драбблы:)

[Akitosan]

25.07.2013 в 23:49

Пишет  fandom Hannibal 2013:

HANNIBAL. Level 2, Quest 1 - драбблы от G до PG-13 (часть 1)

Скачать все работы: .doc|.docx|.pdf|.rtf Название: Древний архитектор Переводчик:  fandom Hannibal 2013 Бета:  fandom Hannibal 2013 Оригинал: Ancient Architect, by killalla, запрос отправлен Ссылка на оригинал http://archiveofourown.org/works/771478 Размер: драббл, 238 слов Пейринг/Персонажи: Ганнибал Лектер, Уилл Грэм Категория: джен Жанр: драма, АУ Рейтинг: G Краткое содержание: Ганнибал Лектер — истинно верующий Для голосования: #. fandom Hannibal 2013 - работа "Древний архитектор" Его Бог не имеет ничего общего с иудейско-христианской абстракцией, чьё имя он призвал, чтобы успокоить Уилла Грэма. Его Бог — нечто и более древнее, и более странное. В этом мире есть места, где завеса между измерениями истончается, где рассказывают истории о том, как люди вступали в брак с ангелами, дьяволами и «другими» существами. Как раз из одного из таких мест на побережье Балтийского моря и происходила его семья. Столетия назад он мог бы быть и испорченным дворянином, и князем демонов. Но, возможно, лучше жить сейчас, в Эру Чудес, полную знаков и предзнаменований, когда пророки и ясновидящие ходят по земле. Уилл Грэм — один из них, и его редкий дар делает его особенно ценным. Если его удастся обработать, закалить, научить использовать свою силу, танцевать на краю безумия, он станет полезным союзником в те времена, которые грядут. Потому что звёзды сейчас говорят правду, и единственный Бог, в которого Ганнибал верит, возвращается, чтобы поглотить этот мир. Если Уилл сможет научиться ходить по краю бездны рядом с ним, то Ганнибал не останется нищим на этом пиру. А если нет, то есть и другие варианты. В конце концов, ради такого конца Ганнибал собирал своих учеников и поглощал своих жертв — ибо разве мы не были созданы по образу и подобию Божьему? И таков Его замысел. Название: Лишь горечь Переводчик:  fandom Hannibal 2013 Бета:  fandom Hannibal 2013 Оригинал: Eating Crow - small_secret (разрешение на перевод запрошено) Ссылка на оригинал: http://archiveofourown.org/works/836918 Размер: драббл, 698 слов в оригинале Пейринг: Ганнибал Лектер/Кларисса Старлинг, намёк на Ганнибал Лектер/Уилл Грэм Категория: гет Жанр: юст Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: Даже одурманенный, дьявол не любит, когда ему лгут. Для голосования: #. fandom Hannibal 2013 - работа "Лишь горечь" К этому моменту Ганнибал уже может опознать подлинный запах Клариссы где угодно, даже в новой для него обстановке наспех сооружённой тюремной камеры где-то в глубине штата Теннесси. В этот раз никакого парфюма, только пот, непролитые слёзы, отчаяние и её природный запах, запах мягкого солнечного света; каким-то образом эти ароматы сливаются в букет настолько идеальный, что он заставляет Лектера вспомнить Симфонию псалмов, такую же искреннюю и так же намертво врезающуюся в память. Узнав её, он ощущает глубоко внутри лёгкое неудовольствие, смешанное с раздражением — ни один человек не будил в нём настолько сильных чувств начиная с… как минимум с помещения в больницу. — Доброе утро, Кларисса. Предвкушение благотворно для организма, оно вызывает прилив адреналина, ледяным потоком проносящегося по венам и обостряющего восприятие. Насколько бы редким ни было для него это ощущение, Ганнибал его прекрасно помнит и может при необходимости призвать из недр Дворца Памяти. Кларисса должна знать это ощущение, она обязана испытывать его прямо сейчас. «Снег», книга Орхана Памука, откладывается в сторону. Ганнибал отмечает для себя, что Памук нуждается в лучшем переводчике, и поворачивает стул, чтобы усесться на него верхом, лицом к Клариссе. Он опирается локтями на спинку стула, устраивается подбородком на сплетённых пальцах и впивается в неё своими вишнёвыми глазами. Раздражение почти ощутимо идёт трещинами. Кларисса неидеальна и неухоженна; сейчас она выглядит ещё более уставшей и вымотанной, чем в ту ночь, когда она появилась на пороге больницы, мокрая от дождя, поглощённая мыслями о голове Клауса. Под её глазами залегли бледно-фиолетовые тени, а сами глаза словно осколки концентрированных эмоций: стыда, тоски, стремления достичь цели. Ганнибалу искренне жаль, что он не сможет увидеть её в шёлковом платье и с тщательно уложенными распущенными волосами – нет, только придавленной грузом повседневности. Раздражение перекрывает его восхищение этой чудесной девочкой, умудрившейся провести его. — Дюма писал, что туша ворона, добавленная при варке, улучшает вкус и цвет бульона, особенно если птица жирная от можжевеловых ягод. Как вы думаете, вам бы понравился такой суп? Сияние её глаз холодеет, и она протягивает ему рулон, обёрнутый в толстый пергамент. — Я бы чувствовала лишь горечь, доктор. Ганнибалу интересно, действительно интересно, останется ли выражение её глаз таким же, когда кто-нибудь приставит к её рту нож, когда этот нож скользнёт сквозь разомкнутые губы и дотронется до языка. — Я принесла вам ваши рисунки, виды Флоренции и святого Себастьяна. Они составят вам компанию, пока у вас не будет вида из окон. Они оба знают, что у святого Себастьяна – прежнее лицо Уилла Грэма. Лектер никогда не видел нынешнего. Его опасно мерцающие глаза сужаются. — Вы такая примерная девочка, Кларисса, разве нет? Вы пришли потому, что Джек попросил вас? Чилтон не будет рад вновь вас видеть, а его пищеварение и так нарушено. В том, что происходит между ними дальше, есть что-то очень стыдливое, очень интимное – Кларисса Старлинг мотает головой, игра света на её челке и конском хвосте, в который собраны её волосы, притягивает внимание доктора Лектера, и он вспоминает, что никогда этого не видел. Раньше её волосы всегда были заплетены в тугую косу. — Меня никто не присылал, я просто пришла. Сама. Усмешка сомкнутых губ Лектера – эхо его прищуренных вишневых глаз, похожие изгиб и цвет. — Люди будут говорить, что у нас роман. Она поднимает взгляд, и его дыхание сбивается от того намёка на улыбку, который виден в изгибе её коралловых губ и мерцании глаз. У неё чудесная улыбка, у его Клариссы, но она и вполовину не так чудесна, как эта скрытая насмешка над невозможностью, абсурдностью его предположения, бывшая бы проявлением стыда, если бы оно было правдой. Однако он – Ганнибал Лектер, а она – Кларисса Старлинг; они оба знают, что произойдёт, если остаться с Лектером наедине и подпустить его слишком близко – он ранит. — Ты здесь ради Билли Рубина, разве нет? – его тон мягок, когда он почти по-доброму констатирует, — он же сейчас единственный мужчина в твоей жизни. Улыбка пропадает с её лица вместе с румянцем. — Я бы не была здесь, если бы не думала, что Буффало Билла очень удачно на самом деле зовут Уильям… доктор. Эта полуулыбка и это мимолётное уведомление, что она знает, что он солгал, заставляют Ганнибала осознать, что он ни за что не сможет убить свою дорогую Клариссу, когда сбежит. Но он её изранит. Название: Сияние Автор:  fandom Hannibal 2013 Бета:  fandom Hannibal 2013 Размер: драббл, 850 слов Пейринг/Персонажи: Нортон!Грэм, Дэнси!Грэм Категория: джен Жанр: драма Рейтинг: G Краткое содержание: Бабушка называла это "сиянием". И мне долго казалось, что только нас двоих озаряет это "сияние". Для голосования: #. fandom Hannibal 2013 - работа "Сияние" — На этом всё. Уилл Грэм застывает на месте, закрыв глаза. В полупрозрачной душной темноте за его веками слышатся глухой стук подошв, усталые вздохи, перешептывания, возня, металлический лязг ручек, убираемых со столов, шелест бумаг и, наконец, удаляющиеся шаги множества ног. Когда звенящая тишина сообщает ему о том, что в аудитории остался только он, Уилл опирается ладонями на край стола, расслабленно поводит плечами, медленно разминает шею и открывает глаза. Никого. Он сжимает виски, избавляясь от гула неярких ламп, дужки врезаются в кожу. Медленно перемещает пальцы к векам, царапая ногтями линзы. Его руки пахнут машинным маслом и картошкой с кетчупом. Точно так же пахнут руки высокого светловолосого мужчины, который однажды нашёл его на побережье. — Привет. Уилл обернулся и настороженно посмотрел в сторону незнакомца: взгляд скользнул по мятой белой футболке, шортам-бермудам болотного цвета с растянутыми карманами и разводами соли на штанинах, ногам в синяках от камней и ярким голубым глазам. Ресницы у мужчины были длинными, светлыми, выгоревшими и поблекшими от солнца, как и его дурацкие шорты с растянутыми карманами, где наверняка удобно хранить всякие железки. Уилл нахмурился и вернулся к своему занятию, надеясь, что пришельцу он скоро надоест, и тот уйдёт сам. Непрочная мачта из прутиков с кое-как привязанным флажком всё никак не хотела прикручиваться к кораблику из коры. — Какие-то проблемы, Док? — спросил мужчина, садясь рядом на корточки и с любопытством разглядывая кораблик. С минуту Уилл насупленно молчал, не решаясь продолжать работу, но, не выдержав, снова поднял голову - и еле смог скрыть удивление. Незнакомец сиял. Незнакомец совершенно точно сиял. И в этом совершенно точно не было виновато ни заходящее солнце, ни его лохматая светлая голова. Уилл крепко зажмурился и снова открыл глаза, но тот никуда не делся. Сквозь закрытые веки ему привиделся такой же острый, "дурной", как говорила мама, взгляд, каким он провожал коров, глухо мычавших в дребезжащем фургоне, который ехал на скотобойню; безголового цыпленка, которого несли на кухню, чтобы подать к обеду; мистера Коллинза, с которым однажды ушел его друг Билли, так и не вернувшийся после той прогулки. Он сиял точно так же, как и сам Уилл, и не было ничего страшнее и прекраснее, чем понять это. — Знаешь, как я узнал, что тебя зовут Док? — спросил тот, продолжая разглядывать кораблик, — ты же понимаешь, о чем я говорю, верно? Уилл медленно кивнул, не отрывая от него взгляд. — Я помню, когда я сам был маленьким мальчиком, мы с моей бабушкой приходили в разные места, где накануне что-то происходило, и мы могли представить всё-всё, что случилось, как будто посмотреть кино. Она называла это "сиянием". И мне долго казалось, что это сияние озаряет только нас двоих. Уилл часто заморгал, глядя на бликующую поверхность моря, сделав вид, что ему режет глаза блестящая вода. — Знаешь, Док, когда что-то случается, — продолжал незнакомец, — это что-то оставляет за собой разные следы. Но не такие, которые может заметить каждый. Только люди, озаряемые сиянием, могут видеть эти следы. И они также могут видеть то, что ещё не произошло... Уилл, сам того не замечая, до боли в пальцах сжал кораблик и почувствовал, что его трясёт. Мужчина вздохнул. — ...а иногда они видят то, что случилось давным-давно. — Я, — Уилл нервно прочистил горло, — я видел такие следы, сэр. Я их видел во дворе мистера Коллинза. На скотобойне. Везде. Я им говорил... — он замолк, сжав зубы, вспомнив, как над ним издевались одноклассники, как сдерживал ухмылку толстый полицейский, которому он рассказал про то, как непозволительно сильно Билли похож на самого мистера Коллинза, который ищет себе подобных, чтобы избавиться от своего маленького "себя", которому было когда-то больно и плохо, и остаться одному. — Знаешь, Док, — сказал мужчина, грустно улыбнувшись, — это очень полезный дар. И очень неприятный. И иногда его недостаточно. Все, кому ты об этом говоришь, хотят видеть то же, что и ты, чтобы верить тебе. Но мы не умеем показывать наши фильмы другим. Говорят вещи, предметы, останки, обломки — все, что они способны заметить сами. А нас называют выдумщиками... —...или психами, — одними губами шепнул Уилл. —...и тогда нам бывает страшно и одиноко. Но всё лучше, чем когда нас находят неправильные люди, — голос незнакомца прозвучал глухо и устало, и он, поморщившись, коснулся живота, будто кто-то резко всадил нож ему в бок. — Эй, — быстро сказал он, заметив, как Уилл болезненно морщится вместе с ним, — эй, не грусти. Большая теплая рука опустилась ему на затылок, потрепав темные курчавые волосы, и Уилл, обычно не выносящий чужих прикосновений, зажмурился от удовольствия. — Все наладится. Все обязательно будет хорошо, правда ведь? Ты вот что мне пообещай. — Ладони мужчины тяжело легли на плечи Уилла, и ярко-голубые глаза оказались на одном уровне с его собственными. — Не замыкайся. Береги себя. Не давай себя в обиду, хорошо? — получив кивок, мужчина улыбнулся, — вот и хорошо, Док. Вот и хорошо. В последний раз взъерошив волосы на макушке Уилла, он, чуть прихрамывая, пошёл вдоль берега. На песке лежала гайка, выпавшая из растянутого кармана. Свет в коридоре погас. Телефон высветил напоминание "Прием в 6:30" и разрядился. Пристально вглядываясь в потухший экран, Уилл машинально коснулся живота, будто надеясь наткнуться на матовую ручку ножа. Уилл вышел из аудитории, заперев дверь на ключ, и положил его в карман, где лежали старый посадочный талон, кусочек собачьей галеты и ржавая старая гайка. Иногда ему казалось, что она всё еще пахнет машинным маслом и картошкой с кетчупом. Название: Vulnerable Автор:  fandom Hannibal 2013 Бета:  fandom Hannibal 2013 Размер: драббл, 431 слово Персонажи: Уилл Грэм/Алана Блум Категория: гет Жанр: ангст Рейтинг: PG Для голосования: #. fandom Hannibal 2013 - работа "Vulnerable" Она идёт по коридору между камерами с заключёнными; ей остаётся пройти ещё несколько метров, но она всё равно старается не смотреть по сторонам, иррационально страшась увидеть за очередной решёткой лицо Уилла. Она останавливается, не дойдя до цели всего пары шагов. Сцепленные в замок пальцы холодны и ощутимо дрожат; она подносит их губам и едва сдерживается, чтобы не вцепиться в собственную руку зубами, вовремя вспомнив, что на неё смотрят через объективы камер слежения, которыми напичкано здесь всё. Она ненавидит это место. Оно и раньше вызывало у неё не самые приятные ощущения; теперь же оно является свидетельством её бессилия, и, приходя сюда, она чувствует, как отчаяние разъедает душу. Должно быть, что-то подобное испытывают живые, попадая в царство Аида. Она делает ещё один шаг. С этого места уже можно разглядеть ноги Уилла, обутые в казённые серые тапочки — такие выдают обычно только буйным и опасным пациентам. На краткий миг она удивляется этому, но затем вспоминает, в чём его обвиняют, и липкий холодок пробегает по спине. Она всё время забывает, разум словно не способен удержать в памяти факт, настолько не укладывающийся в привычную систему координат. Она поверила почти сразу. Уилл был нестабилен, это было очевидно, и все действия убийцы слишком хорошо вписывались в его психологический портрет. Но где-то глубоко в душе она чувствует свою вину. Не Джек должен был заметить, что с Уиллом что-то не так, и даже не Ганнибал — ни один из них не знает Уилла хотя бы вполовину так же хорошо, как она. Он был напуган, он чувствовал, что теряет связь с реальностью, и тянулся к ней, как к своего рода якорю, а она оттолкнула его. Больше всего на свете ей хотелось засунуть куда подальше глас рассудка и просто раствориться в той безысходной нежности, которой был пронизан их поцелуй. Но она думала, что, отказав ему, поступает как друг, и эта мысль придавала ей сил. В тот момент это казалось ей разумным и правильным — Уилл был слишком уязвим, и она считала, что не должна пользоваться этим. Сейчас, оглядываясь назад и вновь прокручивая в мыслях собственные слова, она находит их лицемерными и оскорбительно покровительственными. Теперь она знает, что происходило с ним на самом деле, теперь она видит полную картину, и её собственная роль в случившемся ясна для неё с абсолютной чёткостью. Это слишком тяжёлая ноша для её хрупких плеч. И мысль о том, что ещё через один шаг ей придётся посмотреть Уиллу в глаза, пригвождает к месту. Алана Блум разворачивается и, пройдя по коридору обратно, выходит из блока особо опасных пациентов Балтиморской психиатрической клиники для невменяемых заключённых, обещая себе, что в следующий раз сумеет собраться с духом и сделать этот последний шаг. В следующий раз. Обязательно. Название: Гальярда Автор:  fandom Hannibal 2013 Бета:  fandom Hannibal 2013, анонимный доброжелатель Размер: драббл, 826 слов Пейринг/Персонажи: Ганнибал Лектер/Кларисса Старлинг Категория: гет Жанр: повседневность Рейтинг: PG Краткое содержание: "Иногда во время ужина наша пара танцует". Для голосования: #. fandom Hannibal 2013 - работа "Гальярда" Прослушать или скачать So ben mi ch'ha bon tempo бесплатно на Простоплеер Улицы Буэнос-Айреса были полны людей — погода в этот вечер, уже плавно перетекающий в ночь, выдалась примечательно хорошей даже для здешнего климата, и никто не хотел упускать такой шанс. Доктор Лектер прикрыл глаза, слушая шум улиц: голоса и смех молодых людей, гудки машин, музыку, доносящуюся из-за приоткрытых дверей ночных клубов. Он стоял на террасе, где уже был накрыт стол, и впитывал симфонию города, отстранённо и неразборчиво, как бог. Впрочем, вскоре ему это наскучило — как, наверное, наскучило бы и богу. Он вошёл в помещение и закрыл за собой дверь, отсекая свой мир от места, где он волей судьбы был расположен. Кларисса заставляла себя ждать, и доктор решил занять время ожидания чем-нибудь приятным для слуха. Он выбрал диск с So ben mi ch'ha bon tempo Орацио Векки - сегодня в планах было отдать дань уважения этому композитору. So ben mi ch' a bon tempo Al so ma basta mo' So ben ch' e favorito Ahime, no' l posso dir… Кларисса вошла неслышно и положила ладонь ему на плечо. Доктор обернулся; он привык к тому, как она вечер за вечером удивляла его, и тем не менее у него всё равно перехватило дыхание — она была божественно красива. — Что у нас на ужин? Кинотто по-джеймстаунски? — Балетто из "Le Gratie d’Amore" Чезаре Негри, если вы не против, — поправил он, вставая. — Танец посвящен синьоре Донне Изабелле Борромеа, графине Сан Секондо. — Я совершенно не рассчитывала танцевать сегодня вечером, — с деланным кокетством произнесла Кларисса, и они улыбнулись друг другу, как люди, изучившие друг друга слишком хорошо. — Я весь день сегодня репетировала гальярду, — после паузы призналась она, — и уверена, что сумею удивить вас. — Я буду счастлив вас проэкзаменовать, — с поклоном отозвался доктор Лектер. Поставленная на повтор композиция подходила к концу, и нужно было принять исходное положение. Доктор встал слева, чуть развернулся к партнёрше и склонился, протягивая руку ладонью вниз. Кларисса подала свою, и он с удовлетворением отметил то, как безошибочно она позволила ему взять её вместо того, чтобы положить сверху, как сделали бы другие. Кларисса делала поразительные успехи – в её манере легко давшаяся ей из-за привычки к изнурительным тренировкам в ФБР балетная отточенность движений соединялась с народной и так ей шедшей непринуждённостью, а безошибочное следование ритму музыки и рисунку танца — с любовью к импровизации и умением это делать. Тяжёлый вишнёвый бархат платья, стилизованного под блио ровно в той степени, в которой это было нужно, чтобы оно не стесняло движений и не выглядело украденным с музейного манекена, придавал её движениям неповторимую грацию преодоления — то, что он так в ней любил, и одновременно то, от чего он так хотел её освободить. Она была сильной, его девочка, она умела бороться, она многое могла вынести, но он твёрдо знал, что хочет, чтобы сейчас и всю последующую жизнь тяжесть платья была наибольшей из лежащих на её плечах. Они позволили себе вольность в виде хлопков, бывших неотъемлемыми атрибутами народного танца и несовместимых с высоким искусством; Ганнибалу необыкновенно понравилось то мальчишески-лукавое выражение, с которым Кларисса хлопнула в его ладонь. Он на мгновение задумался, как вставить в рисунок танца больше встреч лицом к лицу, но тут же одёрнул себя — у них будет на это время вне танца. Вне музыки. Вариация, которую доктор Лектер провёл в третьей части танца, была, возможно, слишком свободной, хотя и не выбивалась из ритма. Тем не менее Кларисса справилась и с честью выдержала испытание, хотя её движения и стали от неожиданной смены рисунка несколько скованными, а прыжки - на вкус доктора Лектера, слишком высокими. Как бы то ни было, во время её сольной партии он совершенно об этом забыл. Она была прекрасна в своей естественности и гармонии с музыкой; поначалу, когда они танцевали, она была скованна — он знал, что она могла двигаться свободнее, но остатки комплексов, которые он сначала не счёл нужным вычищать, неожиданно всплыли на поверхность. Она была уверена, что не обладает чувством ритма и грацией, необходимыми для танцев. Это его неприятно удивило; ему пришлось провести несколько дополнительных сеансов с ней и увеличить дозу лекарств, с которых он только-только начал её снимать, но теперь, глядя на то, как её гибкое, стройное, совершенное в своём отсутствии излишеств тело повиновалось малейшей прихоти синьора Векки, он нисколько об этом не жалел. Она была прекрасна. Доктор Лектер склонился, подавая ей руку в знак окончания танца, и почувствовал, как часто под ладонью бьётся пульс. По-видимому, он переоценил возможности её сердца — или, наоборот, недооценил объёмы физической нагрузки, к которым она привыкла в ФБР. Как бы то ни было, ей нужно было возобновить занятия спортом. — Прекрасный ужин, — сообщила Кларисса, с ощутимым усилием выравнивая дыхание и заставляя свой голос звучать ровно. Спорт был определённо ей необходим. Доктор Лектер дотронулся до горячего бока глиняного горшочка с кинотто. — Всё остыло, — с сожалением произнёс он. — Пойду подогрею. Он не был уверен, как она отреагирует на его советы; ему было безусловно жаль опять увеличивать дозу её лекарств, ведь Кларисса лишь недавно начала относительно стабилизироваться и последние два дня была в чудесном настроении, но рисковать этим прогрессом и мириться с возможностью эмоционального срыва, не приняв мер, он не мог. Название: Хороший пес Переводчик:  fandom Hannibal 2013 Бета:  fandom Hannibal 2013 Оригинал: I am a Good Dog, hershpa, запрос отправлен Ссылка на оригинал: http://archiveofourown.org/works/801453 Размер: драббл Пейринг/Персонажи: Уинстон, Уилл Грэм, Ганнибал Лектер Категория: джен Жанр: драма Рейтинг: G Для голосования: #. fandom Hannibal 2013 - работа "Хороший пес" Мой хозяин хороший. Он говорит, что я хороший, значит, я тоже хороший. Раньше у меня была другая хозяйка. Я очень сильно скучаю по ней, но мне все равно нравится мой новый хозяин. А еще у меня теперь есть братья и сестры, хотя раньше не было. Они тоже хорошие, ну, так говорит мой хозяин. Я думаю, они слишком нервные. Они лаяли и рычали на меня, когда увидели в первый раз. Иногда они громкие, и они много лают. Но мой хозяин говорит, что они хорошие, значит, они хорошие. Я их всех очень люблю. Вместе мы охраняем нашего хозяина. Его мы тоже очень любим. Он тихий и добрый, он кормит нас хорошей едой и отпускает пробежаться до изгороди. Мы возвращаемся, когда он зовет. И даже это он делает мягко. Мой хозяин громкий только во сне. Иногда он вскрикивает, пока его глаза закрыты. Я знаю, что он спит, потому что днем он никогда не кричит. Он хороший, добрый, ласковый хозяин. Мы очень боимся ночей, когда наш хозяин кричит, потому что наш хозяин кричит так, как будто испуган. Мы знаем, что в доме нечего бояться, поэтому мы тоже пытаемся спать. Но, когда он кричит слишком громко, мы приходим и успокаиваем его. Даже если он не видит нас, мы все равно успокаиваем его. Мы хорошие собаки. Иногда мой хозяин бродит по ночам. Это очень не нравится мне, потому что ночью холодно, а у моего хозяина нет шерсти, которая бы его грела. Мы всегда стараемся идти за ним, но иногда он уходит очень далеко. Остальные не идут дальше изгороди, но я остаюсь с моим хозяином. Остальные ждут, когда мы вернемся. Вот почему я такой хороший пес. Я остаюсь с моим хозяином, даже когда он идет за изгородь. Я слежу, чтобы ему было тепло, пока он не возвращается домой. Иногда мой хозяин надолго уезжает. Ну, или нам кажется, что надолго. Мы очень грустим без него, и из-за нашей грусти время идет медленнее. Нам остается только ждать его. Он всегда прощается, прежде чем уехать, и у нас есть еда, и вода, и компания друг друга, но нам все равно очень одиноко, когда его нет. Мы грустим, пока он не открывает дверь. Тогда мы бежим встречать его. Он дома! Мы счастливы! Он приветствует всех нас по очереди, и мы тоже приветствуем его счастливым лаем. Мы лижем его и виляем хвостами. Наш хозяин вернул наше счастье назад. Он хороший хозяин. Теперь у моего хозяина есть друг. Раньше мы никогда не видели друзей нашего хозяина. Мы даже не знали, что они у него есть. Остальные волнуются, но мне он сразу понравился. Он тихий, как мой хозяин, а еще он приносит нам хорошую еду. Его еда даже лучше, чем еда моего хозяина. Она мягкая, теплая и очень вкусная. Я радуюсь, когда он приходит. Он приносит нам еду, и он приносит хозяину счастье, поэтому я тоже счастлив. Иногда он надолго остается с нашим хозяином. Интересно, мы ему нравимся? Остальные не очень любят его. Они щетинятся, когда он приближается, но они просто слишком нервные. Я умнее, чем они, и я знаю, что он здесь только для того, чтобы дать нам хорошую еду и поговорить с нашим хозяином. Еще я знаю, что нравлюсь ему, потому что он дает мне лишний кусок мяса за то, что я сижу возле него. Остальные не сидят. Они думают, что он нехороший, но все равно едят его еду. К тому же, наш хозяин говорит, что он хороший, значит, он хороший. Хорошие собаки доверяют друзьям их хозяев. А мы хорошие собаки. Название: Как приручить дракона Автор:  fandom Hannibal 2013 Бета:  fandom Hannibal 2013 Размер: драббл, 274 слова Пейринг/Персонажи: Фрэнсис Долархайд/Риба Маклейн Категория: гет Жанр: character study, сюр Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: Риба любит гладить больших страшных зверей. Для голосования: #. fandom Hannibal 2013 - работа "Как приручить дракона" Мир, который приютил Рибу Маклейн, окутан мягкой темнотой остро осязаемых предметов, подающих голос, когда она соприкасается с ними. Звон вилок, которые убирают со стола, отдается вибрацией в кончиках ее пальцев. Она может безошибочно определить длину и вес каждой, однажды услышав и коснувшись. Риба движется осторожно, ступает тихо, будто продумывая каждый шаг. Скованность движений делает ее терпеливой. Она осторожнее и наблюдательнее многих зрячих. Плед шуршит по обивке дивана, набрасываемый на ноги. Риба проводит ладонью по его поверхности, закрывая огромные блестящие глаза, и плед подается под ее ладонь, взрыкивая во сне. Риба любит тигров. Риба любит гладить больших страшных зверей. Тяжелые шаги, приближающиеся к дивану, подушки проседают, и на ее коленях оказывается чья-то голова, несмело утыкающаяся носом в ее ладонь. Риба касается губ, десны, проводит, чуть нажимая, по неровной линии зубов, снова удивляясь тому, что она не совпадает со вчерашней. Ее пальцы берут в рот, чуть втягивая. Ее вторая ладонь опускается на грудь, вздрагивающую и опадающую под ее прикосновением. Негромкое рычание - и пальцы чуть прикусывают, скользя языком по подушечкам. Иногда вместо искусственной шерсти и горячей кожи человека с тихим голосом, который никогда не просыпается вместе с ней, если они уснули вдвоем, ей мерещится гладкая чешуя, а вместо жестковатых губ с еле заметным швом — клыкастая пасть. Риба медленно наклоняется, целуя зверя в пасть, и улыбается, когда она снова превращается в губы, дрожащие от сдерживаемого голода, который она принимает за страсть. Однажды слепота перестанет быть ее защитой против больших страшных зверей, и тогда они разорвут ее на части. Она чувствует себя в безопасности, играя с ними в их логове. Она чувствует, что один из них - самое реальное и ощутимое в мире, который приютил Рибу Маклейн. Название: Me-time Автор:  fandom Hannibal 2013 Бета:  fandom Hannibal 2013 Размер: драббл, 969 слов Пейринг/Персонажи: Аклима Гидеон, Абель Гидеон Категория: джен Жанр: юст, драма Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: Аклима Гидеон готовится к семейному обеду. Абель почему-то запаздывает. Для голосования: #. fandom Hannibal 2013 - работа ''Me-time" Аклима поднимается к себе в комнату, на ходу отирая руки передником. У неё мало времени, скоро придут гости, но она не хочет дать им понять, что готовила всё сама. В этом есть определённый шик, знаете ли — небрежно вставить в разговор: «Не обессудьте, еда ресторанная, надеюсь, они не оплошали». Так ты даёшь окружающим понять, что ценишь себя больше, чем их внимание, но вместе с тем исподволь уведомляешь их, что, чтобы им угодить, была потрачена немалая сумма. Выигрышно со всех сторон. Она потратила немало усилий, чтобы привить себе светские манеры, ещё больше — чтобы понять, что светскость, хотя и требует соблюдения внешних правил, отнюдь им не ограничивается. Ты можешь вести себя как угодно, важно то, как ты думаешь. Это как шахматы: самоубийственные ходы могут обернуться выигрышем, если ты хорошо всё просчитал. Она из бедной семьи, она даже не получила высшего образования — всё было не до этого — и она болезненно требовательна к себе в вопросах внешнего, но только потому, что знает, что может гордиться внутренним. Она вылепила себя сама, прививая себе вкус, акцент и походку, позаимствованные из журналов и фильмов, и будь она проклята, если ей не нравится результат. Она немножко нервничает: времени действительно мало, а она так и не смогла выбрать из двух платьев. Одно новое, его пока никто ни разу не видел, даже Абель. Она купила его тайком, и ей очень хочется его надеть, но, если честно, она не уверена, что оно её не полнит — а точнее, что оно не подчёркивает её полноту. Будь честной хотя бы с собой, дорогая. Другое — беспроигрышный вариант, но его все видели уже раза по три. Дилемма мучительна и, кажется, неразрешима. Атмосфера в ванной её успокаивает. Сколько бы ни было шуток про me-time, очищение тела всегда было для неё своеобразной медитацией. Ей нравится думать, что это в ней от Абеля: тот нигде не может избавиться от хирургической привычки мыть руки несколько минут, и, когда они только поженились, её каждый раз завораживало зрелище сплетающихся и скользящих друг по другу сильных пальцев. Она смотрит на собственные ногти и с некоторой досадой думает, что красить некогда. Ладно, обойдутся. Пускай смотрят и видят, что её руки и без этого хороши всегда. Её личный ритуал — капелька увлажняющего крема на икры. Почему-то они всегда сохнут, и это выглядит некрасиво — и если вы думаете, что никто не заметит этого под капроном, вы ошибаетесь. В любом случае ей нравится сам процесс — ей нравится растирать их, начиная от щиколоток, снизу вверх, разгоняя кровь — очень помогает после трудного дня, возьмите на вооружение, особенно если крем с ментолом. Он как раз успеет впитаться, пока вы краситесь. Макияж — отдельная тема. Когда-то Аклима любила эксперименты, ей нравилось быть яркой — а если совсем честно, ей нравилось рисовать лицо заново, потому что её не совсем устраивало собственное — но возраст накладывает свой отпечаток. С возрастом ты перестаёшь быть собой и становишься тем, что ты прожил, и прошлое не перерисовать, даже если речь идёт всего лишь о коже лица. Она накладывает филлер — не то чтобы она верила в их эффективность, но не помешает в любом случае — ждёт несколько секунд и покрывает кожу пудрой. Тушь, блеск — вот и всё, что она может себе сейчас позволить. Печально, но что поделать. Она приучила себя к тому, что чулки — это одежда только для особых случаев, как корсет или бриллианты, и ощущение резинок на бёдрах неизменно тонизирует её, сколь бы вымотана она ни была. Это как сигнал: на тебя смотрят, от тебя ждут соблюдения правил игры, будь безукоризненна, пока не станет можно раздеться и расслабиться. Бог с ним, к чёрту новое платье. Она обязательно похудеет, она уже скинула полтора килограмма, и вот тогда, на День Благодарения или Рождество, она его наденет. Обязательно. Она надевает старое, и всё — от скольжения по телу подкладки до того, как манжеты обхватывают запястья — вселяет в неё уверенность. Жаль, что Абель задерживается; не то чтобы он что-то понимал в женской моде, но ей нравилось его одобрение как раз потому, что оно было безусловным. Ему нравилось видеть её нарядной, и хотя он не мог отличить облик, на создание которого ушло десять минут, от того, на который ушло два часа, он хвалил её с одинаковой щедростью. Иногда это её задевало, но чаще она успокаивала себя тем, что любая женщина мечтает быть желанной для своего мужа в любом виде, а ей повезло больше остальных. В дверь звонят, и она, подхватив туфли, сбегает вниз по лестнице. — Одну минуту, я иду! — отзывается она на повторный звонок. Голоса за дверью звучат грубо и вселяют тревогу; это точно не гости. Наверное, что-то случилось — не дай бог — хорошо бы, чтобы у соседей. То есть плохо, и нельзя так думать, но нет ничего хуже этого «Миссис Гидеон, вам лучше присесть» — Абель однажды попадал в аварию, она знает, каково это. — Добрый день, — приветствует она офицеров, без улыбки, но с вежливой заинтересованностью. — Я могу вам помочь? — От ваших соседей поступил вызов, — полицейский смотрит на неё со странной неприязнью, и ей, несмотря на то, что она только что отошла от зеркала, хочется проверить, всё ли в порядке. — С вами есть кто-нибудь? — Нет, никого, но я жду гостей и мужа. — Не возражаете, если мы проверим? — Прошу, — она пожимает плечами и решает, что сейчас улыбка как раз допустима. — Я могу предложить вам сэндвичи? — Спасибо, не стоит, — отзывается второй полицейский. — Вы не знаете, от чего отказываетесь, — обещает она, направляясь на кухню. — Мой фирменный цацики... — Кто-нибудь, вызовите медиков! — звучит из комнаты, и она рефлекторно поворачивается, только чтобы увидеть дуло наставленного на неё пистолета. — Бросьте нож, доктор Гидеон, и руки за голову, — чеканит полицейский. — Нет-нет, — протестует она, тем не менее, подчиняясь, — доктор Гидеон — мой муж, он сейчас приедет, я могу позвонить ему, если он вам нужен... Второй полицейский выступает из-за спины первого. — Сэр, кто вы, по-вашему? — Меня, — в горле комок, она нервно сглатывает, и даже не сразу замечает ошибку в обращении, — меня зовут Аклима Гидеон, у меня нет докторской степени... — Сэр, вы — доктор Абель Гидеон, и вы находитесь у себя дома. Ваша жена, Аклима Гидеон, лежит в столовой, и она мертва. Название: Тело мое - меч Автор:  fandom Hannibal 2013 Бета:  fandom Hannibal 2013 Размер: драббл, 819 слов Пейринг/Персонажи: Гаррет Джейкоб Хоббс, Абигейл Хоббс Категория: джен Жанр: драма Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: "Клювом-ключом он открыл мою грудь и выклевал все червоточинки, чтобы в чистую грудь твою боль завернуть и сжечь ее там, моя доченька". Примечание/Предупреждения: Закадровая каноническая смерть не названного в сериале персонажа. Для голосования: #. fandom Hannibal 2013 - работа "Тело мое - меч" Гаррет Джейкоб Хоббс никогда не ставил под сомнение уместность своих эмоций. Он знал, что некоторые мужчины не способны испытывать отцовские чувства, и, если честно, втайне боялся, что окажется одним из них, но, едва он увидел свёрток на руках у жены, он понял, что всё идёт как надо. Абигейл росла более похожей на него, чем он когда-либо смел надеяться, и слушалась лучше, чем он когда-либо помнил за собой. Каждое её «да, папа», каждое «ты прав», каждое «только не говори маме» привязывало его к ней крепче стального каната, потому что он, неудачник, родившийся не там, выбравший не ту работу и склонный выкидывать на не приносящее дохода увлечение ползарплаты ежемесячно, становился в ореоле этих слов неуязвимым и никогда не ошибающимся. Это было самое сильное, самое острое, самое правильное ощущение за всю его жизнь — и оно не приедалось. — Что ты думаешь обо мне? — однажды спросила она. — Что ты имеешь в виду? — Я знаю, что должна быть лучше. Я должна начать работать. Должна всё успевать. Не лениться умываться и бегать каждый день или хотя бы через день. Но насколько конкретно ты мной разочарован? От безапелляционности формулировки у Гаррета навернулись слёзы на глаза. Как вообще могла его девочка так считать? — Ты моя дочь, — с трудом овладев голосом, произнёс он. — Это самая высокая оценка, которую я могу дать живому существу. — Это понятно, — поморщилась она, и Гаррета ударило повторно — на сей раз разочарованием, что его признание не оценили. — Это данность, от этого никуда не деться. Что бы ты думал обо мне, если бы я не была твоей дочерью? — Я бы о тебе не думал, — честно признался он. — Папа, — закатила глаза Абигейл. — Я серьёзно. — И я серьёзно, — отозвался он. Она не стала развивать тему, но Гаррет стал с мучительной болью подмечать, что его девочка стала изводить себя. Она подурнела, стала больше нервничать, меньше улыбаться, меньше разговаривать с ним, а на все вопросы отвечала: «Ты не понимаешь, для тебя я и так лучше всех». Гаррет не знал, как объяснить, что, раз ему этого достаточно, значит, должно быть и ей; что достаточно единственного живого существа, которое в тебя безоговорочно верит, чтобы поверить в собственную силу и выйти против целой армии. — Я должна поехать в колледж, — объявила она однажды. — Я не вынесу звания деревенской дурочки. — Конечно, обязательно, — закудахтала её мать, — мы с твоим отцом… Гаррет жестом остановил её. — Это всё, для чего ты хочешь туда поехать? Ради мнения твоих подружек? — Это моё мнение, — отчеканила Абигейл. — Моё. Валери сдала SAT по физике в тринадцать лет. Я должна сдать свои экзамены достойно и поступить хотя бы сейчас. Я хочу быть больше, чем вы. Я хочу быть личностью. — Личностью? — не поверил своим ушам Гаррет. — Больше, чем мы? Он и подумать не мог, что она относится к ним так. — Не говори мне, что я не могу! — Абигейл швырнула в тарелку салфетку и пулей вылетела из-за стола. Гаррет был очень расстроен. У него опускались руки. Он не мог ничего делать. Он взял отгул на два дня, чтобы спокойно подумать, и в первый же день утром случайно встретил на улице Валери. У неё были тёмные волосы и карие глаза; Абигейл приглашала её в дом, он видел её раньше. — Я хочу тебе кое-что показать, — как можно более спокойно произнёс он перед входом в их охотничий домик; ему хотелось смеяться и петь от пенящегося в груди радостного предвкушения. — Ага, — отозвалась Абигейл. — Закрой глаза. Он осторожно ввёл её, проследив, чтобы она не споткнулась ни об один из порогов, и поставил перед телом Валери, распятым на рогах. Оно прекрасно уместилось в холодильнике, из которого вынули все полки, и отлично сохранилось. — Видишь? — спросил он, наблюдая за лицом Абигейл. — Видишь? Личность ничего не значит. Важно только то, могут ли тебя защитить. Можешь ли ты себя защитить. Может ли тебя кто-то защитить. Они не могут. На них всем наплевать. — Они? — повернула голову Абигейл. — Ты… ты хочешь… — она не смогла выговорить это слово, — кого-то ещё? — Я твой отец, — ему было очень важно, чтобы она это поняла. — Я от всего тебя защищу. Но если ты уйдёшь от меня, ты погибнешь, как они. — Ты угрожаешь мне? — Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, — Гаррету хотелось плакать от отчаяния, от того, насколько его не понимали — а ведь раньше они понимали друг друга с полуслова! — Мы сможем выжить только вместе, Абигейл, доченька моя, господи, ну как же ты не понимаешь… — Я понимаю, — перебила его Абигейл, окидывая взглядом комнату. — Сейчас особенно. — Ты не бросишь меня? — спросил Гаррет, и ему самому было почти противно от того, каким жалким он выглядел, но он знал, что Абигейл поймёт, должна понять, что это только потому, что он безумно её любит. — Ты останешься со мной? — Да, — вздохнула Абигейл, делая шаг вперёд, в его раскрытые объятья, — останусь. Куда ж я денусь. — Это хорошо, — выдохнул Гаррет, гладя её по голове. — Это замечательно. Название: Чёрный лебедь Автор:  fandom Hannibal 2013 Бета:  fandom Hannibal 2013 Размер: драббл, 783 слова Пейринг/Персонажи: Фрэнсис Долархайд/Лисбет Саландер (кроссовер: "Красный Дракон"/трилогия "Милленниум") Категория: гет Жанр: АУ Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: "То, что мы будем называть Чёрным лебедем, во-первых, аномально, потому что ничто в прошлом его не предвещало, во-вторых, обладает огромной силой воздействия, и, в-третьих, ретроспективно предсказуемо - но только ретроспективно". Для голосования: #. fandom Hannibal 2013 - работа ''Чёрный лебедь" Человечество очень неблагодарно по отношению к своим спасителям, особенно к тем, о которых оно не знает. Мы не можем даже предположить, что случилось бы, если бы они не сделали того, что спасло нас — потому что мы не знаем, от чего они нас спасли. Иногда «мы» — это целый континент. Иногда — страна. Иногда — просто несколько семей, которые не попали в поле зрения человека с несчастным детством и комплексами по поводу своей внешности. Мы не называем его маньяком, потому что он никогда им не стал. Мы не знаем, насколько невероятна порой бывает обыденность. Проходя мимо того или иного места, мы не чувствуем, как трещит от натяжения ткань реальности, где до сих пор ничего не произошло, хотя непременно должно было. Мы понятия не имеем о реках крови на стенах нашей квартиры, об осколках зеркал в своих глазах, о мужчине, отплясывающем ритуальный танец посередине гостиной. В теоретике невероятного понятие «Чёрного лебедя» объединяет две крайности: событие, которого никто не мог предвидеть, и не-наступление события, которое казалось само собой разумеющимся. Фрэнсис Долархайд был уродлив снаружи и исковеркан внутри, его жизнь была предопределена, и в кладовке ждали своего часа старое кресло на колёсиках, чистые диски и чулок на голову — но чёрный лебедь простирает крылья над его судьбой, и ничего не происходит. Коллеги вытаскивают его в бар, где он полчаса хмуро потягивает единственный стакан джин-тоника, сам не понимая, для чего он до сих пор там сидит, прежде чем в поле его зрения возникает Дракон. Контур зверя отпечатывается на сетчатке Фрэнсиса, и он только потом понимает, что увидел всего лишь татуировку на чьей-то спине. Он не помнит, как решается подойти. У его личного чёрного лебедя белоснежная кожа, бледные глаза и волосы, выжженные до угля дешёвой краской. Она бесконечно красива, но только с ним. Ни с кем, кроме него. Если вы встретите её на улице, вы не обратите внимания, потому что люди в большинстве своём интересуются только теми, кому интересны они сами, но в глазах Фрэнсиса она — прекраснейшее из созданий. В этом есть что-то ницшеанское: девушка должна была стать Лебедем, чтобы Лебедь мог стать Драконом. «Блейк был неправ, — озаряет его однажды, — Блейк просто был неправ», и проходит время, прежде чем он осознаёт, что только что предал конструкцию, которую выстраивал всё детство и латал всю последующую жизнь. Он воскрешает в памяти мысли о Красном Драконе, смотрит на костяшку для игры в маджонг, пытается найти в себе желание вернуться в то, прошлое мировоззрение, но уже поздно — оно голо и безжизненно, как опустевшая квартира. Как сброшенная чешуя. В конце концов, Блейк действительно был неправ. Нельзя представлять угрозу Солнцу, если ты — жар, и огонь, и плоть. Апокалипсис Иоанна Богослова может говорить, что хочет, он и без этого не страдает от избытка логики, да и Фрэнсис никогда не был особо религиозен, но он твёрдо знает, что младенца, рождённого Женой, облачённой в то самое солнце, должен пожрать не непонятный семиглавый зверь с десятью рогами (как это вообще? На трёх головах по паре рогов, на остальных — по одному? На пяти головах по паре рогов, а двум не повезло? Уточните расклад, господин Иоанн), а воплощение темноты, холодное и гладкое, как обсидиановое лезвие. Иногда — редко — она приходит сама. У неё, кажется, проблемы с законом или с миграционной службой — у неё странный акцент — но Фрэнсис не спрашивает. Он знает, что в таких случаях от него требуется только выдать ей одеяло, не мельтешить и по возможности молчать. Не то чтобы с каким-то из пунктов у него возникали трудности, хотя сначала с непривычки было сложно всегда поддерживать порядок в расчёте на неожиданный визит. Гораздо чаще он приглашает её. Она может не прийти, не предупреждая и не объясняя, тогда Фрэнсис ждёт допоздна в состоянии почти мучительной фрустрации и валится спать не раздеваясь. Слава богу, чаще она приходит. Он умеет быть пунктуален, но, как только она переступает порог, время перестаёт существовать. С каждым её шагом доски пола, казалось, навсегда нагретые ногами сотен уже мёртвых людей, холодеют и покрываются слоем незримого инея. С каждым её шагом, как в присутствии призрака, понижается температура. Воздух в доме становится ледяным, но не затхлым, как в склепе, и не влажным, как в пещере, а сухим и кристально чистым, как там, где никогда не тает снег. Фрэнсиса бьёт крупная дрожь, но он даже не думает о том, чтобы что-нибудь накинуть. Это слишком личное, любое движение в её присутствии слишком личное, ему бесконечно стыдно даже за звук собственного дыхания, потому что он выдаёт его — всё выдаёт его. Он забывает о своих дефектах, потому что всё одинаково порочно, одинаково грязно, за всё его ждёт расплата. Его желание быть принятым и его желание быть отвергнутым сталкиваются в его душе, как Симплегады, и рано или поздно каждый раз наступает момент, когда эти две скалы высекают искру, его охватывает огонь, и ему больше не холодно. Вся шелуха сгорает. Он чист. Он преображён. Он — Солнце. Название: Uisce beatha Автор:  fandom Hannibal 2013 Бета:  fandom Hannibal 2013 Размер: драббл, 821 слово Пейринг/Персонажи: Ганнибал Лектер, спойлер Томас Харрис Категория: джен Жанр: драма Рейтинг: PG Краткое содержание: Приятно заполучить к обеду старого друга. Примечание/Предупреждения: POV Для голосования: #. fandom Hannibal 2013 - работа "Uisce beatha" Он приходит как раз тогда, когда я раскупориваю очередную бутылку виски — не самого дорогого, если честно. Если совсем начистоту, дешёвого. Порой у меня возникает желание потравить себя какой-нибудь дрянью. К его чести, он воздерживается от комментариев. — Я рад тебя видеть, — говорит он. — Сколько мы не общались? Шесть лет? Семь? — Ты навещал меня год назад, — хмуро припоминаю я. — Это не считается. Тот визит получился каким-то слишком скомканным, на мой вкус. Ощущение близости, почти родства, очень странное, но приятное и даже отчасти забавное; оно начинается где-то в кончиках пальцев и доходит до мышц шеи. Он выглядит иначе и мало напоминает то, каким был в моей памяти. Я вспоминаю его фразу: «Мой официальный портрет отстаёт уже на два лица». — Если бы меня спросили, хочу ли я тебя видеть, ответ был бы «нет», — честно признаюсь я. — Это досадно, но переживаемо, — утешает меня он. — Кстати, ответь мне на один вопрос. Я сигнализирую бокалом, что внемлю. — Зачем было селиться на побережье, если ты не выбираешься к морю? Я вяло протестую. — Сейчас начало апреля. Вы с Пэйс не выбирались на пляж с прошлого года. — Там слишком людно. — Тебе не повредит понаблюдать за другими. За незнакомцами. — Это неинтересно, — со вздохом объясняю я. — Чем больше людей вокруг, тем меньше у каждой отдельно взятой личности вариантов поведения. Я уже примерно представляю всё, что там может произойти. Если и наблюдать, то за нестандартной ситуацией. — Съезди в Мексику. С твоей последней поездки прошло достаточно времени. Мне хотелось бы сказать, что меня передёргивает, но это не так. Кадры из того путешествия вновь встают перед моими глазами, и они не поблекли, хотя и могли чуть размыться от времени. Я снова вижу девочек с подведёнными глазами, выглядящих младше, чем они есть, потому что их тела не способны развиться и округлиться из-за плохого питания и экологии; снова ощущаю на себе презрительные взгляды сутенёров с арматурой в руках. Мне хотелось бы вновь почувствовать омерзение или сострадание, но я не могу. В такие моменты я жалею, что Мэйсон уже мёртв. Мне бы хотелось убить его ещё раз, просто чтобы выразить то, что моя заплывшая жиром душа больше не способна ощутить. — Иди к чёрту, — советую я. — Хорошо, менее кардинальный вариант — можешь навестить меня в Буэнос-Айресе. — Спасибо, нет. У меня нет ни малейшего желания высматривать тебя в каждом окне. И потом, кто из нас двоих европеец? Почему ты предлагаешь мне варианты в пределах континента? — Можешь съездить на Сицилию. Сардиния. Санторин — там сейчас нетуристический сезон, отключены фуникулёры, так что ещё и разомнёшься. Я не знаю, что тебе посоветовать, я не очень люблю Восточную и Северную Европу, ты же знаешь. — Ты бывал в Маниле? — я не знаю, почему я это спрашиваю. Контрастные ассоциации. — Да, — он поджимает губы. — Отвратительно. Мехико-сити, сложенный втрое. Все сидят друг у друга на головах. — Там должно быть интересно. — Очень интересно, — подтверждает он. — Если ты маленький смуглый азиат и не выделяешься из толпы. Да, тут я пролетаю. — Мне бы хотелось съездить куда-нибудь в Азию, — говорю я. — Не на Филиппины. Один мой друг живёт во Вьетнаме. Он едва заметно морщится. Мне нравится смотреть на его гладкое лицо — он почти не постарел, в отличие от меня. — Япония? — угадываю его совет я. — Я предпочитаю цивилизованные страны, — кивает он. — И там очень красиво — именно сейчас. Мы оба слышим, как во двор заезжает машина. Он зримо напрягается от звука мотора. — Это она? — Да, — почти с наслаждением подтверждаю я. — Это она. Она скоро зайдёт. — Тебе нужно делать перерывы, — говорит он. Внешне он так же бесстрастен, как и всегда, когда он говорит о важных для него вещах. — Давай уедем вместе. Хотя бы на пару дней. Она душит тебя и не даёт нам видеться. Что с твоим будущим? Что ты будешь делать потом? — Что-нибудь ещё, — беспечно отзываюсь я, пожимая плечами. Мне легко. Может, я просто начинаю пьянеть. — «Потом» вряд ли настанет, и ты это знаешь. Он сидит на стуле, вслушиваясь в происходящее за дверью. Его спина напряжена, как натянутая тетива, и на мгновение, на то самое мгновение перед тем, как дверь отворяется, мне почти страшно. — Я дома! — сообщает Пэйс, ставя на пол сумку с продуктами. — Замечательно, — я закручиваю крышку и убираю бутылку обратно. — Что бы ты хотела на обед? Я чувствую, как меня отпускает, как медленно разжимается сжавшаяся внутри пружина. — Ньокки? — предполагает она. — Я купила свежую рикотту. — Замечательно, — я изо всех сил подавляю желание оглянуться и посмотреть на стул, где он сидел. — Значит, ньокки. Присутствие Пэйс рядом всегда меня успокаивает. Я обнимаю её, закрываю глаза и повторяю старую мантру самоидентификации — в её объятьях я чувствую себя в большей степени собой, чем где бы то ни было ещё, так что это самая уместная вещь, которую только можно придумать. Меня зовут Томас Харрис, я на юге Флориды, и я точно знаю, что иногда заполучить старого друга к обеду бывает не так уж и приятно. [Часть 1] [Часть 2]

@темы: Hannibal NBC, канон

Comments

[Lastochka74]

Спасибо! Здорово!

[Akitosan]

если понравилось, то можно проголосовать. правда там такая морока с правилами голосования в этом году.