хотя Вы, Клариса, можете со мной и не согласиться. Ответьте, какая половина Вашей жизни – свет, а какая – тьма?
Прочитанное письмо ошеломило Кларису. Она ничего не понимала, но чувствовала всей кожей пренебрежение и равнодушие, коим веяло от послания доктора Лектера.
Нужно взглянуть, что внутри. Девушка подняла клапаны на деревянной крышке и открыла коробку. Убрала все слои пузырчатой упаковки и полупрозрачной бумаги, и, наконец, извлекла на свет картину, написанную маслом на холсте. С полотна на Кларису смотрела темноволосая женщина в длинном одеянии из синего шёлка.
В левой руке женщина сжимала какой-то фрукт, а её правая рука обхватывала, словно наручником, левое запястье. По взгляду женщины – задумчивому и печальному – было ясно, что мысли её пребывают далеко. И кроме того, в её взгляде читалось... отчаяние. Где бы она ни была, хочется ей лишь одного – сбежать.
Наморщив лоб, Клариса снова взглянула на постскриптум в письме доктора. Картина – судя по всему, репродукция – казалась смутно знакомой. Хотя, где-то в коробке должна лежать карточка, сообщающая название и все подробности. Так... доктору известно, что Клариса не завсегдатай картинных галерей, а большая часть её знаний об искусстве почерпнута из обязательного курса в колледже. Половина жизни на свету, половина во тьме... фрукт... гранат... а это... его семена?..
– Персефона... – пробормотала себе под нос Клариса. – Хотя нет... в названии картины было использовано другое имя...
И она вспомнила, какое – стоило только сильнее потянуть за нить воспоминаний.
Розетти. Прозерпина.
Клариса забралась на стул и, поджав по себя ноги, продолжила рассматривать картину. Её мысли напоминали падающие камни, когда она вспоминала все слова и вопросы доктора.
А что если я наскучила ему? Или он выбрал себя на роль Аида в этом сюжете? В случае с доктором никогда не бывает простых и однозначных ответов.
Однако как ни старалась, Клариса не могла скинуть с себя чувство одиночества, окутавшее её, словно саван.
__________________________________________
На полотне изображена древнеримская богиня подземного царства Прозерпина (греч.Персефона).
По легенде, Прозерпина собирала цветы на лугу со своими подругами, когда её заметил и полюбил Плутон (греч. Аид), бог подземного мира. Он умчал её на колеснице в подземное царство, несмотря на её любовь к Адонису. Плутон вынужден был отпустить её, но дал вкусить ей зёрнышко граната, чтобы она не забыла царство смерти и вернулась к нему. С той поры Прозерпина половину года проводит в царстве мертвых и половину — в царстве живых.
(Википедия)