[~sihaya~]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Fabiana Walles]

Всем привет!

Сообщаю, что продолжение фанфика "Освобождение" переводится автором Vidaniya
и выкладывается на фикбуке в разделе _Харрис Томас «Ганнибал Лектер»_

Прямая ссылка:

ficbook.net/readfic/3091821

@темы: фанфик "Освобождение"

---

[Shamerli]

В общем, я пытался попытка номер два, нарисовала бы еще, но не совсем уверена что у меня получается.

@темы: fun, picture

---

[Shamerli]

У меня назрел вопрос.
Как думаете, является ли доктор Лектер садистом?

Вот я задумалась над этим, с одной стороны душевной болью он неприкрыто упивается. С другой стороны он убивал так как будто ему вообще всё равно что они чувствуют, но если вспомнить Мэйсона и человека рану

@темы: "вы хотите поговорить об этом?"

---

[Shamerli]

Мне обычно не очень по душе подобное, но я просто оставлю это здесь

@темы: love, fun, picture

---

Люби меня, когда меня нет рядом

[~sihaya~]

Название: Люби меня, когда меня нет рядом.
Оригинал: Love Me When I'm Gone
Автор: Hellkat
Разрешение на перевод: запрос был отправлен
Переводчик: sihaya
Бета: hatha
Персонажи: Клариса Старлинг, Ганнибал Лектер
Рейтинг: PG13
Тип: гет
Жанр: vignette/missing scene/drama
Размер: мини
Статус оригинала: закончен
Статус перевода: закончен
Отказ: Персонажи принадлежат Т. Харрису.
Аннотация: У Кларисы были причины поступить так, как она поступила в концовке фильма “Ганнибал”. Даже если на самом деле она хотела совершенно иного.
Предупреждения: POV, songfic
Примечания: перевод песни взят с сайта www.amalgama-lab.com
Своеобразный подарок на 14 февраля всем участникам группы. Пусть и заранее - боюсь, после зайти не смогу.


Cкачать 3 Doors Down When I'm Gone бесплатно на pleer.com

Окно Мустанга открыто, и горячий сильный августовский ветер ласкает мою кожу, треплет темно-рыжие, огненного оттенка, волосы и швыряет их в лицо вместе с песчинками и тротуарной пылью. Почти такая же пыль была поднята шинами, когда я в порыве едва ли не детской мести газанула под окнами дуплекса, в котором когда-то жила вместе с Арделией.
Почти такая же грязь покрывала мою жизнь. Жизнь, от которой я стремительно уезжала, держась одной рукой за руль, а во второй сжимая доказательство моего “изгнания”.
Судебное разбирательство длилось недолго. Смерть Клендлера приписали, разумеется, Вам, Доктор. То, что ожидало меня, было более изыскано, чем можно было бы ожидать. Вместо того, чтобы обвинить меня в пособничестве Вам и публично распять, как того бы, без сомнения, потребовал, останься он, конечно, жив, Пол, они решили поступить со мной более, с их точки зрения, милосердно. Они оставили меня жить с осознанием собственного падения. И в руке я держу, как бы Вы, скорее всего, сказали, свидетельство о долгожданном разводе с “жестоким мужем” — подписанный приказ об увольнении из Бюро. Листки жгут мне руки, словно готовы вспыхнуть от любой неосторожной искры. И я яростно мну их, желая уничтожить до того, как они уничтожат меня.
Ну, по крайней мере в этот раз я была действительно виновна, и все обвинения были правдивы. В конце концов, если так или иначе вы собираетесь гореть в Аду, то лучше, чтобы было за что.
Несмотря на мрачный настрой, на моих губах появляется удовлетворенная улыбка: это доставляет своего рода извращенное удовольствие, знать, что их замыслы провалились. Я обвела их вокруг пальца. А они пусть восхищаются собственной работой, закрывают глаза на собственные преступления, винят во всем Вас, доктор Лектер, подтолкнувшего меня к провалу, и тихо ликуют, что их “мальчишеский клуб” наконец-то избавился от дрянной девчонки. И никто из них не понимает, что они не уничтожили меня. Ведь, в конце концов, только один человек был в силах это сделать.
Они бы обвинили Вас, доктор Лектер.
Вы бы обвинили их.
И никто из вас не верит в меня.
Нет, Я — единственная, кто уничтожил себя. Именно я аккуратно убила сначала агента Кларису М. Старлинг. Гораздо более аккуратно, чем если бы просто прижала к виску дуло пистолета. И я единственная, кто разрушил порочные мечты Кларисы о любимом человеке.
Не Вы.
Не они.
Я.
Говорят, что когда танцуешь с дьяволом, дьявол не меняется. Дьявол меняет тебя. Я всю свою жизнь танцую со столькими демонами, что в этой череде и забыла уже, где Клариса, а где они. Мои собственный Дьяволы. ФБР и Ганнибал Лектер. Я словно тряпичная кукла, которую не могут никак поделить два ребенка. Я — кость между двумя псами.
По крайней мере, намерения Лектера были мне во благо, в отличие от ФБР. Или же это просто мои предположения, что их намерения ушли не так уж далеко от испытываемого ко мне презрения. Все мы знаем, что говорят о благих намерения, правда, доктор Лектер?
И когда я предала их, у меня были самые что ни на есть лучшие намерения.
С самыми лучшими намерениями я предала Вас.
Хотя, Вы будите гордиться мной, доктор Лектер. Я сделала это с широко открытыми глазами. Не заблуждаясь. Не обманываясь. Я знала, на что шла.
Смятая бумага летит на соседнее сидение. Я включаю проигрыватель: мне нужна музыка, чтобы перестать об этом думать, чтобы выкинуть все из головы. Чтобы продолжать этот нежеланный путь в никуда. В одиночестве.
Выкручиваю громкость до максимума, пока от пульсации музыки не начинает сотрясаться на басах автомобиль. Словно я сейчас нахожусь внутри чьего-то сердца. Летний зной проникает в салон моего мощного авто через неработающую сейчас печку, он буквально сжигает меня. Я без особого труда могу представить себе легкое удивление и едва заметное отвращение на Вашем лице, доктор Лектер. Машина вибрирует в ритме ревущего двигателя и не сдерживаемая металлом музыка льется из колонок, оглушая окрестности, сквозь открытые окна. Моя простая белая футболка мокрая от пота, джинсы так и липнут к телу, волосы треплет ветер, глаза скрыты солнцезащитными очками. Все мои пожитки — по крайней мере те из них, без которых я себя просто не представляю — покоятся в багажнике. Включая ополовиненную бутылку “Джек Дэниэлс”.
Я знаю, они наблюдают за мной, несущейся по автостраде. Как же Вы это называли, Доктор?.. Верно. Шпана, которая живет в автоприцепах и ждет, когда их накроет торнадо. По крайней мере это звучит лучше, чем то, как меня назвал Крендлер. К тому же в моем багажнике есть виски и пистолет Бригема. Будьте уверены, доктор Лектер, я не нырнула слишком глубоко.
Я выжимаю газ сильнее, увеличивая скорость. Быстрее к пустоте. Быстрее к несуществующей цели. Я еду на юг — это направление ничем не хуже других. Музыка из динамиков, под которую подрагивает мое тело, пробивается сквозь туман мыслей, в котором я вязну.

Внутри меня есть другой мир,
Который ты можешь никогда не увидеть...
Есть много секретов в этой жизни,
Которые я не могу утаить...
Где-то в темноте
Есть свет, который я не могу найти...
Может, он слишком далеко,
Может, я просто слепой,
Может, я просто слепой...

Невольно я снова оказываюсь в столовой, в доме Клендлера, в Чессапике. Мой желудок делает кульбит при воспоминании о виде Пола: у него удалена верхняя часть черепа, а обжаренный Вами кусочек его мозга так и дразнит своим ароматом. Ваш голос успокаивает, но как бы я не хотела, он больше никогда не зазвучит внутри моей головы.

— Будь у вас шанс — вы бы убили меня, верно?

Со стороны я слышу свой собственный голос. И слова как никогда правдивы. Мои последние слова Вам, доктор Лектер, исключительная правда.

— Нет, это не так…

Это не так, Доктор. Будучи настолько одинокой, я бы просто не смогла жить в мире, не зная, что где-то там далеко есть Вы. Это Вас мне необходимо было защитить. Избавить от Мейсона, от равнодушного ФБР. Даже от себя.

— Вы бы забрали у меня свободу.

Нет, и уж тем более я не покусилась бы на Вашу свободу. Я все отдала, чтобы защитить ее. Мою карьеру, мою жизнь, будущее. Мне нужно, чтобы у Вас были окна, доктор Лектер. Нужно, чтобы у Вас были вино Шато д’Икем, опера, книги… Свобода. Нужно, чтобы у Вас было все, что Вы хотите. За исключением одного.
Меня.
Все, что я могу — отказать Вам. Потому что, получив меня, Вы могли потерять все, что Вам так дорого. Даже Вашу жизнь.

— И вас бы взяли обратно, точно? В ФБР…Снобы, которых вы презираете так же, как они презирают вас.

Но лучше было бы спросить, доктор Лектер, хочу ли я обратно. Эта веха моей жизни окончена. Если бы не они, это сделала бы я. Жизнь агента Кларисы Старлинг пошла под откос в то мгновение, когда я отправилась к Мейсону Верже спасать Вас. Мне просто нужно было закончить начатое.

— Может быть они дали бы вам медаль? А вы бы повесили ее на стену, чтобы она напоминала вам о вашей храбрости и неподкупности. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть в зеркало, Клариса.

Нет, доктор Лектер. Никаких медалей. Единственное истинное проявление моей храбрости — позволить Вам сбежать. Только тогда я была верна себе и слушала свое сердце.
Следующие несколько воспоминаний не существенны. Колкость Пола. Ваш ответ.

— Подумайте над моими словами, Клариса.

Конечно, доктор Лектер. Я подумаю. Я подумаю о том, что Вы так не спросили, но что чувствовалось в воздухе. Мне так хотелось бы ответить. Я бы отдала Вам всю себя, если бы могла.
Но я как раз не могу.

Когда у тебя есть способность видеть насквозь,
Ты не видишь, что внутри меня...
Я не скажу тебе того,
Чего не могу сказать моим друзьям...
Бродя по этим потемкам,
Я жив, но я одинок...
Часть меня сопротивляется этому,
Но часть меня исчезла...

Моя рука тянется к приемнику, чтобы нажать на кнопку и выключить музыку, снова погружающую меня в глубины памяти. Не хочу слышать и испытывать это вновь. Так похоже на Вас, доктор Лектер. Разве что, чуть более жестоко. Песня возвращает меня из этого нежеланного путешествия в тот момент, когда вы уговаривали меня. Я трясу головой, будто это в силах избавить меня от мучительных и слишком свежих воспоминаний. Но у меня все равно нет выбора.

— Я проехал полмира, чтобы увидеть, как вы сдадитесь, Клариса. Дай мне уйти, а?..

Вы даже не представляете, доктор Лектер, как я боялась, что Вы, как и много раз до этого, увидите меня насквозь. Я не могла допустить, чтобы Вы поняли.
Мне нужно было, чтобы Вы поверили, что я все еще верна ФБР. Что каждое мое действие направлено лишь на то, чтобы Вас поймать. Вернуть за решетку. И когда Вы попросили меня позволить Вам уйти, я поняла, что преуспела в том, что никогда не удавалось мне раньше.
Солгать Вам. Заставить Вас поверить, что для меня Вы лишь преступник и никто более.
Никогда до этого и, надеюсь, никогда снова я не испытаю таких облегчения и всепоглощающего горя. Вы поверили тому шоу, которое я собиралась показать. Сказанной мной лжи. Во все, что я сделала. И сердце мое разбилось в тот миг, когда я поняла, что Вы поверили, будто я могу Вас предать.

— Ответьте, Клариса, Вы скажите мне «Остановись»? «Если любишь меня, остановись»?

Я сказала правду, и в то же время солгала. Правда была, и это до сих пор так, в том, что я никогда бы не использовала Ваши чувства против Вас же.
Но я не могла позволить Вам это понять...

— Никогда и ни за что…

И вместо этого я заставила Вас поверить в ложь. Что я бы не сказала эти слова лишь потому, что ничего не чувствую к Вам.

— Никогда и ни за что…

Я была готова к тому, что произойдет потом. И по правде сказать, знала, что Вы не причините мне вред. Ни в коем случае.
Даже если бы я сама того захотела.

— Узнаю свою девочку.

Единственный поцелуй, который я когда-либо могла получить от единственного человека, которого любила и люблю всем сердцем. Но я не могла ответить. Не могла вложить те чувства, что испытывала. Не могла разрушить ложь, в которую Вы должны были поверить.
Вместо этого я определила свою судьбу. Предала Вас окончательно и бесповоротно. Приковала наручниками к себе. Заставила поверить, что никогда и не хотела принадлежать Вам. Металлический щелчок браслета обозначил конец моей жизни.
Я ждала смерти. Но уж никогда бы не подумала, что мое последнее предательство останется безнаказанным.
И все, что я могла себе позволить — единственную слезинку, оплакивая ей все, от чего отказалась.

— Это уже интересно, Клариса. У меня мало времени. Где ключ?

Мне больше нечего было сказать. Вы поверили моей лжи. И что-то еще просто могло выдать меня.
Следующее воспоминание подобно вспышке. Оно встает перед глазами, и мне никак не остановить его. Снова вынуждена наблюдать за самой собой. И не в силах себя остановить. Если специальный агент Старлинг умерла, когда я решила спасти вас от Верже, пойдя при этом против воли начальства, то Клариса умерла там.

— Где ключ?.. Хорошо.

— Выше запястья или ниже его, Клариса?

— Будет очень больно.

И все, что я могла сделать — не закричать, вторя мысленному крику. Это не должно было зайти настолько далеко. Но возмездия за мое предательство так и не наступило. Вы сделали все, даже навредили себе, лишь бы меня спасти.
Доказывая мне, что я все сделала правильно.
Видите, доктор Лектер? Я — ваша единственная слабость. Ваша роковая ошибка. И теперь они знают это. На инстинктивном уровне, или, возможно, им сказал Мейсон Верже. Тем не менее, они решили использовать меня против Вас. Заставить Вас снова объявиться.
Вот почему я не могла остаться с ними.
Вот почему я не могу быть с Вами.
Я бы хотела сбежать с Вами, но вот только Вы для меня гораздо важнее себя самой. И останься я с Вами, они бы никогда не прекратили выслеживать Вас. Вы бы навсегда остались в списке десяти самых разыскиваемых преступников США. ФБР возможно и презирало меня, но провалиться мне в ад — они бы никогда не смирились с тем фактом, что я предала их ради Вас. И их уязвленное самолюбие потребовало бы, чтобы их мятежный агент и серийный убийца были стерты с лица Земли. Они бы выслеживали нас как гончие псы, пока не загнали и не убили на месте. Плохой бы был конец у нас.
Мои рассуждения настолько же ясны, сколь и Ваши, доктор Лектер, суждения обо мне ошибочны. Чтобы обеспечить Вам безопасность я не могу быть с Вами, находиться рядом. И даже просто позволить Вам узнать, где я нахожусь.
Вот почему я бегу… одна.
Все мои пожитки в багажнике. Пистолет Джона Бригема и все деньги, что были у меня — с пенсионного счета, просто сбережения, выручка от продажи всего, с чем я так легко рассталась — находятся в потайном отделении в чемодане. В нем единственное, что я позволила себе оставить на память о Вас — несколько вещей, что дал мне Барни, и черное платье.
Уверена, ФБР уже имеет на руках мое дело, где указано все. И они уверены, что я бегу к Вам. И я не буду скрываться от них. Даже позволю один или два раза сесть на хвост, пока им самим не надоест. Пока они не поймут, что я не приведу их к Вам.
И тогда все следы Кларисы Старлинг исчезнут. В конце концов я прекращу свое бегство в неизвестность и потом буду как-нибудь выживать. Без них и без Вас. Хотя, Вы все еще будите со мной в моей голове. По крайней мере, я не буду беспокоиться о Вас.
Я верю, доктор Лектер. Не в бога, но в Вас. Они не поймают Вас, не со мной в качестве приманки. Вы будите наслаждаться оперой, дорогим вином, изысканной пищей и великолепным видом из вашего окна. При случае будите вспоминать меня, но Вы не позволите этому сломить Вас. Ваша жизнь будет замечательной, куда бы Вы не сбежали.
Но у нас не будет счастливого конца.

Может, я просто слепой...
Так возьми же меня за руку, когда я рядом,
Исправь меня, когда я не прав,
Возьми за руку, когда я испуган,
И люби меня, когда меня нет рядом...
Я – это все,
И все во мне
Хочет быть тем, кем
Ты б хотела, чтоб я был...
Я никогда не отпущу тебя
Даже если бы я мог,
Я бы бросил все,
Если бы это было хорошо для тебя...
Так возьми меня за руку, когда я рядом,
Исправь меня, когда я не прав,
Ты можешь взять за руку, когда я испуган,
Ты не всегда будешь со мной...
Так люби меня, когда меня не станет,
Люби меня, когда меня не станет...
Люби меня, когда меня не станет,
Когда меня не станет,
Когда меня не станет,
Когда меня не станет...

Под последние раскаты песни из динамиков я чувствуя, как по щеке сбегает слеза. И Слышу собственный шепот: “Меня не станет”. Потом, совершенно не понимая зачем, я поднимаю скомканный листок с приказом об увольнении с места рядом с собой и держу его за окном, ощущая, как ветер пытается вырвать его из моей руки.
— Меня не станет, — на этот раз мой голос громче и уверенней. Я разжимаю пальцы. Листок поспешно присоединяется к шлейфу из пыли за моей машиной. И прежде, чем я теряю его из виду, начинается следующая песня.

---

[Shamerli]

Нарисовалась у меня вот такая Клариска, похоже или нет?
Вообщем, я пыталась:

@темы: fun, picture

---

Как агнец на заклание

[~sihaya~]

Название: Как агнец на заклание
Оригинал: Like A Lamb to the Slaughter
Автор: Hellkat
Разрешение на перевод: запрос был отправлен
Переводчик: sihaya
Бета: hatha
Персонажи: Клариса Старлинг, Ганнибал Лектер
Рейтинг: PG13
Тип: гет
Жанр: vignette/missing scene/drama
Размер: мини
Статус оригинала: закончен
Статус перевода: закончен
Отказ: Персонажи принадлежат Т. Харрису.
Аннотация: Иногда ты просто не можешь сдаться.
Предупреждения: POV

— … Клариса Старлинг, ФБР, — слова слетают с моего языка автоматически, оставаясь при этом пустым звуком. Ложью. Взгляд скользит по озеру; лишь на мгновение, по привычке, он задерживается на пустой лодке, без всякой надежды. Доктор Лектер уже далеко отсюда.
“И от меня”, — с явным запозданием появляется предательская мысль.
Нет никакого облегчения, что я сбежала от психопата. Или разочарования, что я упустила убийцу. Ничего, кроме разрушительного чувства упущенного момента.
И голос Лектера не отдается эхом в моем разуме, не подмечает очевидную и вместе с тем болезненную правду. Голос, который одновременно утешал меня и смущал, исчез. Внутри пустота, и я знаю, что впервые за долгие годы, мне ничего не будет сниться. Блаженная тишина, которая, тем не менее, не даст мне расслабиться.
Ощущение, что я упустила момент, только усиливается. Офицеры окружают меня, спускаются по крутому берегу ближе. Часть их прочесывает окрестности в поисках сбежавшего Лектера. И их бронежилеты с надписью “ФБР” только напоминают мне о выборе, который я сделала. Выборе, которого на самом деле не было.
С грохотом разрываются в небе фейерверки, но все равно сквозь них слышно жужжание лопастей вертолетов. Надо же, а я и забыла, что сегодня четвертое июля. День Независимости. Несмотря на проведенные в приюте годы, я так и не поверила в Бога, Судьбу и непонятные высшие силы. И все же, я знаю, что конкретно этот День Независимости значит куда больше, чем можно подумать. Я убеждаю себя в этом. Больше нет криков ягнят, нет Ганнибала Лектера.
Это провал.
Точно так же, как когда-то доктор Лектер знал, что я ему солгала, так и сейчас я понимаю, что мои мысли далеки от действительности. Это просто нелепо, что я добровольно позволяю связать себя чувству долга, проигнорировав шанс на свободную жизнь. Я добровольно сдалась организации, которая меня уничтожит. Доктор Лектер был прав. Рано или поздно они избавятся от меня. И я все равно вернулась. Если они решат, что я соучастница, то конец наступит очень быстро. Я почти надеюсь на это. Это лучше, чем изнуряющее ожидание и неизвестность.
Как агнец на заклание.
Люди вокруг что-то говорят, но я их не слышу. Я вообще почти ничего не замечаю; мне на плечи накидывают одеяло. Вне зависимости от причин, Вы ведь пытались спасти меня, доктор Лектер? Как и я пыталась спасти своего ягненка. Но точно так же, как и ягненок, я слишком “тяжелая”: множество обязательств, моя верность ФБР, мораль, в конце концов, и моя вера в себя. Вы не смогли освободить меня от всего этого, чтобы спасти. Вы тот, кто Вы есть. И мое единственное утешение лишь в том, что мои крики не будут сниться Вам по ночам.
Перед глазами оживают воспоминания.

— Ответьте, Клариса, Вы скажите мне «остановись»? «Если любишь меня, остановись»?
— Никогда и ни за что...
— “Никогда и ни за что”... — он замолкает на несколько мгновений. Его рот с оскаленными зубами приближается к моему лицу, но я стою не шелохнувшись. — Узнаю свою девочку.
Его губы нежно касаются меня.
Я застегиваю браслет наручника у него на запястье.
По щеке сбегает вниз одинокая слезинка.
— Это уже интересно, Клариса. У меня мало времени. Где ключ?
Молчу.
— Где ключ?.. Хорошо.
Он берет в руки топорик для разделки мяса.
— Выше запястья или ниже его, Клариса?
Замахивается.
— Будет очень больно.

Я зажмуриваюсь, буквально выныривая из воспоминаний. Лучше вообще все это забыть. Я не хочу больше ничего вспоминать. Я больше ни в чем не уверена.
Боже, я только надеюсь, что Вы не будете просыпаться по ночам от моих криков.
Я все еще чувствую влагу на щеке, будто слеза только что скатилась. И нелепо, что я так же ощущаю озноб и чудовищную пустоту внутри. Знали ли Вы, доктор Лектер, об этой жуткой двойственности моей натуры? Нет, не думаю, что знали. Даже я сама о ней не предполагала до Вас. Клариса хотела позволить вам сбежать. Агент Старлинг не могла упустить Вас. Только когда лезвие стало приближаться к коже, я поняла, как мне стоит поступить. Я сделала все возможное, чтобы Вы сбежали. Я не открывала глаз, пока Вы не ушли. И потратила время снимая наручники со своего запястья.
Цена этого озарения слишком высока.
Один из офицеров сопровождает меня к патрульной машине, и запоздало я понимаю, что он зачитывает мне мои права. Кажется, меня уничтожат даже раньше, чем я думала, доктор Лектер. Все равно это не важно, я уже расплачиваюсь за свой выбор. То, что они сделают, несущественно. Ничто не сможет уже причинить большую боль, чем та, что мы испытываем. Если бы я только поняла это раньше…
Как агнец на заклание. Я просто не могла сдаться, доктор Лектер. Просто не могла.

---

[Shamerli]

По этой серии только еще дисней мультик не сделал

С 2002 по 2013 гг года на Бродвее с большим успехом шел мюзикл-пародия на "Молчание ягнят" SILENCE! The Musical

Мюзикл отличается юмором, интересным взглядом на образы героев.

Продюсеры обещают возрождение мюзикла в ближайшие годы и гастроли по Европе.













Есть еще видео:
www.youtube.com/watch?v=jjbqxm_NeAs
www.youtube.com/watch?v=HHwD4-GNf9U
www.youtube.com/watch?v=x0nx_DdCe1U

@темы: music, video

---

Обсуждаем!

[Fabiana Walles]

Как вы думаете, мог ли канонный Ганнибал Лектер убить женщину?

Известно лишь о его жертвах мужского пола.

@темы: "вы хотите поговорить об этом?"

---

[Shamerli]

Тамблерское народное творчество №2

@темы: fun, picture

---

Тамблерское народное творчество

[Shamerli]

Тамблерское народное творчество

@темы: fun, picture

---

[Shamerli]

Добрый день, у меня тут возникла пара вопросов которые хотелось бы с кем-нибудь обсудить)

Пересмотрев на днях фильмы и в очередной раз пытаясь потушить негодование от концовки "Ганнибала" полезла я в книгу и поняла, что не понятен мне один момент, конкретно эти строчки:

Может быть, в один прекрасный день осколки все же сложатся обратно в целую чашку. Или Старлинг услышит где-нибудь звон арбалетной тетивы и пробудится, сама того не желая. Если, конечно, она и в самом деле спит.
Значит ли это, что доктор все же промыл Старлинг мозги? Или то что было в конце было ее осознанное решение? Интересно было бы услышать чьи-нибудь мысли по этому поводу.

И второй вопрос, видел кто-нибудь относительно новый сериал "Ганнибал"? что вы о нем думаете? а то во время просмотра мое мнение менялось от "вроде неплохо" до "ааааааааа сценарий писал Пол Крендлер!" И я в полном недоумении от такого количества людей сношающих Лектера с Уиллом

Пожалуйста объясните мне что происходит, я жажду об этом поговорить, вопросы древние, но я немного тормоз)))

@темы: "вы хотите поговорить об этом?", Hannibal NBC

---

[Shamerli]

Доброго времени суток) вопрос такой, где можно посмотреть (а лучше скачать) фильмы в оригинале, а лучше еще с русскими сабами?
А то кинулась пересматривать, а правообладатели как на зло заблочили все оригиналы :/

---

[Fabiana Walles]

Как вы думаете, что символизировали эти надписи в фильме?

@темы: picture

---

[Fabiana Walles]

@темы: picture

---

[Fabiana Walles]

Освобождение - последняя глава

1 июня 1993 года

читать

Ганнибал Лектер, по своему обыкновению, встал с рассветом. Завтракая на балконе, он имел в своём распоряжении более чем достаточно времени для осмотра открывавшейся перед ним панорамы города. Отмечая бессчётное число изменений, мужчина следил за тем, как утренний свет скользит по крышам домов и магазинов, верхушкам парковых деревьев, как он блестит на глади реки. Этот вид служил доктору Лектеру напоминанием об обретённой свободе.

Вот уже почти девять месяцев, как стены Балтиморской психиатрической лечебницы остались для него позади, однако осадок от проведённых там лет сохранялся, раздражая доктора, словно упрямая соринка в глазу. На данный момент он вёл тихую и размеренную жизнь, старательно избегая любых прежних привычек, излюбленных мест и прочих капризов. Сегодня он сидел на балконе в Зальцбурге; величественная барочная красота этого города была особенно приятна глазу в весеннюю пору, пока наступившее лето не принесло с собою неприятную влажность.

По просьбе постояльца, служащий отеля вместе с завтраком принёс утренние газеты – «Таймс» и «Интернэшнл Геральд Трибюн» – ими доктор Лектер и занялся, неспешно попивая чай. Сегодня было первое июня. Каждый месяц первого числа он внимательно просматривал обе газеты, но за последние пять месяцев так и не нашёл в них ни единой весточки от юной и амбициозной сотрудницы ФБР, чей ум и красота так пленили доктора Лектера.

Но сегодня что-то изменилось. Сегодня его кровь закипела от радостного предчувствия и волнения. Потому что вот здесь, в разделе частных объявлений, он наконец-то нашёл то, что искал. Её слова.

А. А. Маэстро.
Акт I ждёт. Вы готовы вступить?
Уличная скрипачка

Ощущая на губах вкус её поцелуя и чувствуя, как радость электрическим током струится в его венах, доктор Лектер принялся обдумывать открывшиеся перед ним новые перспективы. Было ли решение Кларисы искренним, или она всё-таки отдала присланное им под Рождество письмо Джеку Крофорду, ошибочно полагая, что таким образом порадует своего покойного отца? М-м-м. Поиски точного ответа на этот вопрос могут стать увлекательным приключением для нас обоих, Клариса.

Он поднялся из-за стола, неторопливый и спокойный внешне, но переполненный кипучей энергией внутри. Нужно много чего подготовить к её приезду.

Конец

________________________________________________________________________________

Примечания переводчика

* «Тихая ночь» (Silent Night) – пожалуй, самый известный католический рождественский гимн. Играет во всех американских фильмах на эту тематику =)

* Tutti li mei penser… (итал. «Все мои мысли говорят лишь о...») – фрагмент строки из сонета Данте, являющегося частью поэмы «Новая жизнь» (La Vita Nova).

Русский перевод сонета:

Лишь о любви все мысли говорят,
И столь они во мне разнообразны,
Что, вот, одни отвергли все соблазны,
Другие пламенем ее горят.
Окрылены надеждою, парят,
В слезах исходят, горестны и праздны;
Дрожащие, они в одном согласны –
О милости испуганно твердят.
Что выбрать мне? Как выйти из пустыни?
Хочу сказать – не знаю, что сказать.
Блуждает разум, не находит слова,
Но, чтобы мысли стали стройны снова,
Защиту должен я, смирясь, искать
У Милосердия, моей врагини.

Взято отсюда: www.classic-book.ru/lib/sb/book/276/page/8

Если кому интересно будет, вот этот же сонет на языке оригинала с английским переводом: www.italianstudies.org/poetry/vn7.htm

___________________________________________________________________________

Мои терпеливые читатели!

Я рада, что наконец-то закончила переводить это произведение. Язык не поворачивается назвать его фанфом, ибо оно есть полноценный роман.

Спасибо, что читали и ждали. Путешествие доктора Лектера и Кларисы навстречу их освобождению длилось целый год. Наше же с вами путешествие навстречу финалу длилось чуть меньше двух лет.

Отдельное спасибо всем, кто делился своими мыслями в комментариях. И просто гигантское спасибо двойное спасибо всем терпеливым и мудрым. "Хорошее приходит к тому, кто умеет ждать" - доктор Лектер гордился бы вами, а уж он-то знает толк в ожидании!

Буду честной до конца и скажу. Я не планирую браться за перевод двух последующих частей этой трилогии. Но если кто-то решит сделать это, то всегда может обращаться ко мне за консультацией. В частности, я могу предложить идеи, как перевести названия второй и третьей части.

Не могу сказать, что перевод совсем не доставлял мне удовольствия, но просто я устала от него. В конце концов, это не работа, а хобби. И последние полтора года меня больше привлекает совсем другой фэндом и другая пара. Так что Ганнибал-Клариса снова отправляются в длительный отпуск.

Ещё раз спасибо всем!

Фабиана

@темы: фанфик "Освобождение"

---

[Fabiana Walles]

22 декабря 1992 года

читать

– Реклама, реклама, счёт за воду, открытка для меня, опять реклама, купоны... о-о-о, тут открытка тебе! – Арделия швырнула рекламные объявления на кухонный стол, оставив в руках довольно плотный конверт. – Думаешь, там фотографии или что-нибудь рождественское?

Клариса с любопытством взяла конверт. Это было необычно; ведь у неё нет никого, кто бы мог прислать ей на Рождество открытку. Взглянув на обратный адрес, она увидела, что письмо вроде бы послано из Лютеранского приюта в Бозмене. Что за чушь. Спустя девять лет они вдруг решили прислать мне рождественскую открытку? Это невозможно.

И тут она всё поняла. Правда, пришлось постараться и придать лицу непроницаемое выражение. На свете есть только один человек, который прислал бы мне открытку так, чтобы никто не догадался, от кого она.

– Может, там и фотографии, но я сомневаюсь, – Клариса пожала плечами, как будто её нисколько не интересовало содержимое конверта. При этом она практически ощущала жжение в пальцах, мечтающих разорвать бумагу, чтобы поскорее увидеть, что внутри. Более трёх месяцев молчания, доктор? Вы знали, что мою почту будут просматривать. – Думаю, там просьба о благотворительном взносе, их всегда присылают в конце года. Денег ведь всегда не хватает.

– Облом, – сказала Арделия, добавляя только что полученную открытку к своей коллекции на холодильнике. Все эти послания были от её друзей и родственников, желавших девушке хорошо встретить праздники. – Знаешь, Клариса, моё приглашение ещё в силе, ты можешь поехать со мной к моей родне. Завтра утром выезжаем, а в воскресенье обратно.

– Ну нет, Ди. Ты заслуживаешь нормально провести время с семьёй, а не со мной постоянно нянчиться, – сказала Клариса, изобразив извиняющуюся улыбку. – К тому же, встречать Рождество в кругу семьи – это просто не для меня. Понимаешь?
– Понимаю, – ответила Арделия, приобняв Кларису с боку. – Мне ещё нужно завернуть подарки. У тебя всё хорошо?
– Да. Иди-иди, – Клариса взмахнула обеими руками, шутливо прогоняя соседку. – Я не хочу, чтобы твои племянники и племянницы потом обвиняли меня в том, что не получили свои рождественские презенты.
– Ну, если они и в этом году не скажут «спасибо», я вырву подарки прямо у них из рук! Маленькие жадные гоблины... – Клариса рассмеялась вслед Арделии, удаляющейся по коридору к себе на второй этаж. – И зачем мои братья-сёстры понаделали столько детей?
– Но ты ведь всё равно их любишь.
– Да, чёрт возьми...

Арделия поднялась по лестнице на второй этаж. Клариса ещё несколько минут сидела за кухонным столом, задумчиво постукивая по его поверхности уголком конверта. Потом она услышала, как наверху скрипят половицы под шагами Арделии. Наконец, она зашла – нет, Клариса, не беги, прояви сдержанность – в свою комнату и закрыла за собой дверь.

Старлинг поняла, что сохранение ровного дыхания требует усилий. Внешний вид конверта ничем не выдавал, что письмо от доктора Лектера, который всё-таки нарушил затянувшееся на несколько месяцев молчание. Однако она и так знала, что это не мог быть никто другой.

Ни кухня, ни гостиная не подходили для чтения столь личного послания; поэтому, миновав плюшевые кресла, Клариса направилась прямиком в свою спальню, по примеру Арделии закрыв за собой дверь. Теперь она была одна в той комнате, где видела доктора Лектера в последний раз; здесь хватало уединённости, чтобы дать волю воспоминаниями о его губах и тёплом касании руки, гладившей её по спине.

Свалив в кучу подушки в изголовье кровати, девушка легла сверху и свернулась калачиком. Послышался звук рвущейся под её нетерпеливыми пальцами бумаги. Содержимое конверта плавно скользнуло в её ладонь.

Рождественская открытка. На ней была изображена маленькая провинциальная церквушка с колокольней, окружённая заснеженными полями... в общем, классическая пасторальная картинка, которые обычно печатают на таких открытках. Кажется, Клариса даже не удивилась бы, заиграй сейчас откуда-нибудь «Тихая ночь».*

Потом она заметила, что открытка не до конца закрывается, как будто внутри лежит что-то плотное. Наклонив её, Клариса увидела, как это «что-то» выпало к ней на ладонь. Сама праздничная карточка не представляла собой ничего интересного: внутри были стандартные поздравления в стихах и несколько пожеланий якобы от Лютеранского приюта. Клариса отбросила открытку в сторону и забыла о ней, оставив лежать на одеяле. Потом можно будет отнести её на кухню и прикрепить к холодильнику рядом с теми, что получила Арделия, это устранит возможные подозрения.

Сейчас внимание Кларисы было приковано к другому предмету – второму конверту, цвета голубого льда, на котором в самом центре стояло её имя, выведенное изящным почерком. Чувствовалось, что бумага дорогая, и пальцы Кларисы жаждали ощутить эту плотность и вес.

Вот она и увидела вновь своё имя, написанное его рукой. Пусть даже ещё и не знала, о чём будет говориться в письме, но каскад эмоций уже вырвался наружу. И где-то в глубине сознания был... называй вещи своими именами, Клариса... страх.

Рациональная сторона её натуры подсказывала, что доктор Лектер никак не может сейчас оказаться здесь. В первые дни после его побега к Кларисе была приставлена охрана, призванная обеспечить её безопасность, а ещё были бесконечные беседы с Джеком Крофордом и утомительные профилирующие сессии с сотрудниками Отдела психологии поведения. Но всё равно, знать и ощущать – это разные вещи.

Чем больше проходило времени, тем громче звучал внутренний голос Кларисы, говорившей ей, что у доктора, возможно, успели появиться другие интересы. Разговоры с ней занимали его лишь в ту пору, когда у него не было других развлечений. Сейчас же в его распоряжении целый мир. Зачем, в таком случае, ему может быть нужна Клариса?

Конверт с письмом в её руках, независимо от своего содержания, служил доказательством того, что доктор Лектер не забыл о ней.

Клапан конверта был скреплён восковой печатью с буквой «Л» в центре. Клариса улыбнулась, обведя её кончиками пальцев. Так официально, доктор?

Надломив печать и открыв клапан, Клариса извлекла письмо из конверта. Как обычно, один-единственный листок. Кое-что никогда не меняется.

Моя дорогая Клариса,

Как тебе, разумеется, известно, наше общение в подобной форме сопряжено с неизбежными трудностями. Но, возможно, тебе станет легче от мысли, что я вспоминаю тебя каждый день? Или, наоборот, ты будешь не рада такому откровению. Но знай одно: все те остро возникшие неопределённости, вызванные разлукой и расстоянием, и все те мысли, что мучают тебя, причиняют мучение и мне.

Я не буду больше докучать тебе, Клариса. Отправка писем представляет опасность для нас обоих, и я не хочу, чтобы ты присоединилась ко мне лишь потому, что твои надежды на карьеру в ФБР потерпели крах. Если нашим отношениям суждено развиваться дальше, тогда ты должна будешь сделать свой выбор с радостью, Клариса.

Чтобы ты не думала, будто мне всё равно, скажу следующее. Я верю в могущество музыки, соединившей нас. И если то, что было прежде, можно назвать увертюрой, тогда нам пора перейти к исполнению следующей части. Назовём её Акт I. Может быть, ты вступишь первая, Клариса?

Если решишь сделать это, то дай мне знать путём размещения частного объявления первого числа любого месяца в одной из газет: «Таймс» или «Интернэшнл Геральд Трибюн».

Пожалуй, гению Данте лучше всего удалось выразить словами этот водоворот эмоций, которые невозможно подавить: Tutti li mei penser…*

Я остаюсь, навсегда,
преданный тебе,
Ганнибал

Клариса ощутила дрожь от смеси облегчения и испуга.

Выбор остаётся за мной. Ты ведь знал, что так будет ещё сложнее... но, в конечном счёте, серьёзнее и значительнее, не правда ли, доктор? Преодолеть себя и сделать решительный шаг тебе навстречу – вот, о чём ты просишь.

Это было не то решение, к которому можно прийти одномоментно. Слишком много вопросов и неопределённостей возникали, требуя внимательного обдумывания.

Что за огонь горел внутри неё, любовь или обычное любопытство? Кларисе всегда нравилось принимать брошенные вызовы и решать непростые задачи. А что если ничем иным, как вызовом, стали для них обоих эти отношения? Даже сейчас доктор Лектер мог всего лишь вести хитроумную игру, целью которой было разрушение всех иллюзий Кларисы, а затем – её смерть. Неважно, насколько она теперь разочаровалась в своей работе, и неважно, как одиноко ей было каждый чёртов день, всё равно нельзя забывать о том, что дальнейшее сближение с доктором Лектером означало, что ей придётся доверить ему свою жизнь.

Может, с её стороны было слишком наивно полагать, что он примет сей дар с должной признательностью и учтивостью?

Похоже, здесь тебе есть над чём подумать, Клариса.

«Видимо, есть, доктор».

@темы: фанфик "Освобождение"

---

[Fabiana Walles]

19 сентября 1992 года

читать

Окрестные дома были погружены в ночной мрак, когда доктор Лектер на угнанной машине проехал мимо своей конечной цели, а затем совершил круговой объезд всего квартала. Бушевавший ливень перешёл в мелкий дождь, и о недавнем разгуле стихии напоминали только сломанные ветки и раскиданная по лужайкам садовая мебель. Сейчас было около четырёх часов утра; некоторое время ушло на то, чтобы сменить одну угнанную машину на другую, а также переодеться в обычную одежду вместо синей больничной униформы. Несмотря на время, уличные фонари не горели, и ни один проблеск света не был виден в окнах близлежащих домов и магазинов. Определённо, по всей округе отключилось электричество из-за грозы. С точки зрения доктора, это было весьма кстати.

Предпочитая не заходить в дом с парадного входа, он припарковал машину в прилежащем квартале и потом задними дворами, не ограждёнными заборами, прошёл к внутреннему дворику дома Кларисы. Мокрая трава прилипала к ботинкам; доктор потратил несколько секунд, тщательно вытирая обувь о коврик перед задней дверью. Несмотря на странные обстоятельства этого визита, совершенно ни к чему было проявлять невежливость.

С этого момента становилось очень трудно предугадывать, что может случиться. Найти дом Кларисы, адрес которого доктор запомнил ещё много месяцев назад, было самым лёгким делом. А проникнуть к ней в дом, не узнав предварительно, где сейчас находится её соседка, и вообще, спят обе женщины, или нет... Это была хорошая... забава. Что ж, будем надеяться, ты не держишь пистолет под подушкой, м-м-м, Клариса?

Он тихо вскрыл замок – тот оказался довольно типичной конструкции, часто использующейся в типовых и арендуемых домах по всей стране – и осторожно приоткрыл дверь. Заходя внутрь, осмотрелся. Видимо, он оказался в прачечной: вот нестираное бельё брошено на крышку стиральной машины – Ты затеяла стирку, Клариса, а потом отключили электричество, да? – а вот смесь запахов затхлости и стирального порошка щекочет ему ноздри.

Внимательно прислушавшись, доктор Лектер не уловил ни одного заслуживающего внимания звука из жилой части дома. Там стояла полная тишина, не нарушаемая даже мерным гудением работающего холодильника. Доктор вошёл в кухню. Та была общей – меньше секунды понадобилось ему, чтобы это определить; не будь других признаков, он мог догадаться по куче фотографий и записок, висящих на холодильнике. Способность доктора Лектера видеть в темноте была гораздо выше, чем у большинства людей, однако даже он не мог разобрать всех деталей в этой густой темени. На столе лежал карманный фонарик, предназначенный как раз для таких непредвиденных случаев. Доктор взял эту находку с собой, радуясь потрясающей предусмотрительности Кларисы, и вышел из кухни в коридор.

Он решил, что пока не будет включать фонарик. Во-первых, соседка Кларисы может и не спать в этот час. А во-вторых, сама Клариса, как он знал, спит неспокойно, часто просыпается от своих снов. Возможно, так будет и в этот раз. Тогда свет фонарика заставит Кларису или её соседку (а, может, обеих) выйти из комнаты и посмотреть, что происходит. Нет, это доктору совершенно ни к чему. Все аспекты его визита должны быть тщательно проконтролированы, а иначе – слишком опасно.

В конце коридора он увидел главную входную дверь. Рядом с ней располагался шкаф для верхней одежды и маленький столик для разных мелочей. К стене также крепилось несколько крюков для одежды; на них висели две форменные ветровки с надписью «ФБР» на спине и серое пальто Кларисы, в котором – вспомнил доктор – она приходила навестить его. А четвёртый крюк пустовал. Быть может, мисс Мэпп отправилась погулять этим вечером, но не вернулась домой из-за грозы? Если так, то это удача.

На главном входе заканчивалась общая часть дома. Чтобы продолжить осмотр, доктору нужно было вернуться к двум дверям, расположенным по обе стороны коридора. Дверь слева была закрыта; та, что справа, приоткрыта. Доктор Лектер осторожно приблизился к щели, но так, чтобы не задеть дверь. Вдохнув воздух этой комнаты, он ощутил в нём аромат Кларисы Старлинг. Определённо, то была её половина дома.

Ему пришлось заставить себя остановиться, чтобы проверить свою способность к полному самоконтролю. Потому что лёгкое поглаживание её пальца, которое он позволил себе в Мемфисе, было всего лишь небольшой рябью на поверхности спокойного моря – если сравнить с огромной волной, нахлынувшей на доктора Лектера в эту минуту. Она была рядом, здесь и сейчас. Ни решёток, ни стекла между ними. Единственное, что отделяло их друг от друга, была сила его самоконтроля. Теперь всё зависело от него самого: как он поведёт себя в эту встречу, определит её отношение к нему в будущем, а также покажет раз и навсегда, действительно ли Клариса готова принимать знаки внимания доктора только с «безопасного» расстояния.

Он отступил назад и приблизился к двери, ведущей на другую половину дома. Для начала нужно разобраться, что там с соседкой; если она действительно дома, то придётся временно нейтрализовать её перед тем как отправиться беседовать с Кларисой. Рисковать было нельзя – его свобода зависела от этого.

Дверная ручка легко повернулась; за ней открывалась ведущая наверх лестница. Доктор Лектер попробовал языком воздух – тот отдавал затхлостью. Ощущавшийся также цветочный запах был, скорее искусственным, а не живым. Мужчина осторожно двинулся наверх, предпочитая держаться ближе к стене и избегая ступать на середину – там любая ступенька могла скрипнуть. Лестница привела его в гостиную, где стоял диван и другие незначительные предметы обстановки, принадлежащие соседке Кларисы; доктор отметил их количество и расположение, но прошёл мимо без раздумий. За тремя незапертыми дверями оказались две спальни и ванная; нигде не было ни души.

Прекрасно. Никто нас не побеспокоит, Клариса. Думаю, пришло время познакомиться по-настоящему, ты согласна?

Вернувшись на первый этаж, он вновь открыл дверь на другую половину дома. Все его чувства вмиг обострились до предела. Ожидаемая реакция, когда дело связано с Кларисой Старлинг. Доктор слегка толкнул дверь и проскользнул в образовавшийся проём.

Два стула, забросанных одеждой и прочими предметами; кофейных столик с лежащим на нём скрипичным футляром; небольшой книжный шкаф, битком набитый книгами, папками и какими-то бумагами. Ни фотографий, ни милых безделушек, коими изобиловала гостиная мисс Мэпп. Лестницы наверх тоже не было; видимо, Клариса взяла себе ту половину дома, что поменьше. Здесь была только гостиная, ванная (их доктор Лектер видел с того места, где стоял) а дверь слева от него, возможно, вела в единственную спальню.

Её спальню. Туда он и направился – пожалуй, с чуть большей скоростью, чем следовало бы. Да, порой Клариса Старлинг заставляла его забыть самого себя. Однако этот факт не мог служить достаточным оправданием столь поспешных и неосторожных действий. Ответственность за всё, что он делает, никто с него не снимал; и ему вовсе не хочется испортить то, к чему они вдвоём так долго шли. Стоя под дверью спальни, доктор Лектер успокаивался, прислушиваясь к ритму дыхания спящей женщины. Она дышит тихо, ровно, спокойно. Он тоже постарался приноровиться к её дыханию. Если его приход окажется для неё нежеланным, тогда эта минута – последние остатки спокойствия и мира в их отношениях.

Дверь легко поддалась его прикосновению. Доктор Лектер вошёл и приблизился к изножью кровати, мысленно отмечая всё ту же простоту обстановки, что и в гостиной. Спальня всего лишь исполняла свою функцию, ничем не отражая личность хозяйки. Кровать. Тумбочка. Шкаф для одежды. Голые стены без картин или фотографий. Доктор Лектер поразился, насколько сильно эта комната напоминала его, теперь уже бывшую, камеру в психиатрической больнице. Причины, привязывающие её к выбранной жизни – психологические, а не физические; и этот дом не имеет для неё глубокого значения.

Исходя из этого, задача, стоявшая перед доктором Лектером, становилась легче – и одновременно труднее. Верно, мало что связывало Кларису с её нынешней жизнью; однако те связи, которые имели место, слишком далеки от мира вещей, чтобы можно было так же легко пренебречь ими. Даже его подарки были где-то спрятаны; возможно, она хранила их для себя, но никому не показывала. И правильно, лучше не стоит этого делать, м-м-м?

Запасной фонарь, работающий от батареек, стоял на тумбочке и сейчас не горел. А вот отсутствие её служебного пистолета вызывало опасения. Доктор Лектер ожидал увидеть оружие рядом с её рукой, но там не оказалось. Может, тогда в ящике тумбочки? Или под подушкой? Если попытаться открыть ящик – она может проснуться. А если пистолет-таки у неё под подушкой, она успеет выхватить его и откроет огонь, приняв доктора за обычного грабителя или ещё кого-то в этом роде; вряд ли он успеет вовремя обезоружить её.

Какую трудную, но увлекательную задачу ты поставила передо мной, моя дорогая.

Наконец, он позволил себе опустить взгляд на спящую женскую фигуру. Клариса лежала на боку, ближе к тому краю кровати, возле которого стояла тумбочка; стёганое одеяло она натянула почти до самой щеки. Её волосы в лёгком беспорядке обрамляли лицо; довольно соблазнительно зрелище. Глаза доктора Лектера расширились, жадно вбирая каждую визуальную деталь, в то время как слух улавливал для запоминания ритм её дыхания, а нос ловил и сохранял малейшие оттенки ароматов, повисших в комнате: сладкий, тёплый, слегка мускусный. Доктор испытывал непреодолимое желание протянуть руку и дотронуться – и этим доказать себе, что искра, проскочившая между ними в Мемфисе, не была чем-то, что никогда не повторится.

Клариса слегка заворочалась – простыни под её ногами зашуршали. Доктор Лектер стоял без движения, ожидая, пока она снова успокоится. Клариса перекатилась на спину, ближе к середине кровати. И тут её глаза медленно открылись. Доктор напрягся, готовый отреагировать на понятную и неизбежную смесь гнева и паники, которая отразится в этих глазах – сомнительно, что Клариса видит в темноте так же хорошо, как он сам, так что вряд ли её обрадует неизвестная тёмная фигура, возникшая у изножья кровати среди ночи.

Однако вышло так, что именно доктору пришлось удивиться – чувство, с которым он редко сталкивался в своей жизни – потому что Клариса ни закричала, ни попыталась наброситься на него. И он оказался шокирован – с этим состоянием ему ещё реже доводилось сталкиваться – что эта девушка сделала в действительности.

Она сонно и, видимо, без малейшего беспокойства, моргнула. Затем протянула руку и слабым ото сна движением коснулась простыни на соседней, пустующей половине кровати. И, прежде чем её веки вновь медленно сомкнулись, она сквозь сон пробормотала слова, которые так шокировали доктора:

– Ещё темно. Ложись, Ганнибал...

Тот замер, обдумывая, не привиделось ли ему всё это: непогода, побег и её слова. Возможно, всё это – не более чем фантазия и страстное желание, вместе заменившие ему память, когда он по-настоящему сошёл с ума после девяти лет заключения в одиночной камере. Конечно, галлюцинация была яркая и подробная, но ведь и разум его – яркое место. Такое ведь тоже возможно, не стоит сбрасывать это со счетов.

А с другой стороны... Чувство глубокого удовлетворения нахлынуло на доктора Лектера. Возможно, Клариса Старлинг уже готова оставить свою нынешнюю жизнь и быть с ним. Пусть её сознание этого ещё не понимает, но бессознательное уже сделало выбор. Во сне она приняла ту мысль, что их настоящее место – рядом друг с другом.

На секунду доктору Лектеру очень захотелось воспользоваться её приглашением, снять обувь и скользнуть в постель рядом с Кларисой. Но это – подло по отношению к ней, ведь в состоянии полного бодрствования она не предложила бы ему такого. Когда-нибудь, в неопределённом будущем, возможно; но не сейчас, в их первую встречу без барьеров и решёток.

Он позволил себе ещё один взгляд на спящую – вспоминая звук её голоса, чуть охрипший ото сна, с нежностью произнёсший его имя, – а затем протянул руку и включил фонарь на тумбочке.

Её разбудил то ли звук, то ли свет; повернувшись в сторону доктора, Клариса быстро и без колебаний высвободила руку из-под одеяла и потянулась к ящику в тумбочке. Однако доктор Лектер оказался быстрее: он хватил её за запястье и отвёл руку девушки в сторону.

– Примите мои извинения, Клариса, за столь неожиданное пробуждение. Но я думаю, что без применения оружия этот разговор будет безопаснее для нас обоих, м-м-м?

Её мышцы напряглись; держа запястье Кларисы, доктор чувствовал, как участился её пульс. Она не боролась, не пыталась вырвать руку из его хватки. Стараясь привыкнуть к свету, моргала, а ещё глубоко дышала и время от времени сглатывала. И когда она наконец заговорила, то голос не был хриплым ото сна. Отметив этот факт, мужчина также осознал, что уже скучает по её хрипотце.

– Доктор Лектер. Думаю, не будет преувеличением сказать, что я удивлена видеть Вас здесь.

Её голос почти не дрожал, и доктору это понравилось.

– Для меня это тоже удивительно, Клариса. Но так этим вечером сложились обстоятельства.
– Гроза. Из-за неё вырубилось электричество. Но наверняка ведь были запасные генераторы.
– Были. Но ливень также образовал бреши в стенах, что привело к немаленькому наводнению, создавшему необходимость перевести меня и остальных обитателей подвала в другое место.

Она нахмурилась; её мысли ясно отразились на лице.

– Скольким людям пришлось умереть, чтобы Вы оказались здесь, доктор?

Он ослабил хватку на её запястье, погладив гладкую и нежную кожу большим пальцем. Ощущение было в точности таким, как он и представлял себе, но воображаемое прикосновение не может сравниться с реальным.

– Вы спрашиваете, Клариса, добавится ли к Вашему ночному хору ещё один голос? Но в том, что делаю я, Вашей вины нет.
– Сколько? – повторила она, с упрямой настойчивостью глядя ему в глаза. Доктор Лектер незаметно вздохнул. Он знал, что она не была бы собой, позволив этому вопросу остаться без ответа.
– Один. Возможно. Но мог и выжить.

Клариса отвела взгляд, явно претерпевая внутреннюю борьбу.

– Это был не Барни, – произнесла она с еле заметной вопросительной интонацией.
– Нет, Клариса, не Барни. Ему посчастливилось отсутствовать в эту вечернюю смену. Однако он также не был на работе последние несколько недель, из-за чего и прервалась наша с Вами переписка.

На её лице отразилось удивление пополам с некоторым облегчением. Скучала по моему голосу, Клариса? Как приятно. Но ты не позволишь эмоциям отвлечь тебя от текущего момента? Думаю, нет.

– И поэтому Вы решили навестить меня лично? Вам нельзя находиться здесь, доктор.
– Верно, час несколько поздний – или ранний – для посещений. Я приношу свои извинения, Клариса, за то, что вломился к Вам в дом. Но, думаю, Вы понимаете, что я не мог просто постучать. Сегодня третья суббота месяца, и было бы очень грубо с моей стороны заставить Вас ехать в Балтимор только для того чтобы узнать о том, что меня там нет.
– Вы ведь не выносите грубость.
Он склонил голову в знак согласия: – Да, я не выношу грубость.

Она вздохнула.
– Я неподобающе одета для встречи гостей, доктор. Может, дадите мне минутку, и мы переместимся в гостиную?

Он вгляделся в её лицо и улыбнулся.

– Но это сейчас не в моих интересах, правда, Клариса? Поскольку Ваш безупречный детектор добра и зла обязательно заставит Вас позвонить коллегам в ФБР – возможно, дядюшке Джеку? – и тогда мы начнём играть в куда более опасную игру, не так ли?

При упоминании имени Джека Крофорда она вздрогнула, как и ожидалось.

– Я давала присягу, доктор. Возможно, для большинства моих коллег это ничего не значит, но для меня значит. И я не могу отбросить свои жизненные принципы только потому, что Вы умный и привлекательный.

Пока она говорила, весь её гнев вырвался на свободу. Однако слова, изначально задуманные ею как твёрдое заявление, на деле прозвучали как откровенное признание. Клариса боролась, стараясь убедить себя в том, что она – действительно та, кем кажется внешне, и заодно пыталась подавить в себе нечто гораздо более сложное, скрытое внутри.

– Нет, – сказал он, прекратив притворяться, будто удерживает её запястье, поскольку она, так же как он, не хотела прерывать прикосновение и не выказывала ни малейшей попытки высвободить руку. Доктор Лектер погладил указательным пальцем внутреннюю сторону её руки. – Нет, я вовсе не жду, что Вы могли бы это сделать, Клариса.

По крайней мере, не сейчас.

Он не сказал ей, что в итоге, если их отношения продолжатся дальше, она должна будет принять и его понимание справедливости, и его действия. Принять и как-то объединить со своими принципами. По логике доктора Лектера, это означало не отбросить их, а всего лишь сместить угол зрения. Она уже двигалась в этом направлении, начиная с января, всё больше развиваясь до того уровня, когда могла стать арбитром собственного правосудия. Однако уйти из ФБР, работа в котором означала для неё победную песнь в честь покойного отца – нет, на такое она пока была неспособна, и доктор Лектер знал это. Неважно, несколько сильна была её привязанность к нему.

– Так что нам теперь делать, доктор?
– Вы же понимаете, я не могу остаться здесь.

Она кивнула. Глаза её сузились, на лице промелькнула мука.
– А Вы понимаете, что я... не готова уйти?

Он и не ожидал от неё другого ответа. Однако это было гораздо лучше остального множество сценариев этой встречи, которые доктор Лектер успел обдумать и представить. По крайней мере, пока что не было никакой стрельбы. И она не до конца отвергла мысль о возможном побеге, напомнил себе доктор.

– Разумеется, Клариса. Нет причин беспокоиться. У меня нет намерения увести Вас силой. Возможно, спустя какое-то время, Ваш ответ будет другим.

Ему очень хотелось задержаться чуть дольше, однако он не мог. Нужно ещё много чего сделать, пока Джек Крофорд со своими неуклюжими следователями начнут вынюхивать в попытках напасть на след. С сожалением отпустив руку Кларисы, доктор отступил на шаг, при этом не позволяя ей дотянуться до ящика с пистолетом.

– Доктор Лектер? – позвала Клариса, сев на постели. Одеяло обернулось вокруг её талии. Он не позволил своему взгляду опуститься ниже линии её ключиц, просматривавшихся в вырезе ночной рубашки. – Вы не взяли с меня штраф.

Он замер, быстро вспоминая. Нет, ошибки быть не могло. Она точно знала, о чём говорит.

– Я не услышал в Вашей игре значительных неточностей, Клариса. Так что Вы ничего не должны мне.

Молчание. Вздох. Решительный взгляд поднятых на него глаз.
– Возможно, у нас с Вами разное понимание, что значит неточность. Я уверена, что насчитала четыре ошибки в своём исполнении.

Отважная Клариса.

– Уверены, Клариса? – он приблизился. Она ответила на брошенный вызов, приподнявшись на коленях и положив ладони ему на грудь. Если её пальцы и дрожали, то не от страха.

– Уверена, доктор.

Он мягко опустил ладонь ей на спину между лопатками, и Клариса придвинулась ближе. Сейчас их головы находились почти на одном уровне. Ему пришлось только чуть-чуть наклониться, чтобы дотянуться до её губ.

А её губы мягко открылись в ответ. Их поцелуй, в общем, был довольно целомудренным. Рот доктора оставался закрытым. Не стоило так уж сильно искушать судьбу, достаточно и того, что он убедился – случившееся между ними в Мемфисе не было простой случайностью.

Поглаживая Кларису левой рукой по спине, он запоминал каждый изгиб и углубление, которые ощущал сквозь тонкую ткань ночной рубашки. Правая рука в это время убрала прядь волос со щеки девушки, а затем с нежностью легла на её шею сбоку. Доктор Лектер обрадовался, почувствовав кончиками пальцев, как быстро бьётся её пульс.

Странное, однако совсем не стесняющее чувство – её пальцы поглаживают его грудь и плечи, будто изучая. Чем дольше длился поцелуй, чем настойчивее и смелее становились эти прикосновения.

Несмотря на долгие месяцы обдумывания, планирования и постоянной рациональности, доктор Лектер был весьма удивлён тем, что сейчас испытывал. Похоже, он и сам не понимал глубину своих чувств к Кларисе Старлинг. Или, возможно, недооценил важность нежного прикосновения, не шедшего ни в какое сравнение с тем безразличным, неприязненным и полным страха обращением, которому он подвергался последние девять лет.

Но её прикосновение... Оно было таким тёплым и открытым – в точности как её рот и губы, стремившиеся к нему без малейшего сопротивления. Она не боится. Нисколько... Это чувство было до того приятно, что доктор Лектер готов был заплакать. Углубив поцелуй, он получил со стороны Кларисы не менее пылкий ответ.

Её тихий стон волной прокатился по всему телу доктора, и он понял, как в действительности далеко зашёл его эксперимент по исследованию чувств их обоих. Продолжать это – означало поступить крайне грубо и неучтиво по отношению к Кларисе. Он не может сейчас заявить о своих правах на её тело, а потом просто уйти. Но именно так ему и пришлось бы поступить, ведь сейчас у него нет никакой возможности взять её с собой, когда его собственное положение шатко. Ещё нужно многое подготовить, достать поддельные документы для себя и её, а это требует времени и осторожности... нет, он не заставит Кларису чувствовать себя использованной, преданной и брошенной, как нечто ненужное.

Приняв решение, доктор Лектер направил эту волю на всё своё тело, заставив подчиняться строгой дисциплине разума. Его поцелуй стал нежнее и вернулся в свою первоначальную целомудренную форму. Доктор заставил свои руки, свободно блуждавшие по её телу, успокоиться и остановиться. А затем он отстранился – с надеждой, что Клариса не поняла, как близко он сейчас был к состоянию неконтролируемой страсти.

Доктор Лектер, слегка наклонив голову вправо, принялся сосредоточенно расправлять ночную рубашку на Кларисе. Та медленно открыла глаза. И тут он понял, что она не только знала, какие противоречивые чувства разрывали его минуту назад, но и сама ощущала то же самое. Она не нуждалась ни в подтверждении того, что желанна, ни в обещаниях на будущее; она просто знала.

– Вам пора, доктор? – с мягкой интонацией спросила Клариса и улыбнулась ему слабой, но всё понимающей улыбкой.

Он проверил свои внутренние показатели: сердцебиение, дыхание, самоконтроль; всё было в норме и всецело подчинялось его воле. Напоследок доктор Лектер позволил себе поцеловать Кларису в лоб. Ощутил губами теплоту её кожи; почувствовал биение сердца, которое, в отличие от его собственного, до сих пор билось в учащённом темпе.

– Да, пора, – согласился он. – Я был бы благодарен, Клариса, если бы Вы оказались так добры и дождались моего ухода, прежде чем звонить бы в ФБР.

Клариса нахмурилась. Доктор Лектер подумал, что, возможно, попросил её о слишком большой услуге. Впрочем, ей просто могло стать неприятно при воспоминании о той непростой ситуации, в которой они оба находились.

– Вообще, доктор... Мне кажется, что я так и проспала всю ночь, не просыпаясь... – она говорила медленно, тщательно подбирая слова, однако взгляд не отводила. – Даже если Вы и были в моём доме после своего... побега, я об этом ничего не знаю.

Тут доктора Лектера охватило страстное желание поцеловать её снова. Она была воплощённая радость, будто созданная для того чтобы изумлять его снова и снова. Единственное, что удержало доктора от исполнения своего желания – это мысль о том, насколько в действительности хрупок его самоконтроль в её присутствии. Вместо поцелуя доктор Лектер мягко улыбнулся.

– Спасибо, Клариса.

Он отступил назад, безошибочно найдя дверь – несмотря на то, что всё это время не сводил глаз с её лица. Она тоже безотрывно смотрела на него, до тех пор, пока он не скрылся в дверном проёме, прикрыв за собою дверь.

Выйдя из спальни в гостиную, он замер в тишине. Через дверь не доносилось ни звука; Клариса никуда не звонила, не вызывала подмогу и не сообщала о проникновении преступника в её дом. Доктор Лектер повернулся, чтобы уйти, и тут услышал звук. Тихий-тихий вздох, вызывающий дрожь. В нём звучали боль и огорчение, отозвавшиеся эхом в сердце доктора Лектера. Этот едва слышный вздох напоминал постоянную, ноющую боль долго срастающейся кости.

Мужчина предпочёл быстро покинуть комнату, пока его незаслуженно превозносимый самоконтроль не вступил в битву, которую ему всё равно не выиграть.

@темы: фанфик "Освобождение"

---

[Fabiana Walles]

Ночь на 19 сентября 1992 года

читать

Трэвис смотрел в мониторы, и внутри у него зрела тревога. Слабое освещение и плохое качество оборудования мешали чётко увидеть картинку, но в коридоре определённо было что-то не так.

– Дон?

Ответа не последовало. Трэвис пихнул задремавшего напарника сильнее, чтобы тот проснулся: – Эй, Дон!

– А? Не сплю я, не сплю... – сонно пробормотал тот. Стул под Доном заскрипел, когда мужчина выпрямился и повернулся ко второму охраннику: – Чего надо, парень? – Взглянув на часы, Дон продолжил: – Ещё десяти нет. У тебя что, еда закончилась?
– Нет... посмотри сюда. Тебе не кажется, что это странно?
– В смысле «странно», чувак?
– Взгляни на пол. Он как будто движется или типа того. Камеры и мониторы плохие, я знаю, но ведь не настолько же.

Некоторое время они молча смотрели в мониторы, пока Дон не прорычал низким голосом: – Вот дерьмо!

Трэвис ждал, а Дон звонил на расположенный на первом этаже пост дежурного, чтобы сообщить о возникшей проблеме. В конце концов, Дон прикрыл трубку рукой и сообщил: – Сказали оставаться на линии, пока там позвонят директору. Включи-ка свет, парень, и проверь двери.

Трэвис подкрутил реостат, чтобы свет в коридоре стал таким же ярким, как обычно в дневное время. Требуется ещё немного времени, чтобы лампы начали работать в новом режиме; обычное дело. Мужчина взял ключи и отпер дверь из комнаты наблюдения, герметично запертой и отгороженной от коридора с камерами. Дверь плохо поддавалась и казалась слишком тяжёлой. Трэвис слишком поздно понял, почему.

Вода – ошеломляюще холодная – хлынула внутрь и водоворотом закрутилась вокруг ног. Должно быть, глубина не меньше 6 дюймов (15 см – прим. пер.). Трэвис пронзительно вскрикнул. Дон, увидев, что происходит, выругался ещё сильнее, однако смог взять себя в руки, чтобы передать через телефонную трубку короткий и отрывистый сигнал о помощи.

Тем временем в коридоре включился яркий свет, и заключённые принялись вопить, потому что проснулись, соскочили с коек и обнаружили пол своих камер затопленным. Сумасшедшие так громко выкрикивали яростные угрозы, что Трэвис зажал уши. Дон наконец положил трубку телефона.
– Что за хрень тут творится? – спросил он.

Трэвис уже мечтал о том моменте, когда можно будет покончить со всем этим и выбраться из воды, в которой вымокли его ботинки, носки и брюки.

– Сказали, будем выводить всех отсюда, протокол передачи, всех сразу, на лифте, если его ещё не подтопило, – Дон бессильно пнул воду, вызвав всплеск, – но это маловероятно, блин, если хочешь знать. В любом случае, ещё есть лестница наверх. Сейчас там готовят помещения. Нам придётся вести их закованными, в наручниках и с кандалами на ногах, о Боже, да тут возни на целую вечность, ещё по всем этим ступенькам...

Послышалось шипение, затем громкий треск, после чего с потолка посыпались искры, и свет погас. Мужчины остались в полной темноте.
– Твою ж мать!

С завыванием включились резервные генераторы, и аварийное освещение окрасило стены в бледно-синие тона. Надписи «выход» над дверями выделялись ярко-зелёным. Крики заключённых стали активнее и громче.

– Бери наручники с кандалами, чувак, и давай за дело, – Дон с трудом продвигался через толщу воды, Трэвис следовал за ним. – Начнём с первой камеры и будем постепенно двигаться дальше по коридору, до самого мистера Знаменитость. Пусть он подождёт... посмотрим, как ему это понравится.

Примерно полчаса ушло на то, чтобы вдвоём обработать первого заключённого: заковать в цепи, поднять наверх по лестнице и поместить в изолятор, куда раньше сажали тех, кто занимался членовредительством. Приобретя некоторый опыт, охранники справились быстрее со вторым пациентом, однако вода продолжала прибывать и усложнять задачу, так что времени в итоге было затрачено не намного меньше, чем в первый раз.

Было уже за полночь, когда Дон и Трэвис собрались совершить последний рейд, чтобы забрать того, чья камера находилась в самом конце коридора. Взмокшие от физических усилий и повышенной влажности, мужчины передвигались теперь уже по колено в воде. А она всё пребывала и уже плескалась на второй ступеньке лестницы, ведущей наверх, туда, где временно разместились обитатели подвала.

– Дон?
– Что, парень? – голос старшего охранника звучал измождённо после нескольких часов непрерывного физического напряжения. Теперь у Дона явно не было сил для приколов и даже для того чтобы раздражённо огрызаться.
– Как мы его покатим на тележке, если кругом вода? А потом ещё по лестнице наверх тягать...
Дон, освещённый бледно-синим светом аварийных ламп, сперва тупо воззрился на напарника, а затем выругался:
– Вот дерьмо! Надо было начать с этого козла, а не заканчивать им.

Трэвис молча кивнул.

– Ну ладно, тогда... тогда мы... – весьма тягостно было наблюдать за мыслительными усилиями Дона. – Ладно, закуём его руки и ноги, а на лицо наденем маску. Чёрт, с маской могут быть проблемы... Ну, тогда, ткнём его коровьей палкой, если вздумает чего выкинуть. Уж лучше я вырублю этого грёбаного урода и буду тащить его на себе, чем позволю ему сожрать моё лицо.

«Коровья палка» представляла собой электрошоковую дубинку наподобие заострённой пики, которую фермеры используют для управления скотом. Трэвис открыл шкаф со специальным инвентарём и достал одну из «коровьих палок», добавив к ней также кандалы и хоккейную маску, которые использовались при перевозке Ганнибала Лектера.

С большим трудом передвигаясь в воде, дежурные охранники дошли до конца коридора. Последний оставшийся заключённый спокойно ожидал их, стоя в центре камеры и учтиво сложив руки за спиной. Трэвис поймал себя на том, что ему до сих пор трудно смотреть в глаза этому человеку. Бабушка Трэвиса немедленно перекрестилась бы и произнесла молитву против дьявола, ощутив на себе этот пристальный, всезнающий взгляд. Лектер не просто вкусил яблоко с Древа Познания, а наелся плодами до отвала и, возможно, даже перехитрил сладкоречивого Змея.

Трэвис бросал беглые взгляды то на Дона, то на Монстра. Дон, хлюпая ногами по воде, приблизился к стеклу камеры. Вода затекала внутрь через вентиляционные отверстия; её уже было по колено, и она всё прибывала.

– Короче, док. Ты делаешь то, что я говорю, и спокойненько отправляешься наверх, в сухое помещение. А если же нет, то остаёшься здесь плавать, пока не потонешь. Мне лично всё равно. Сейчас Трэвис положит наручники, ножные кандалы и маску на поддон и передаст к тебе в камеру. Твоя задача – надеть на себя всё это как положено, и только потом мы откроем дверь. А если ты после этого что-то выкинешь, то мигом поджарим электрошокером. Всё ясно?
– Ваш инструктаж вполне доходчив, мистер Филлипс, и с моей стороны было бы глупо не послушаться.

Этот парень спокоен как удав, мысленно отметил Трэвис.

– Да-а-а, и запомни это хорошенько! Трэвис, теперь клади все эти штуки.

Мужчина выдвинул поддон, положил на него кандалы и маску, затем отправил поддон обратно в камеру.

– Спасибо, Трэвис, – сказал Монстр, сперва вынимая маску. – Знаете, вот эту часть одеяния я просто терпеть не могу.
– П-простите, – пролепетал в ответ мужчина, сам толком не понимая, чем продиктован столь неожиданный порыв, – это всего лишь стандартная процедура. Ничего личного, правда.

Несколько секунд Монстр внимательно изучал лицо Трэвиса в бледно-синем освещении.

– Разумеется, – произнёс доктор Лектер. – Я думаю, для Вас так и есть.

Затем его лицо исчезло за маской. Он ловко застегнул её сзади и повернул голову, демонстрируя, что ремни затянуты крепко.

– Так хорошо, джентльмены? – голос Лектера звучал приглушённо из-за маски.
– Не пытайся нас обхитрить, док, – ответил Дон. – А теперь наручники и кандалы, и побыстрее, а то я могу решить, что стоять в воде – вредно для моего здоровья.
– И правда вредно, – заметил Монстр с таким видом, будто трое мужчин сейчас стояли на солнышке в воскресный день, предаваясь светской беседе. Трэвис отступил от стекла. Монстр вынул кандалы из поддона и принялся закреплять их у себя на лодыжках. Для этого ему пришлось нагнуться близко к воде. – Коллектор для ливневых вод, как правило, весьма грязное место, каких только вредных и зловонных веществ там нет.

Наконец, доктор Лектер сковал свои лодыжки кандалами, а запястья наручниками.
– Приступим? – вежливо осведомился он.

Дон схватил Трэвиса за плечо и подтолкнул вперёд:
– Держи палку наготове. Я отпираю дверь.

Монстр не сделал ни малейшего движения в сторону открывшейся двери.

– Продолжай, – сказал Дон, махнув ему рукой. – Твой выход, док.

Монстр кивнул. Тяжёлой шаркающей походкой он двинулся вперёд. Мешала и скованность движений из-за кандалов, и сопротивление воды. Доктор прошёл по коридору, а Дон и Трэвис последовали за ним.

При подъёме по лестнице темп движения заметно снизился: монстр неуклюже ощупывал ногой каждую ступеньку, прежде чем с трудом поднять и поставить на неё ногу. Лестница закручивалась вокруг своей оси на три больших витка. Два первых вели в основной корпус, а третий – на следующий этаж, где в специальных помещениях разместили остальных эвакуированных пациентов.

На втором лестничном пролёте, чуть-чуть не доходя до первого этажа, где размещался основной корпус больницы, монстр вдруг остановился и привалился к стене. Его дыхание звучало резко и громко, эхом отдаваясь от каменных стен.

– Дальше, док. Три секунды, а потом удар электрической палкой.

Трэвис смотрел на Дона, широко распахнув глаза; а его сжимающая дубинку рука дрожала.

– Минутку... пожалуйста... – выдохнул монстр, судорожно хватая ртом воздух.
– А-а-а, пошёл ты...! – выругался Дон, вырывая электрическую дубинку из рук Трэвиса и преодолевая два шага, отделявшие санитаров от сопровождаемого ими заключённого.

Позднее, когда Трэвис будет пересказывать этот момент допрашивающим его следователям, всё, что он сможет донести, – то, что доктор Лектер двигался с молниеносностью нападающей змеи. Только что он казался всего лишь пожилым человеком на грани сердечного приступа; а в следующую секунду стремительно атаковал Дона, кинув его спиной о лестничные перила; затем схватил за ноги и швырнул со ступенек в воду.

Каким-то образом в руках монстра оказалась дубинка Дона и ключи от наручников. Через миг доктор Лектер уже был свободен ото всех оков, сдерживающих его передвижения.

– Итак, юный Трэвис. Кажется, перед Вами лежит принятие непростого решения. Вы можете, если Вам так угодно, попытаться остановить меня. Тогда я пропущу через Ваше тело изрядный заряд электрического тока, и Вы потеряете сознание. Признаться, я не прочь посмотреть на это. Но, с другой стороны, наш друг мистер Филлипс сейчас лежит там, внизу, в воде. Возможно, он ударился головой о перила, когда падал. А ещё очень может быть, что сейчас он тонет, а Вы стоите здесь и не помогаете ему, Трэвис. Что же для Вас важнее, м-м-м? Кто Вы: медбрат, спешащий на помощь раненому, или стражник, бросающийся в атаку на противника, которого ему всё равно не одолеть?

Наконечник электрической палки завис всего в нескольких сантиметрах от горла Трэвиса. Мужчина судорожно сглотнул, глядя в дьявольские глаза над верхним краем хоккейной маски. Потом отступил, опустившись на одну ступеньку. Неважно, больше здесь зарплата или меньше, эта работа точно не стоила того чтобы из-за неё лишиться жизни. Трэвис решил, что непременно уволится, завтра же, и вернётся в больницу медбратом на полный рабочий день. С этой мыслью он повернулся и побежал вниз по ступенькам – туда, где здоровенный хвастун лежал в грязной вонючей воде лицом вниз. Что дальше будет делать дьявол, Трэвиса уже не заботило.

@темы: фанфик "Освобождение"