Спасибо!

[Fabiana Walles]

"Может, здесь лежит не один ответ. Этот мир настолько двойственен, что порой создаётся ощущение, будто его нарисовала я..."

Я решила не тянуть кота за хвост и выложить оставшиеся две маленькие главки своего немаленького фанфика =)
А также сказать огромное спасибо всем, кто читал его, и гигантское спасибо тем, кто писал отзывы! Для меня было неповторимым графоманским удовольствием писать весь этот бред, и я счастлива, что нашлись те, кто получил от него не менее сильное читательское удовольствие.
Что ещё сказать... идея, бродившая у меня в голове на протяжении семи лет, вылилась в самый большой фанфик в моей жизни: изначально планировалось страниц 30-40... в итоге их больше 100. И я рада, что воплотила свои фантазии в жизнь... ещё раз спасибо всем, кто читал их!

Немного о том, что означает название (((Дневники бабочек))) - скобочки вокруг символизируют крылья =) А что касается смысла слов: бабочки - это существа, родившиеся из кокона под влиянием чего-то или кого-то. В моей истории - этим "кем-то" является доктор Лектер, а бабочек всего три: Джош Грэм, Фабьен Дю Берри и Клариса Старлинг. Их "дневники" - это рассуждения от первого лица в начале каждой главы, а также мысли в ходе повествования, выделенные курсивом.

@темы: фанфик "Дневники бабочек"

---

(((Дневники бабочек)))

[Fabiana Walles]

Глава 16. На круги своя

читать

«Всё так, как должно быть... Фабьен права – скоро я останусь в Нью-Йорке одна. Надо же, я так привыкла к ней за эти дни... Но неправда: я не буду одинока. У меня есть Миша. А всё остальное неважно... Все остальные... Он...»


Лёжа в темноте, привычно положив руки на живот, чтобы чувствовать Мишу, она думала.

Ганнибал Лектер. Тот, кого страшатся сидящие по домам люди – и даже не догадываются, когда он проходит рядом на улице. Тот, кого считают ужасающим гением: боятся, ненавидят и восторгаются. Человек с колоссальным интеллектом и таким же эго, создавший собственный, подчинённый его разуму, мир. Хитрый монстр, проникший в её голову, покопавшийся на полочках мыслей и выдавший своё холодное саркастическое заключение. Одинокий замкнувшийся на себе мужчина – всего на полвека ушедший от мальчика с побелевшими от холода губами. К которым она однажды прикоснулась поцелуем. И осталась рядом с ним – ей казалось, на всю жизнь...

Клариса лежала в темноте, из наушников к ней лился голос Тори Эймос – негромкий, даже медитативный. Не спалось, и она надеялась, что музыка поможет. Зазвучала песня, которую ей захотелось пролистнуть, но Клариса не стала, решив, что вытерпит эту маленькую пытку, чтобы стать сильнее. В конце концов, это всего лишь слова. Что они могут, кроме как вызвать слёзы из глаз?.. Всё это ерунда. Даже если песня носит твоё имя. Даже если она о тебе.

Starling, you were right
I'm the jealous kind
Whoever would have guessed?
Starling, now I'm shut out and confined
Even within my nest.

What, what does it take
to make it through another day
If a feather lined with his words
becomes a blade...

Устав от слёз и мыслей, она уснула. Не зная о том, что с самого начала была в квартире не одна.

Из своего укрытия доктор Лектер слышал, как Клариса перемещается по комнате, видел её стоящей у окна и глядящей на огни залива. Наконец, она легла.

В полумраке ему был ясно виден её силуэт, округлившийся живот. Доктор Лектер слышал музыку, доносившуюся из наушников, но не разбирал слов песни. Он стоял в углу, скрытый темнотой, терпеливый и неподвижный. Ему хотелось приблизиться, хотелось выдать своё присутствие, хотелось дотронуться до неё. Однако он вынужден был ждать. Прошло немало времени, прежде чем по её дыханию доктор Лектер понял, что Клариса спит. Музыка в наушниках продолжала звучать. Доктор Лектер подумал – а не станет ли внезапно наступившая тишина причиной её пробуждения? И не стал ничего делать с наушниками Кларисы. По крайней мере, пока.

Он подошёл ближе, сел на пол у её кровати. Клариса не узнает о его присутствии. Доктор Лектер всё ещё не был уверен, где он будет находиться и что будет делать, когда наступит утро. Но главное – то, что понял из её писем – он теперь знал. Он знал, что она всё ещё любит его. И это меняло мир.

Теперь неважно было, сколько времени пройдёт, он мог просто разделить с ней эту комнату, дышать одним воздухом.

Когда-то он научил её быть свободной и вскоре был поражён и счастлив тем, как она воспользовалась своей свободой. И сейчас это тоже было её решение – оставить его, жить самой по себе.

С Мишей... Он всё ещё не мог поверить.

Она хочет жить одна, воспитывать ребёнка, который скоро родится, и принимать все важнейшие решения, – вправе ли он подвергать сомнению её желание? Вправе ли... не верить в него? Нет, не в праве. Но только в том случае, если она счастлива. А это не так.

Не так, и поэтому он здесь. Только ли поэтому?

Клариса вздохнула во сне – тяжёлый, горестный вздох, почти что стон. И доктор Лектер знал, что не сможет просто подняться на ноги и покинуть комнату. Он останется с Кларисой – в одном пространстве, в одном времени, в одной жизни. И ему подумалось, что раньше, когда Клариса Старлинг была совсем молоденькой девушкой, это он играл с ней, дразнил, анализировал ей поступки и поучал. А сейчас она сама преподала ему урок. Поймала его. И теперь он сидит здесь, смиренно ожидая её вердикта.

Где-то там за окном, в свете ночных огней, Уилл и Молли Грэмы отчаянно борются с призраками прошлого, их сын Джош старается забыть самого себя, Рашель Дю Берри беспокоится о дочери и морщит лоб, почти такой же высокий и изящный, что и двадцать лет назад, а Фабьен в это время ни о чём не тревожится и проводит полночи на мольбертом или за интересной книгой, Барни возвращается домой после очередной смены в больнице «Мизерикордия», Арделия и Уолтер валяются в кровати и смотрят кино, старый Бальтус сидит перед камином в своём доме и гладит спящую у него на коленях кошку...

Где-то летают выбравшиеся из куколок бабочки, счастливые и не очень, где-то молчат кости в могилах и живут воспоминания во дворцах памяти...

Только Ганнибал Лектер продолжает сидеть неподвижно, вне пространства и времени, застыв в одном мгновении – том, когда он смотрит на спящую Кларису Старлинг и прислушивается к её дыханию.

The end (20.06. – 25.08. 2012)

@темы: фанфик "Дневники бабочек"

---

(((Дневники бабочек)))

[Fabiana Walles]

Глава 15. Между железом и серебром

читать

«Удивительно, но я поверила ей. Нет, это не слёзы меня разжалобили – чтоб разрыдаться, большого ума не надо. Просто она такая... настоящая. Это сразу видно, если поговорить с ней.

Она не похожа на него, нет... Но всё же есть нечто общее. У них обоих есть смелость быть такими, какие они на самом деле».


- Клариса, – сказала Фабьен, видя, что Старлинг собралась уходить, – осталось ещё кое-что, я не успела сказать тебе. Точнее, отдать.

Девушка открыла ящик письменного стола и достала белый конверт большого формата, из которого извлекла другой, поменьше, а также листок бумаги, исписанный с одной стороны чёрными каллиграфическими буквами. Старлинг сразу узнала, чей почерк.

- Сначала прочти это, – сказала Фабьен, протягивая Кларисе листок. Та быстро пробежала глазами первые две строчки: «Дорогая Фабьен! Я пишу с намерением попросить тебя об одной небольшой услуге...» Старлинг взглянула на девушку: - Это тебе письмо, разве нет?
- Да, но я хочу, чтобы ты его прочла. Чтобы... у тебя не было сомнений во мне.

Клариса пожала плечами:
- Не понимаю.
- Пожалуйста, прочти.
- Ну хорошо. Раз ты настаиваешь.

Старлинг снова присела и развернула перед собой письмо доктора Лектера. Невольно она поймала себя на мысли, что никогда прежде не читала его письма, адресованные не ей. «Дорогая Фабьен! Я пишу с намерением попросить тебя об одной небольшой услуге, и поскольку я знаю, что ты ангел, уверен, что не услышу отказа. Видишь ли, у меня есть основания полагать, что ты рано или поздно встретишься с нашей общей знакомой мисс Старлинг. Я не знаю, когда и как именно это произойдёт, но уверен, что скоро. И как только встретишь её – передай ей письмо, что я также вкладываю в конверт. А на словах скажи, что я хотел бы получить ответ на свой вопрос, который задал ей в этом письме. Она может написать его и передать через тебя, а ты отправишь её письмо мне – на адрес, который я сообщу позднее. Договорились? Заранее благодарен, Ганнибал Лектер, МД»

- Что всё это значит? – спросила Клариса, поднимая глаза от листка.
- Я выполняю его просьбу, – ответила Фабьен, протягивая Старлинг второй конверт. – Вот письмо, оно для тебя. Если захочешь написать ответ, как он просит, то приноси ко мне. Я точно буду в Нью-Йорке до конца месяца, а, может, и дольше.

***

Клариса вернулась домой, в свою небольшую квартирку на окраине Манхэттена, и поняла, что не может думать ни о чём, кроме письма. Оно лежало в сумке и будто прожигало её изнутри, создавало дополнительную тяжесть. Клариса положила нераспечатанный конверт на стол в кухне и занялась своими делами. Проходя мимо зеркала, она остановилась, встала в профиль, приподняла широкую футболку, в которую была одета, и внимательно рассмотрела свой живот. Он уже начал заметно округляться, и Кларисе нравилось смотреть на себя в таком новом непривычном виде. Она чувствовала себя как будто более целостной, зная, что Миша всегда рядом. И только одна назойливая мысль не даёт покоя... Письмо. Что Ганнибалу Лектеру от неё нужно? Вздохнув, она открыла конверт, начала читать, и вскоре поняла, что мысленно отвечает ему.

Дорогая Клариса,

У меня нет ни малейших сомнений, что в твоей жизни всё прекрасно, поэтому я не стану спрашивать, дабы не вынуждать тебя лгать.

Я пишу, чтобы удостовериться, сохранилась ли в твоей памяти одна незначительная вещь. Помнишь, Клариса, наш первый день в Буэнос-Айресе? Мы сидели вечером на пустынном каменистом пляже и наблюдали, как красное солнце медленно опускается в тёмную воду.

Это было красиво... Самое красивое, что я видела в жизни...

А, помнишь, что ты мне сказала тогда?

Я сказала, что хочу провести всю жизнь так – смотреть вместе с тобой, как солнце садится, и держать тебя за руку.

Как я уже когда-то говорил, Клариса, твоему воображению совершенно необходимо найти лучшее применение, поскольку оно порой переходит границы. Вот мне и любопытно, хранит ли твоя память в точности то, что я только что описал? Или твоё воображение рисует то, чего не было? Возможно, тебе не стоит также полагаться и на другие картины, возникшие в твоём сознании за последнее время.

С нетерпением ожидаю твоего ответа, который ты вполне можешь передать через Фабьен.

Г.

Закончив чтение, Старлинг ощутила первый порыв – сжечь письмо к чёрту. Затем успокоилась. И решила написать ответ.


Ганнибал,

К чему это письмо? Мне нет причин сомневаться в том, что ты всегда точно знаешь, чего хочешь, так что же движет тобой на сей раз?

Спешу тебя заверить, что у меня действительно наладилась замечательная жизнь – как раз такая, как я и хотела, так что твой ироничный пассаж в начале письма не имеет никакого смысла.

А что касается прошлых событий, то здесь я не могу не согласиться. Моё воображение действительно сыграло злую шутку со мной, а в последствии – с нами обоими. Впрочем, это вполне естественно – миражи рождаются в пустыне, а неправильное видение событий является прямым следствием недостатка достоверной информации. Вряд ли нужно что-то ещё добавлять.

Если бы я тогда видела вещи в правильном свете, то, вместо того чтобы слушать шизофренические бредни Грэма-младшего, достала бы «кольт» и всадила пару пуль ему в голову. Возможно, это было бы намного лучше, чем впоследствии стрелять в Фабьен.

Что ещё сказать тебе? На память я пока не жалуюсь, всё время в Буэнос-Айресе помню прекрасно, не исключая и дня нашего туда приезда. Если бы никто не обманывал меня и не скрывал по-настоящему важных вещей, тогда было бы ещё лучше.

К. Старлинг

Она сделала так, как было оговорено – передала письмо Фабьен, и вскоре та пришла к ней в букинистический, сообщив, что у неё есть ответ.
- Хмм... – сказала Клариса. – Что же ещё ему от меня надо, не знаешь?

Фабьен покачала головой:
- Он со мной не делится. А я не спрашиваю.
- Ладно, посмотрим. Если я вдруг захочу черкнуть ему пару строк, заглянешь завтра часа в четыре?
- Нет проблем.
- Ты вообще надолго в Нью-Йорке?
- Пока Джоша не выпишут – точно. Но об этом пока только разговоры...
- Знаешь, Фабьен, не пойми превратно, но твоему Джошу лучше сидеть в клинике подольше. Так безопаснее – для всех, включая его самого.

Фабьен вздохнула.
- Я знаю... Просто до сих пор надеюсь, что всё однажды станет как прежде, просто и спокойно.


Дорогая Клариса,

Не могу не заметить, что твои выводы обо мне и моих намерениях просто потрясают. Когда же, интересно, я утаивал от тебя важные вещи или вводил в заблуждение заведомо ложной информацией? То, что я сказал тебе, ссылаясь на одну старую сказку, было истинной правдой. Кто же виноват, что ты истолковала мои слова по-своему? Возможно, ты и скорость развития тех недавних событий приписываешь моему злому умыслу.

И мне совершенно непонятно, к чему все эти громкие слова о том, что ты якобы должна была сделать, но не сделала. Или о том, что сделала, но не должна была. Кстати, Фабьен, доставившая тебе это письмо, насколько я понимаю, не мучается подобными умозаключениями. А ты, Клариса? Неужели ты всё-таки впала в зависимость от надуманного чувства вины? В таком случае, мне не слишком безопасно доверять тебе, хм-м?

Расскажи, что ты чувствуешь сейчас – по поводу всего, что произошло.

Ганнибал Лектер

- Слушай, Фабьен, а тебе не страшно? Не боишься, что они всё узнают?
- Знаешь, Клариса... Да. Страшно. Я боюсь, что Грэмы возненавидят меня, и наверное, это вполне реально, как бы хорошо они ко мне ни относились сейчас. Но... По-другому у меня не получается. Я всегда буду где-то в середине... пока смогу. Доктор Лектер сказал, у меня есть лодка, так что я могу легло плавать с одного берега на другой.
- Доктор Лектер любит метафоры. Придёшь за ответом завтра, ладно?
- Ага. Хочешь, принесу снова те медовые кексы?
- О, как бы я хотела отказаться, но Миша категорически «за»!

Фабьен засмеялась.
- До завтра, Клариса.


Ганнибал,

Я всё ещё не понимаю, чего ты хочешь от меня добиться своими письмами.

Из всего, написанного тобой, я могу сделать один вывод – ты никогда не доверял мне. Действительно, с чего бы? Я всего лишь девчонка с Юга, куда мне до Вашей графской светлости. Недостойна, чтобы мне верили безоговорочно и не говорили загадками. Старая сказка? Сердце бедной падчерицы, вырезанное специально для злой мачехи – мило, Ганнибал, очень мило.

Ты можешь подумать, что я злюсь, но это не так. Спрашиваешь, что я чувствую сейчас? Благодарность.

Я благодарна тебе за тысячу вещей, больших и малых. Было хорошо, было счастливое время. Но давай оставим это. Я рада, что мы расстались. Наши пути расходятся в этой точке. Тебе лучше одному. А у меня своя жизнь.

Безопасно ли мне доверять? Ах вот, что тебя беспокоит. Не волнуйся, дорогой Ганнибал, я не «впала в зависимость от надуманного чувства вины» и не стала сотрудничать с Бюро. Хотя, заманчивые предложения поступали. Есть некий агент Морган – весьма интересующийся нами. Не сочти за намёк. А то ещё запишешь меня в сообщницы. В действительности, мне больше нет дела до всех этих вещей, я просто хочу жить своей жизнью. Своей собственной, а не той, где я в твоих глазах не более чем интересная пациентка.

К.

- Я сегодня была в больнице.
- И что сказали?
- Всё хорошо. Двенадцатая неделя, а это важный срок, завершилась, и беременность протекает нормально.
- Значит, с Мишей всё хорошо?
- Конечно. Она молодец.


Моя дорогая Клариса,

Для меня было большим удивлением узнать, что старые комплексы по поводу низкого происхождения продолжают жить и влиять на твоё восприятие реальности. По всей видимости, моя терапия не излечила тебя до конца, раз мы столкнулись сейчас с такими негативными реакциями.

Или это простое желание меня задеть? Любопытно, что бы могло его вызвать?

Что же касается благодарности, то я, если помнишь, не слишком ценю её в качестве проявления чувств. По мне так лучше ненависть – та же любовь, только повернувшаяся другой стороной. Вы сейчас случайно не питаете ненависти к моей персоне, бывший спецагент Старлинг?

Ганнибал Лектер

- Фабьен, ты была хорошим почтальоном, спасибо тебе. Это письмо будет последним.
- Вы... снова вместе?
- Как раз наоборот. Но ты не беспокойся. Всё так, как и должно быть.
- Надеюсь... А знаешь, Клариса, Джоша выписывают. Завтра. Мы поедем его забирать. Так что скоро ты останешься одна в Нью-Йорке... ты рада?
- Мне очень приятна твоя компания, Фабьен. Но – да. Я рада. И ещё, искренне надеюсь, твой Джош больше не вляпается в какое-нибудь дерьмо.
- Я тоже. Прощай, Клариса.
- Прощай, Фабьен. Береги себя там.
- Ты тоже.


Доктор Лектер,

(раз уж речь зашла о лечении, то будет вполне уместно называть Вас так снова),

Думаю, этим Вы также ответили на мой вопрос: кто я для Вас, пациентка или нечто большее.

Мне бы хотелось поставить точку в нашей переписке – теперь, когда мы всё выяснили, нет смысла переливать из пустого в порожнее, тратя часы жизни на взаимные упрёки и обвинения. Уверена, Вам и так есть чем заняться. А мне – тем более.

Не пишите больше. Я не отвечу.

К. С.

P.S. Вы были правы пять лет назад – во мне действительно есть место для Миши. Но думаю, Вы и сами не знали, что это в действительности значит.

Прощайте.

@темы: фанфик "Дневники бабочек"

---

(((Дневники бабочек)))

[Fabiana Walles]

Глава 14. Берега одной реки

читать

«Весь мир так многосложен и запутан, что порой кажется – его нарисовала я...

Я – прирождённая притворщица, говорящая одно и думающая другое. И чем легче мне становится лгать, тем тяжелее в конечном счёте у меня на душе».


Созвонившись однажды вечером с Рашель, Фабьен удивилась, узнав, что мать и отчим снова собираются в путешествие – на этот раз в Швейцарию.

- Совсем ненадолго, всего на пару недель, - сообщила Рашель по телефону, и из её жизнерадостного тона Фабьен заключила, что они с Францем помирились. Что ж, не в первый раз милые бранятся... А ещё Фабьен подумала, что её каникулы в Нью-Йорке вполне можно продлить... недели на две. Словно прочтя мысли, Рашель предупредила:
- Только без глупостей, милая.
- Ну, конечно, мама.

***

Шла десятая неделя беременности Кларисы. Она чувствовала себя неплохо и решила, что пока вполне может обойтись без врачей. В ближайшие две недели точно. Пока же она занималась тем, что читала, слушала музыку, гуляла в парке и ела по возможности здоровую пищу. Три дня в неделю подрабатывала в букинистическом магазине. Во времена работы в Бюро агенту Старлинг редко выпадала возможность присесть на диван с хорошей книгой, так что все годы, прожитые в Аргентине, она жадно навёрстывала упущенное. С упоением читала как классику (что доктор Лектер весьма поощрял), так и беллетристику (от которой он тихо морщился, но Кларисе всё равно нравилось). И теперь любила сидеть в магазинчике подержанных книг, в тишине, среди множества написанных историй.

Все эти перемены в распорядке были для неё забавны и по большей части приятны – не считая того, что время от времени ужасно хотелось кофе, или даже выпить чего-нибудь покрепче... да что там, просто напиться. Напиться, упасть и всё забыть. Но забыть что? То, что она уже и так забыла?..

И временами ощущала просто бешенство оттого, что он даже не пытается её найти.

Однажды, проснувшись глубокой ночью и пролежав час без сна, Клариса встала с постели и, двигаясь в темноте на ощупь, подошла к окну своей единственной комнаты. Глядя в чёрное пространство за окном, выходившем на какой-то тупик, она закрыла глаза и позволила отчаянию захватить себя с головой, обрушиться с громким шумом, словно толща воды на каменистый берег. Водоворот беспомощной тоски закружил, не давая вздохнуть, и все дни, когда Клариса была сильной, поблёкли по сравнению с этим приступом кромешного одиночества.

Сейчас она отдала бы всё, чтобы каким-то чудом он оказался рядом. Обнял её.

Старлинг стиснула зубы, лишь бы не разреветься в голос; слёзы обожгли лицо, и она яростно вытерла щёки ладонями, однако новые – холодные, солёные на вкус капли продолжали медленно катиться по щекам. У неё задрожали колени; но Клариса не упала, удержалась на ногах, ухватившись за подоконник.

Заплакать в голос она так и не смогла. Но даже этот, пусть неполный, выплеск накопившейся боли принёс ей облегчение. Она снова могла дышать. Слёзы постепенно высохли, и Клариса стала думать о том, что всегда успокаивало её. О Мише. «Держись, дочка, мы справимся. Вместе...» Мысли о Мише создавали ощущение, что всё было не зря, и при этом давали надежду на завтра, в котором будет лучше, чем сегодня, и намного лучше, чем вчера.

***

Агент Морган был вне себя от бешенства, когда понял, что упустил Старлинг на улице Арлингтона. Вначале он был уверен, что она не замечала слежки. Но потом, стоило ему на секунду потерять её из виду за каким-то газетным киоском, хитрая дрянь как сквозь землю провалилась.

Чуть позже Морган понял, что она, должно быть, забежала в тот узенький, не сразу заметный переулок. Однако после того как он, припав к стене, осмотрел место на случай засады, Старлинг уже и след простыл. Плюнув со злости, Морган поплёлся обратно, проклиная свою осторожность и промедление. С другой стороны, думал он, там ведь мог оказаться и Лектер – наверняка он где-то поблизости, если Старлинг здесь. Эту «сладкую парочку» не так просто засечь, но можно выследить одного через другого.

Поразмыслив ещё и успокоившись немного, Морган понял, что женщине явно кто-то помог скрыться, провёл её дворами и переулками. Если это не Лектер, то некто, хорошо знающий город. И Морган найдёт, кто это был. Он будет землю носом рыть, если понадобится, но отыщет Старлинг. Из-под земли достанет.

***

Оставшись в Нью-Йорке ещё на две недели, Фабьен каждый день навещала Молли с Уиллом, а также Джоша. Тот заметно воспрял духом, и доктор Блум сказал, что если дела пойдут так дальше, можно будет говорить о выписке домой.

Однажды вечером, когда Фабьен сидела у Грэмов, её мобильный телефон зазвонил, и на экране высветился незнакомый номер. Странное ощущение тревоги пронзило её насквозь, когда она нажала «Принять вызов». И ощущение не было ошибочным.

- Фабьен, – прозвучало в ухе. С утверждающей интонацией, а не с вопросительной. Человек на том конце точно знал, кому звонил. И зачем.

Фабьен почувствовала себя вором, пойманным с поличным. Ей казалось, что телефонная трубка горит у неё в руке. Она сидела напротив Уилла Грэма, смотрела ему в глаза – а в ухе слышала голос Ганнибала Лектера.

Что, если звук из телефона можно различить в комнате? Нет, вряд ли.

- Фабьен, Вы меня слышите? – повторил доктор Лектер. Его спокойный, почти бесстрастный голос резко контрастировал с безмолвной паникой внутри у Фабьен.
- Д-да, мистер Браун, – сказала она. – Я ждала Вашего звонка, но сейчас, к сожалению, не совсем удачное время. Вы не могли бы перезвонить мне чуть позже, скажем, часа через два? Или я сама Вам позвоню?
- Хорошо, Фабьен, – ответил доктор Лектер, и девушка готова была поклясться, что он там улыбается. Где бы сейчас ни находился. – Два часа, – добавил доктор и отсоединился.
- Это владелец галереи в Балтиморе, – как можно беззаботнее пояснила Фабьен, убирая телефон. – Может, у меня скоро будет своя выставка.
- Было бы здорово, – сказала Молли. – Мы обязательно на неё придём, даже если придётся для этого тащиться в Мэриленд!

Уилл и Фабьен улыбнулись.

- Спасибо! Но это будет ещё очень не скоро, так что можете пока не собираться.
- В таком случае, – заметил Уилл, – жди нас всех троих, вместе с Джошем.
- Он будет в восторге! Однажды он сказал, что мечтает услышать, как я произношу пафосную речь на открытии персональной выставки. А в этой речи благодарю Апельсиновый штат и его самого, в частности.

Молли с Уиллом засмеялись, но через несколько секунд веселье стихло. Фабьен увидела, что мать Джоша опустила голову и вытирает глаза.

- Мне так не хватает его дома... – прошептала она. – Хочу, чтобы всё было, как прежде... Но будет ли...

Молли опустила голову ещё ниже. И вдруг, яростно вскинув её, произнесла с отчётливой и уверенной ненавистью:

- Это всё чёртов Лектер. Это случилось из-за него. Не хочет успокоиться, мало ему того, что уже успел сделать с нашей семьёй. Хоть бы кто-нибудь поймал эту тварь и в один прекрасный день посадил на электрический стул!.. – женщина в ярости сжала кулаки, глаза её горели.

- Молли, не надо, – мягко сказал Уилл, – не мучай себя понапрасну. Это не сделает лучше для Джоша...

Одна его ладонь лежала на плече жены, бережно поглаживая. Другая ладонь была стиснута в кулак.

Тишина в комнате стала гнетущей. Супруги Грэм сидели рядом, Фабьен напротив них, глядя в пол. И никто на свете, ни единый человек в целом мире, не смог бы понять, что она чувствовала.


Фабьен вернулась домой через час и сорок минут после звонка доктора Лектера. Едва она успела принять душ и завернуться в тёплый халат, как её мобильник залился скрипичной мелодией. Снова этот незнакомый номер. Хотя, больше нет: ведь сейчас она знала, кто звонит.

- Алло?
- Теперь мы наконец-то можем поговорить, Фабьен?
- Да.
- Не подумайте, что я забыл о Вас. Но, согласитесь, прошлый месяц был чересчур суетливым и не слишком подходящим для продолжения нашего знакомства.
- Доктор Лектер, должна предупредить, что я обещала маме не общаться с Вами, - проговорила Фабьен, наблюдая, как за окном сгущаются весенние сумерки.
- Не общаться или не искать общения? – уточнил доктор Лектер. – Это разные вещи.
- Я пообещала, что никогда не буду пытаться выйти с Вами на связь, и неважно, каким способом.

Доктор Лектер засмеялся тихим смехом уверенного в себе человека.

- В таком случае, Фабьен, Вы ничего не нарушаете. Ведь это я звоню, следовательно, сам «выхожу на связь». Однако на Вашем месте я бы всё-таки не стал рассказывать Рашель о нашем разговоре. Ну да ладно, оставим эти мелочи жизни, лучше расскажите, не присылал ли Вам чего учитель рисования, а если присылал, то каковы впечатления?

Фабьен с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться. Подойдя к большому зеркалу в спальне и глядя на собственное отражение, она сказала в телефонную трубку:

- Если Вы о портрете Вашей матери, то впечатления были самые сильные. Начиная с дяди Бальтуса, продолжая мамой и заканчивая мной.

- Вы тоже видели портрет? – спросил доктор Лектер. – Своими глазами?

Фабьен замялась, подыскивая слова. Ей не хотелось сообщать ему больше, чем нужно.

- Пожалуй, мне стоит помочь Вам с ответом, – сказал доктор Лектер. – Вам стало известно со слов других, что девушка – Ваша почти точная копия. А не видели Вы, Фабьен, этого портрета своими глазами, потому что он сейчас в Балтиморе, а Вы в Нью-Йорке.
- Откуда... – выдохнула она.
- Следовало ожидать, что Вы отправитесь вслед за своим другом Джошем, – продолжал как ни в чём не бывало доктор Лектер, – я слышал, он уже месяц проходит курс терапии в местной клинике. Любопытно, какие методы лечения использует доктор Блум. Неужели гипноз и седативные средства?
- Я ничего не понимаю в медицине, доктор Лектер. Но вряд ли у родителей Джоша есть повод сомневаться в методах лечения доктора Блума.
- Вся психиатрия, Фабьен, если выражаться кратко, строится на подавлении нежелательных образцов поведения с одновременным поощрением желательных образцов. Но это глупо. Глупо и неразумно. Человеческую природу не переделать, это просто невозможно.
- Вам виднее, доктор Лектер. Как я уже сказала, это не моя область, поэтому комментировать не берусь. – Фабьен сейчас стояла у окна и смотрела на улицу, по которой проезжали машины и такси. Квартира, где она жила, находилась на шестом этаже довольно старого нью-йоркского дома.
- Кстати, – снова раздался голос доктора Лектера, – скажите-ка, Фабьен, как Вы находите моего друга Уилла? Он Вам нравится?
- Я часто думаю о Вас, когда смотрю на мистера Грэма.
- О, не сомневаюсь, – насмешливо произнёс доктор Лектер. – Думаю, он и сам часто обо мне вспоминает, особенно когда видит шрамы на своём лице и на животе.

«Не давай запугать себя. Ему это нравится – когда его боятся. Или это такая проверка?..»

Фабьен набрала в лёгкие побольше воздуха, выдохнула, а затем произнесла, как можно медленнее и спокойнее:
- Скажите мне, пожалуйста, одну вещь. Чего Вы от меня хотите, доктор Лектер?
- Для начала, – ответил он, – я буду очень признателен, если ты перестанешь называть меня «доктор Лектер». Эта игра в официальность начинает немного надоедать.

Фабьен застыла с телефоном в руке.

- И как мне, в таком случае, называть Вас?

«Нет, он не скажет этого, не скажет...»

- Если я обращаюсь к тебе по имени, Фабьен, то будет вполне логично, если ты станешь называть меня Ганнибал.

«Не сказал... И хорошо. Я рада. Правда?..»

- Не знаю. Не уверена, что это будет правильно. Вы старше меня в три раза... И вообще...
- Что – вообще? – спросил доктор Лектер. – Разве я сделал тебе что-нибудь плохое, Фабьен? Тебе, или твоей матери?
- Нет. Но Вы точно сделали плохое мистеру Грэму. И его семье.

Он усмехнулся.

- А ты, значит, твёрдо решила меня за это возненавидеть.
- Нет, докт... – Фабьен вдохнула глубже. – Ганнибал. Ты не понимаешь, что я хочу сказать.

У него мелькнула мысль, что на свете не так уж много людей, которые бы осмелились бросить ему: «Ты не понимаешь». Да что нам немного – их, наверное, всего двое.

- Я просто не могу жить вот так... – сказала Фабьен. И добавила, тише: – Жить между двумя берегами.
- Да. Если прыгать с одного берега на другой, рано или поздно упадёшь в реку, - заметил доктор Лектер. – Впрочем, если у тебя есть хорошая лодка...
- У меня нет лодки.
- Ты в этом уверена?
- Мне очень дороги эти люди – Джош, Уилл и Молли. И я не понимаю, зачем я нужна тебе... Ганнибал. Разве мало Кларисы?
- Это не одно и то же.
- Правда?
- Я и Джош Грэм – для тебя разве одно и то же?
- Нет.
- Вот, сама и ответила. А что касается мисс Старлинг, то она более чем месяц назад упорхнула из семейного гнёздышка и теперь летает на свободе. О точном её местонахождении мне ничего не известно, впрочем, меня это не слишком интересует. Если не возражаешь, Фабьен, я бы хотел закрыть эту тему и впредь к ней не возвращаться.
- Хорошо. Извини.
- Тебе не за что извиняться, – сказал доктор Лектер и добавил оживившимся тоном: – Послушай, Фабьен, тебе наверняка хочется узнать больше о девушке с портрета, на которую ты так похожа. Я мог бы рассказать то, что сам помню.
- Спасибо, я и правда хотела бы узнать. Дядя Бальтус рассказал очень мало, почти ничего. Но только... Может быть, завтра? Сейчас я слишком устала.
- Ладно, Фабьен. Я позвоню тебе завтра, в это же время, устраивает?
- Да.

Она сама не верила, что сказала это.

- Тогда до завтра. Спокойной ночи, Фабьен.

Ещё долгое время после того как он положил трубку, Фабьен стояла у окна и смотрела ни улицу, в действительности ничего там не видя. Она не устала. И не хотела спать. Просто ей нужно было время, чтобы подумать.

Она знала, что он позвонит ей завтра – точно в то время, в какое пообещал. Лодка? Берега? Она знала, что будет ждать этого звонка. И что сегодня вечером её жизнь влилась в новый поворот. Снова.

***

Сегодня у неё был выходной. Она направлялась по своим делам, когда вдруг двое прохожих привлекли её внимание. Шли, отпивая кофе из стаканчиков и негромко переговариваясь. Девушка – невысокая, тонкая, с короткими чёрными волосами, и симпатичная светловолосая женщина, на вид лет около пятидесяти. Девушка была Фабьен Дю Берри. Что она делает здесь, в Нью-Йорке?

Проследив за ними, Старлинг увидела, как они выбросили пустые стаканчики в урну, а затем вошли в ворота, окружавшие высокое здание в тени деревьев. Табличка на воротах гласила: «Государственная психиатрическая больница штата Нью-Йорк». Усмехнувшись про себя, Клариса подумала, что многовато вещей в её жизни оказывается связано с психиатрическими лечебницами.

Ирония – всё, что осталось, единственная защита от того, во что превратился привычный ей мир. Она долго не хотела знать ничего о бывшее доме в Аргентине, но потом не выдержала: зашла в интернет-кафе и прочитала все новостные сводки, касавшиеся событий там. Это было на прошлой неделе.

Её передёрнуло от сообщений об обысках, но порадовало то, что никто из работавших у них людей не согласился на интервью журналистам. Правда, слугам всё равно пришлось дать показания полиции и ФБР – но тут не было выбора, ведь по закону человек может отказаться отвечать на вопросы служителей правопорядка, только если речь идёт о его родственниках. Всё равно, читая новости, Клариса мысленно благодарила горничную Флору, садовника Алонсо и других слуг, которые действительно оказались теми порядочными людьми, какими она всегда их считала. Хоть кто-то не пытался извлечь личную выгоду из жизни Ганнибала Лектера и Кларисы Старлинг.

Также она прочитала о последних новостях: двойном убийстве в «Доме Монстра» и возобновившихся с новым рвением поисках доктора. Газетные писаки мучились догадками, почему «Ганнибал-Каннибал», хладнокровно расправился с двумя журналистами, однако дежурившего полицейского всего лишь усыпил хлороформом и связал, не причинив ни малейшего вреда. Сам полицейский никаких комментариев для прессы делать не стал. Старлинг же, прочтя всю эту информацию, заключила, что доктор живёт вполне хорошо, если находит в своём расписании время для визитов в бывший дом, охраняемый полицией, да ещё и умудряется на досуге кого-то убить.

«В общем, живёт полной жизнью и развлекается своим любимым способом. А в старый дом наверняка ходил за какими-нибудь вещами – может быть, даже забрал клавесин и теперь играет по вечерам в своём новом гнёздышке, наслаждаясь свободой. Интересно, а малышка Фабьен в курсе, где он сейчас обитает? Скорее всего, да...»

Однако её насмешило, когда она представила, как переполошились все после убийства: ФБР, Министерство юстиции, полиция, Интерпол... Довольно издевательский жест со стороны доктора Лектера, и немного рискованный.

Также Клариса прочла – на этот раз более подробно – описание событий, после которых им пришлось пуститься в бега. Журналисты явно пересказывали историю, которую Уилл Грэм и Фабьен Дю Берри поведали полицейским.

«Наше юное дарование и сумасшедший сынок Грэма здесь выглядят прямо-таки ангелочками... Невинными жертвами кровожадного маньяка и продажной бывшей агентши ФБР... А мы их, между прочим, не трогали – это они вторглись в нашу жизнь и всё сломали...»

Думая об этом, Старлинг чувствовала всё большее желание высказать Фабьен, что накипело в душе, и поэтому она почти не удивилась, когда заметила девушку, идущую по улице. Подспудно Клариса продолжала ощущать вину за свой хладнокровный выстрел. Но это чувство вины постепенно сменялось убеждением, что те двое сами напросились на неприятности. Никто их не заставлял играть в сыщиков-мстителей, вообще пусть радуются, что живы остались.

Размышляя так, Старлинг продолжала топтаться на месте, теребя ремень сумки, перекинутой через плечо. Интересно, что Фабьен с той женщиной делают в психушке и как долго собираются там пробыть? Если только мисс Дю Берри не отправилась сдаваться на добровольное лечение, что было сомнительно, тогда имеет смысл её дождаться. А потом действовать по обстоятельствам – подойти сразу или проследить за ней до самого дома. Старлинг присела на лавочку, спряталась за книжкой и приготовилась ждать, периодически поглядывая на ворота больницы.

Не прошло и часа, как Фабьен, в сопровождении всё той же светловолосой женщины, вышла на улицу. Они пошли вместе. Подождав немного, Старлинг последовала за ними. Она почти не беспокоилась, что девушка может случайно обернуться и узнать её. Вскоре Фабьен и незнакомая Кларисе женщина подошли к автобусной остановке. Это совсем не понравилось Старлинг. Если они сейчас сядут в автобус, что делать? Заскочить в другую дверь? Нет, слишком рискованно. С близкого расстояния девчонке будет легче узнать её – ведь она наверняка в прошлом имела возможность хорошо рассмотреть лицо Старлинг. Нужно придумать что-то другое, и побыстрее. Подошёл автобус; Старлинг сжала руки в кулаки, готовая в любой момент сорваться с места. Похоже, придётся рискнуть и проскользнуть за ними – иначе она потеряет возможность поговорить с девчонкой. Но ситуация неожиданно изменилась: женщина обняла Фабьен на прощание и вошла в автобус одна, а девушка, помахав рукой ей в окно, отправилась вдоль по улице пешком. Клариса поняла, что сегодня у неё удачный день; дальше она беспрепятственно продвигалась следом за Фабьен, которая оказалась идеальным объектом слежки: ни разу не оглянулась и не посмотрела по сторонам, вместо этого слушая плеер и периодически задирая голову к облакам, бегущим над домами.

«Сдуреть можно... двое детишек – лунатик и шизик – заставили нас удрать из собственного дома. Это старость, Старлинг. Теперь точно старость. Осталось только сидеть у камина и вязать носочки для Миши... ха-ха!.. Самое ужасное, что такая перспектива начинает вызывать у меня энтузиазм...»

Фабьен остановилась перед одним из многоквартирных домов и, вытащив из ушей наушники, начала подниматься по ступенькам.

«Ага, похоже, здесь и живёт юная художница...»

Старлинг невольно вздрогнула, вспомнив странные картины Фабьен Дю Берри. Подумать только, первая увиденная ею работа этой девушки понравилась Кларисе, тронула до слёз. Но позднее, под впечатлением других вещей (в особенности – рисунка со шкатулкой Бригема), она начала видеть в «Слиянии миров» иной смысл. Эти ладони, разделённые стеклом – неужели намёк на тюремное заключение, в котором пребывал доктор, когда они познакомились двенадцать лет назад? Ей начало казаться, что Фабьен всё знала. А потом рисунок, который девчонка сделала на фестивале. «Вы шкатулка. Так я Вас увидела» – не намёк ли? Она явно знает больше, чем кажется. Но где Фабьен Дю Берри могла увидеть шкатулку, которая после смерти Бригема перешла к Старлинг?

«Если только кто-нибудь подсуетился и организовал музей имени меня, куда Арди под шумок продала все вещички...»

Нет, действительно – кто видел эту шкатулку? Сослуживцы Джона не в счёт, остаётся Арделия, сама Клариса и... Ганнибал Лектер?.. Хотя, он имеет представление о шкатулке только по рассказам Старлинг, всё же...

«Полный бред, невозможно».

А что если не бред? Клариса вспомнила ещё одну картину Фабьен, с мамонтом и туристами, которые по очереди превращались в скелеты. Там было зеркало... Очень знакомое. Они стояли перед ним с доктором Лектером, когда он говорил ей, что смысл вещей меняется в зависимости от контекста. То самое зеркало?.. А картина девчонки называлась... «Восприятие»? Да, кажется, так. Зеркало, шкатулка, стеклянная стена – многовато совпадений для одной художницы.

«Какого чёрта она это делает?»

И возможно ли, что доктор знал больше, чем говорил Старлинг? Есть лишь один способ выяснить. Клариса стояла перед домом Фабьен Дю Берри.

«Надеюсь, она живёт одна...»


Старлинг уже собралась подняться по лестнице к дверям подъезда, когда мужской голос, раздавшийся за спиной, остановил её.

- Вы не войдёте туда. Я не позволю.

Она узнала, кому принадлежит этот голос. Мгновение – и рука нырнула в сумку, нащупав пистолет. Старлинг медленно повернулась лицом к мужчине, глаза её сузились, а губы растянулись в ироничной ухмылке.

- Наконец-то. Уилл Грэм и Клариса Старлинг встретились. Кажется, тут должна быть барабанная дробь или даже фанфары.

- Что вам двоим нужно от Фабьен? – спросил он. Голос его звучал сурово, губы на обветренном лице были плотно сжаты. Но Старлинг прекрасно видела, что это маска, за которой скрывается обычный страх. Наверняка у Грэма тоже пистолет наготове. Она с трудом сдержалась, чтобы не расхохотаться во весь голос от комичной нелепости этой ситуации.

- Двоим, мистер Грэм? – Клариса с нарочитой старательностью огляделась по сторонам. – Я здесь больше никого не вижу.
- Мисс Старлинг, Вы прекрасно знаете, о ком я говорю. Оставьте Фабьен в покое, с неё достаточно ваших игр.
- А если я не оставлю её в покое, что тогда? Полицию позовёте? – Старлинг усмехнулась. – Любите рисковать, мистер Грэм? Ну да, все федералы любят играть по-крупному... чужими жизнями.
- Я давно не в ФБР. Как и Вы.

Какая-то пожилая женщина поднялась на крыльцо, подозрительно покосившись на Старлинг и Грэма. Им пришлось отойти в сторону. Неподалёку стояла скамейка. Клариса села на неё – ноги уже устали. Уилл остановился в паре шагов.

- Я видел, как Вы следили за Фабьен. Имейте в виду: никто не посмеет обидеть её, так же как и моего сына.
- Очень мило, что Вы о них заботитесь. Пожалуй, нам с доктором нужно сильно напугаться и сразу убежать.
- Он тоже здесь?
- С какой стати мне отвечать на этот вопрос?
- А если бы Джек Крофорд спросил?

«Не говори мне про Джека. Понял, задница?»

- Я полагаю, что Джек Крофорд уже никого ни о чём не спросит, – сказала Старлинг и улыбнулась, глядя Уиллу в глаза.
- А я... рад, что Крофорд не видит сейчас, какая Вы на самом деле, – отчётливо произнёс Грэм. На секунду ему показалось, будто Старлинг вздрогнула от его слов. Она ответила через пару секунд, голос устойчиво-спокойный:
- Огорчу Вас, мистер Грэм: Вы тоже не видите.
- Надеюсь, доктор Лектер всё видит. Скажите, мисс Старлинг, мне просто интересно. Чем он Вас купил?

«Ничем. Но тебе этого не понять, придурок».

- Не поверите, мистер Грэм. Он просто хороший любовник. С этим в наше время туго, всё какие-то неудачники с психотравмами попадаются.

Она видела, как дёрнулись губы Грэма, и поняла, что ей удалось его задеть. Ощущая мстительную радость, Клариса поднялась с лавочки и собралась уйти. Но, вспомнив кое-что, обернулась через плечо:
- Кстати. По части игр ваша Фабьен кого угодно переплюнет.
- Что Вы хотите этим сказать?
- Только то, что уже сказала. Всего хорошего, мистер Грэм.

Старлинг ушла, а Уилл всё стоял и смотрел ей вслед, и тяжкое чувство «знакомости» сдавливало ему грудную клетку. Да. Точно так же. Точно такое отравляющее чувство у него возникало после бесед с Ганнибалом Лектером. Разумеется, тех из них, что велись в период заключения доктора в Балтиморской психиатрической лечебнице для невменяемых преступников.


Проигнорировав смехотворные угрозы Уилла Грэма, Клариса обошла дом Фабьен и поднялась наверх с запасного входа. Вот она стоит перед дверью квартиры, готовая нажать звонок. Но всё же не помешает обезопасить себя, ведь Фабьен вполне может позвонить Грэму, когда поймёт, кто к ней пришёл. Клариса быстро достала из сумки тёмные очки, взбила волосы, чтобы падали на лицо. Вот так, кажется, у неё меньше шансов быть узнанной. Клариса звонит в квартиру.

- Кто там? - раздаётся за дверью. Фабьен. Определённо.
- Мне нужна мисс Дю Берри, – отвечает Старлинг, надеясь, что ей достаточно удалось изменить голос.
- Это я!

Фабьен – вот ведь распяпа – даже и не думает спросить, что именно от неё нужно незнакомой женщине в Нью-Йорке. Распахивает перед Старлинг дверь – и та быстро шагает внутрь, оттесняя девушку и одновременно защёлкивая дверной замок. Теперь они одни в квартире. Старлинг откидывает волосы с лица и снимает очки.

- Клариса!.. – воскликнула Фабьен. И дальше повела себя совершенно не так, как того ожидала незваная гостья. Порывистым движением Фабьен обняла Старлинг – на пару секунд, не больше, но это было достаточно, чтобы повергнуть Кларису в состояние шока. Фабьен отстранилась; в глазах её поблёскивали слезинки.

- Я так рада, что ты жива... то есть, что всё в порядке.

Эти слова и выражение лица, с которым были произнесены, произвели неизгладимое впечатление на Старлинг. Она забыла на минуту даже о тех обвинениях, что крутились в голове, настолько потрясло её поведение Фабьен. Невольно ей пришло в голову, что никогда и никто прежде так не переживал за неё – даже Арделия. Что уж говорить о Фабьен Дю Берри, совершенно незнакомом человеке. Человеке, в которого она стреляла...

- А почему со мной должно быть что-то не в порядке? – спросила Старлинг как можно холоднее, убирая тёмные очки в сумку. Пистолет лежал там же.
- Просто... я узнала, что вы с доктором Лектером больше не вместе, вот и...
- Интересно, – перебила Старлинг, усмехнувшись, – какая птичка принесла тебе эту новость? Я вроде не помню, чтобы мы давали объявление в газетах.
- Мне... сказал об этом сам доктор, – Фабьен вздохнула. – Он звонил, два или три раза.
- Три раза, значит? Мило, – прокомментировала Клариса, чувствуя, как волна злости и раздражения снова поднимается внутри.
- Фабьен, мне вот что до сих пор интересно. Зачем ты играешь в эти игры с картинками?
- Какие игры? – на лице девушки было написано такое искреннее удивление, что Старлинг на секунду даже усомнилась в собственных умозаключениях, однако решила не отступать.
- Все эти намёки, загадки, символы – к чему? Зачем рисовать вещи, которые связаны с другими людьми? Это ты хотела так показать, что всё знаешь о нас?

Фабьен застыла, широко распахнув глаза.

- О чём ты... Вы? В чём Вы меня обвиняете, Клариса?
- Фабьен, мне кажется, ты уже достаточно взрослая девушка, чтобы понимать такие вещи. Теперь уже поздно прятаться. Зачем ты нарисовала то зеркало и шкатулку, которая была у меня когда-то? И, что особенно важно, как ты узнала о существовании этих предметов?
- Вот, значит, о чём Вы... – тихо произнесла девушка. Она вздохнула, собираясь с силами для ответа, которого у неё в действительности не было. Клариса тем временем поняла, что продолжать стоять на ногах в коридоре – не такая уж хорошая идея.
- Слушай, Фабьен, пока ты придумываешь отговорку получше, можно мне куда-нибудь сесть? Не возражаешь, надеюсь?
- Нет, конечно! Извините, что сразу не предложила, я не ожидала просто...

Клариса молча прошла вслед за хозяйкой. Коридор квартиры плавно переходил в комнату, служившую гостиной; здесь стоял диван и кресло, разделённые журнальным столиком. Старлинг выбрала кресло, Фабьен медленно, в задумчивости, опустилась на диван – и они снова оказались друг напротив друга.

- Про зеркало... – начала Фабьен, рассматривая свои, лежащие на коленях, руки. – Я узнала о нём от Джоша... Джоша Грэма. Он увидел его на моей картине и сказал, что такое же в точности зеркало было в доме Ганнибала Лектера... это правда? – спросила Фабьен, подняв голову.
Старлинг кивнула:
- Зачем бы я иначе спрашивала. И хочу теперь, чтобы ты ответила на мой вопрос. Откуда ты всё это знала? И зачем рисовала?
- Я... не знала... – Фабьен снова опустила голову, и короткие пряди её тёмных волос свесились вниз. – Пожалуйста, поверь мне, Клариса. Я не знаю, как я рисую всё это. Оно ко мне просто приходит, как озарение – а, может, лучше сказать, как наваждение. В последнее время меня всё это здорово пугает даже... И, если бы я знала, что будет, я никогда бы не позволила Джошу поехать в Буэнос-Айрес. Это правда. Я виновата во всём, что случилось, я не подумала головой, я была слишком беспечна и наивна... Но всё равно, несмотря ни на что, я рада, что все живы, и я не хочу, чтобы в будущем кто-нибудь кого-нибудь убил!...

Фабьен подняла голову, и Старлинг увидела, что по лицу у той катятся слёзы.

- Это так, – сказала она и повторила: – Пожалуйста, поверь мне, Клариса. Я не играла в игру. И я не желала никому зла. Я даже не знаю, чего я хотела. Может быть, просто увидеть доктора Лектера. Просто... один раз на него посмотреть, мне это было важно... просто так, для меня. Я не думала о том, что может случиться. Я была такая дура...

Фабьен снова опустила низко голову и обхватила её руками. Старлинг расстегнула свою сумку, достала маленькую упаковку бумажных платков, положила её на журнальный столик и пододвинула в сторону собеседницы со словами:

- Только не плачь, ладно? Я не умею утешать людей. Когда кто-нибудь при мне плачет, я чувствую себя чурбаном, потому что не могу подобрать правильные слова и всё такое прочее.

Фабьен кивнула и тихо всхлипнула. Прежде чем взять предложенный платок, она снова подняла на женщину заплаканное лицо, посмотрела Старлинг в глаза и спросила:
- Ты веришь мне?..
- Да, – сказала Клариса. – Верю.

@темы: фанфик "Дневники бабочек"

---

Ганнибал мутит с Клэрис

[Godwine]

***
Когда Уилл Грэм ушел, Ганнибал Лектер еще какое-то время находился под впечатлением от их разговора.
Ознакомление с материалами дела лишний раз доказало то, что он и так знал. У ФБР в действительности не было никакого представления о том, кого они ищут. Все основания для составления психологического портрета преступника, служившие отправными точками, были ложными, а детали, открывавшиеся после каждой новой смерти, не компенсировали изначальный логический просчет.
Положение дел в настоящий момент свидетельствовало о том, что Ганнибалу Лектеру не стоит ни в коей мере опасаться Джека Крофорда и ведущей расследование группы. А вот с Уиллом Грэмом дело обстояло иначе.
Хотя молодой человек был опасен и его действия трудно было предугадать, он не был ему несимпатичен. В этом – никакого противоречия, ведь в мире доктора Лектера симпатия к кому-то и необходимость этого кого-то убить гармонично сосуществовали. Различие между «быть» и «не быть» не имело ничего общего с достоинствами или недостатками той или иной личности, которые следовали после ее кончины; мерилом всего было то, насколько человеку удавалось позабавить доктора Лектера.
Ценность же Уилла Грэма в этом отношении была огромной. По крайней мере, пока. Его необычная способность немало заинтересовала Лектера, и поэтому молодой человек мог до поры не беспокоиться. Тем более что доктор рассчитывал узнать от него кое-что о себе.
Но и успехи доктора Лектера как психиатра были неслучайными. То, что его коллеги именовали «подкупающей перцепцией», было по большому счету ничем иным, как почти безупречной комбинацией не измеряемого человеческими масштабами интеллекта и силы воображения, существенно превосходящей обычные рамки.
Хотя, по его собственной оценке, между эрудированностью доктора Лектера и Уилла Грэма лежала вселенная, все выглядело иначе, если речь шла об их восприятии. На этом уровне Ганнибал Лектер и Уилл Грэм были на самом деле похожи.
Уже то, что существовал кто-то, обладающий достаточным потенциалом, чтобы следовать за силой воображения доктора и сопровождать его на запутанных тропинках умственных изысканий, одновременно завораживало и пугало Лектера. Но страх не был чувством, которому Ганнибал Лектер в ходе своих размышлений придавал большое значение.
Так же как и симпатия.
Само собой разумеется, что Ганнибал Лектер убил бы Уилла Грэма, если бы тот когда-нибудь узнал правду. Это было возможно. В остальном было бы очень занимательно наблюдать закат Уилла Грэма. А то, что рано или поздно это произойдет, - вне всякого сомнения. По оценкам доктора Лектера, скорее раньше, чем позже.
И неустойчивое равновесие, в котором находился молодой человек, кончится перевесом в сторону хаоса, для этого достаточно небольшого смещения его стабилизирующих факторов. Несчастье, которое, например, коснется его семьи.
Предоставленный самому себе, Уилл Грэм мог бы стать жертвой неспокойного мира своих фантазий и противоречий между моральными и этическими правилами игры, навязанными ему обществом. Разумеется, он носил бы этот конфликт в себе и не заставил бы страдать из-за этого других, как делали убийцы, которых он так ревностно ловил. Нет, он – как благовоспитанный молодой человек, каким он и является, - стал бы своим собственным убийцей.
Беспокойство не было чувством, которое бы каким-то образом влияло на поведение доктора Лектера. И даже если бы ему были доступны подобные эмоции, в данной ситуации они бы были неуместны. Все ниточки были сосредоточены в его руках.
А значит, никакой опасности. Ни малейшей.

Глава 3. Столкновения

Как и следовало ожидать, промежуточная контрольная Крофорда прошла гладко. Хотя результаты станут известны только через несколько дней, Клэрис точно знала, что ей не о чем волноваться.
Свой обед она проглотила раньше обычного, ведь ей хотелось заранее оказаться около аудитории. Вообще-то на этот раз ей хотелось сидеть в первом ряду, при этом она твердо верила, что сегодняшний семинар доктора Лектера будет таким же интересным и увлекательным, как вчерашний. Но это не должно было быть место в центре. Она все еще чувствовала пронзительный взгляд, которым он наградил студентов в последний раз.
До занятия еще оставалось несколько минут, она подошла к автоматам с кофе, а затем села в холле со своим быстрорастворимым напитком. Вокруг нее уже располагалась группа студентов. Некоторые знали ее в лицо, другие вообще не знали. Ее особое внимание привлек студент в черной футболке с логотипом Принстона. Она и не собиралась прислушиваться, но из-за «пространственных ограничений» само собой получилось, что она ловила те или иные обрывки разговоров.
Сидящая напротив девушка ее возраста начала:
«Да, действительно. Он уже древний, но я тебе клянусь, у него сказочный стиль повествования. Согласись, Бетси. Боже мой, ну скажи же что-нибудь. Кто еще вчера вечером восторгался доктором Лектером?»
Собеседница немедленно воспротивилась, но ее насмешливая улыбка ставила под сомнение правдивость ее слов:
«Послушай. То, как ты это излагаешь, может натолкнуть на мысль, что я увлекаюсь пожилыми мужчинами».
Обе начали громко хихикать. Что в свою очередь спровоцировало типа в футболке Принстона начать обстоятельно излагать свою точку зрения.
«Ну вы и дуры. У всех этих психов одно на уме, если вы меня спросите. Я знаю, кто ты, и прочая хрень. Такооой громкий треп и ничего больше. Если же однажды они встретят кого-то посерьезнее, то провалятся. В Принстоне у нас тоже был один совершенно бесполезный профессор…»
Дальнейший разговор Клэрис не услышала, потому что открылись двери в аудиторию. Поскольку уже целая толка студентов ожидала пока их впустят, Клэрис пришлось действительно пошевелиться, чтобы занять одно из желаемых первых мест. В конце концов, ей удалось занять место во втором ряду, недалеко от края.
Счастливая, она удобно разместилась в своем кресле и как раз занималась подготовкой к занятию, когда доктор Лектер вошел в аудиторию, так же целенаправленно и элегантно, как в первый раз. Его появление прошло, как и вчерашнее. Те же движения руками, та же осанка. Казалось, на этот раз он отказался только от обстоятельного ритуала, в ходе которого встречался глазами с каждым.
Он, очевидно, придерживался точки зрения, что в первый произвел достаточное впечатление на класс, и сосредоточенная тишина, воцарившаяся при его появлении, доказывала его правоту.
«Сегодня мы еще немного позанимаемся психикой тех типов преступников, которых обсуждали вчера, и рассмотрим существующие нарушения структуры их личности с точки зрения клинической диагностики…»
Клэрис как раз откинулась на спинку кресла, чтобы полностью погрузиться в его приятный голос, когда опоздавший студент ворвался в аудиторию и довольно медленно –и совсем не тихо- направился к единственному незанятому месту. К сожалению, это кресло находилось непосредственно рядом с Клэрис. Он нагло ей подмигнул и язвительно ухмыльнулся, когда беззвучно плюхнулся на соседнее сиденье. Как будто он привлек себе еще не достаточно внимания, открыл банку с колой, глотнул и громко рыгнул.
Это был принстонский студент, незадолго до этого бахвалившийся в холле. Клэрис было невыносимо досадно, что он сел именно рядом с ней. Еще более неловким было то, что доктор Лектер прервал лекцию и направил свой спокойный и одновременно выжидательный взгляд в ее направлении.
Естественно, он смотрел не прямо на нее, но на беду она сидела прямо рядом с этим отморозком «с дурной славой». Несмотря на невысказанное требование доктора извиниться за доставленное неудобство, юноша даже не шевельнулся. Напротив. Явно окрыленный улыбочками своих одногруппников с задних рядов, он посчитал необходимым продемонстрировать присутствующим свои новые кроссовки Nike, непринужденно положив ноги на впереди стоящую парту.
Студенты переводили взгляд с оного действующего лица этой плохой комедии на другое и с любопытством ждали реакции доктора на этот неслыханный выпад. Примечательно, что ее не последовало. Его единственным ответом на действия принстонского студент послужило то, что Лектер положил мел, которым как раз собирался что-то написать на доске. Затем он снова выступил вперед и оперся на свой стол, скрестив руки на груди. Слегка наклонив голову на бок, он смотрел в упор на студента, при этом в его лице не дрогнул ни один единственный мускул.
После почти двух минут подавленного молчания, прерываемого только шорохами нервных студентов, ерзающих на своих стульях, молодой человек вдруг снова поднялся, преспокойно упаковал свои вещи и с широкой ухмылкой констатировал, обращаясь к доктору Лектеру: «О, господин докладчик сегодня не будет читать лекцию». Затем, не дожидаясь ответа, он направился к дверям и покинул аудиторию без дальнейших комментариев.
На одно короткое мгновение все оставшиеся студенты потеряли дар речи от такого нахального поведения, а потом с разных концов аудитории раздалось приглушенное хихиканье. Теперь Клэрис ждала, что доктор Лектер выразит свое неудовольствие по поводу этого приступа веселья, но, как и все люди, обладающие настоящим авторитетом, он мог среагировать на любую неприятную ситуацию, затрагивавшую его лично, с юмором.
Он только нахмурился и, мягко улыбаясь классу, прокомментировал:
«Отвратительное поведение вашего товарища находится в непосредственной связи с предположительно впечатляющим денежным состоянием его родителей. По моему мнению, юношу ничто не ждет в будущем из-за его неадекватного поведения».
После этих слов он заговорщицки подмигнул присутствующим. Как и другие студенты, Клэрис почувствовала облегчение от того, что доктор явно не придал значения инциденту. После того как все усвоились, Лектер снова вернулся к материалу лекции.

***
В тот же день, ближе к вечеру в администрации университета Принстон, штат Нью-Джерси раздался звонок.
Любезный мужской голос осведомился об имени и адресе студента психологического отделения, который в рамках программы обмена посещал занятия в университете штата Виргиния.
У молоденькой девушки, которая в свое свободное время добровольно занималась бухгалтерской деятельностью для администрации, сначала возникло неприятное чувство в связи с этой просьбой, но когда голос по секрету сообщил, что эти данные необходимы для проведения торжественного вечера в конце программы обучения, она охотно сообщила необходимую информацию по телефону.
Ведь она не хотела испортить удовольствие своему товарищу. Учеба сама по себе была довольно напряженным делом, а студент должен получить что-то от жизни, в конце концов.

***
Когда доктор Лектер в среду после обеда вошел в аудиторию для своего последнего и заключительного доклада, он осуществил свою угрозу в адрес Джека Крофорда и дал подробный комментарий вопиющим недостаткам классификации серийных убийц согласно ФБР.
Достаточно педантично и наглядно он показал студентам слабые места в походе ФБР к вопросу, пояснил свои аргументы при помощи уголовных преступлений и подкрепил свои слова более чем эрудированными комментариями античных и современных философов. Подавляющее большинство аудитории было под впечатлением от блистательной лекции, которую им прочитали.
Большинство, но не Клэрис Старлинг. Сначала она внимательно слушала высказывания доктора со все возрастающим неприятным ощущением и с большим неудовольствием присутствовала «при убое своего священного животного», и приблизительно в середине лекции она была немного не в себе эмоционально.
Речь шла об упрощении. О том, что ФБР должно ставить больше вопросов. Насколько мало полезной, местами неточной, непродуманной, непонятной… да попросту непригодной была точка зрения ФБР в этом деле.
К сожалению, Клэрис приняла эти высказывания слишком лично. А между тем для нее ФБР было чем-то вроде земли обетованной. Раем, в который она страстно и отчаянно мечтала попасть. Увязнув в своих желаниях и перспективах, она не могла ничего другого, только встретить подобную критику непониманием.
Кроме того, Клэрис была в высшей степени преданной личностью. Если однажды что-то заслуживало ее уважение, ей не так-то просто было повернуться к этому спиной. Отвращение и негодование были ее реакцией на поведение Лектера по отношению к институту, который оплачивал и его счета.
Когда доктор Лектер в заключение попросил студентов высказать свою точку зрения по поводу его замечаний, хватило бы и крошечной искорки, чтобы Клэрис Старлинг взорвалась.
Искра вспыхнула, стоило только доктору в конце в ответ на вопрос какого-то студента употребить словосочетание «поддавшиеся стадному инстинкту» по отношению к каждому, кто хотел полагаться на точку зрения ФБР.
Этим он ее окончательно добил. За свою недолгую жизнь Клэрис Старлинг уже много раз становилась жертвой своего дерзкого языка. Набравшись знаний, она была в курсе фрустраций и раздражений, которые при этом приобрела, но в моменты, когда они выплескивались, она была бессильна. Это просто вырывалось из нее, как вода из находящейся под большим давлением цистерны.
Из-за этого тон и интонация ее голоса были непозволительно агрессивными и решительными, когда она бросила:
«Значит, Вы думаете, что все, кто исследовал эту область до Вас, заблуждались? Я считаю, что Вы, возможно, лучший судебно-медицинский психиатр куда ни глянь и не отрицаю Ваших заслуг. Но – при должном уважении – я все же полагаю, что Вам, пожалуй, следует относиться с большим одобрением к успехам других».
После этих слов в аудитории стало так тихо, что слышно было, как муха пролетит.
Доктор Лектер обратил свое внимание на дерзкую студентку, посмевшую самым неуважительным способом прервать его объяснения. Если он и был в какой-то степени недоволен, он не дал этого заметить ни единым своим движением. И его ответ был совершенно спокойным и выдержанным. Тщательный наблюдатель мог бы заметить только краткую вспышку в его необыкновенных глаза, когда доктор пристально посмотрел на девушку.
« Многие так называемые эксперты считают то, что они всю свою жизнь делали неправильно, опытом».
«Вы не ответили на мой вопрос, доктор Лектер».
Клэрис могла слушать, как несколько студентов справа и слева от нее испуганно втянули воздух. Она знала, что находится в центре внимания, что было крайне неприятно, но не собиралась идти не попятный. Только не она.
Отношение доктора Лектера чуть-чуть изменилось, но даже этой ничтожной реакции было достаточно, чтобы дать понять Клэрис, что она слишком далеко зашла. Его взгляд больше был не пристальным, а оценивающим, а в его голосе прямо-таки сквозил сарказм, когда он ответил:
«Скажите же мне, уважаемая коллега, если Вы почти готовы раскритиковать мое выступление столько конструктивным образом, то меня очень интересует Ваш философский камень, юная леди. Вы очевидно владеете какими-то знаниями, о которых мне неизвестно. Будьте же так любезны и поделитесь… со мной и своими уважаемыми однокурсниками теми исключительно ценными сведениями касательно этой темы…пожалуйста…»
Эта реплика сопровождалась несколькими взрывами насмешливого хохота из разных концов аудитории. Не заботясь об одобрении, высказанном подобным образом, доктор Лектер закончил:
«Ну давайте же. Поразите нас своей прозорливостью. Я могу Вас заверить в том, что Ваши высказывания будут встречены с большим вниманием с моей стороны».
Клэрис покраснела до корней волос. Она прекрасно чувствовала, что все в аудитории были настроены против нее. Она почти ощущала частично сочувствующие, частично насмешливые взгляды других студентов, скользящие по ее коже. И хотя она знала, что находится в безвыходном положении, она решила перейти в контрнаступление и упрямо ответила доктору Лектеру:
«Если, как Вы говорите, у ФБР неправильный подход к классификации типов преступников или его вообще нет, тогда непригодна и схема поведение в экстренных ситуациях, предложенная ФБР. Ну и какого черта мне и другим делать, если мы случайно встретим такого типа на улице?»
С ярко красным лицом, изогнутой спиной и вызывающе вздернутым подбородком она смотрела прямо в лицо доктору Лектеру. Он и бровью не повел, но вдруг быстро и проворно, как пантера, оказался рядом с ней. Она только заметила, что он стоит в непосредственной близости от нее, а он уже нагнулся, упершись обеими руками о парту и приблизил свое лицо вплотную к ее.
Его рот растянулся в подобии улыбки. Он знал об угрожающем влиянии его телодвижений и использовал их осознанно. Клэрис вынуждена была сглотнуть и неосознанно облизнула губы. Она была страшно напряжена и знала, что он это тоже понимает. Тем не менее, он заставил ее пробыть в этом неприятном положении какое-то время, прежде чем мягко и настойчиво ответил:
«Моя дорогая, даже я не в состоянии дать стопроцентный рецепт, как узнать преступника в реальной жизни и пережить встречу с ним».
Он понизил голос, отчего Клэрис показалось, что эти слова были обращены только к ней, хотя она точно знала, что в полной тишине аудитории и последний студент в последней ряду понимает каждое слово.
«Но в одном я могу Вас уверить. Если когда-нибудь в Вашей жизни Вам не повезет и Вы перейдете дорогу одному из таких людей, Вам больше не понадобится такой рецепт, мисс Старлинг. Если к Вам приблизится настоящий серийный убийца, намереваясь Вас мучить и убить, Вы будете об этом знать. Поверьте мне».
Он выпрямился и сделал шаг назад, но ни на секунду не прервал зрительный контакт с ней. В его глазах плясали искорки. С ужасом Клэрис поняла, что все произошедшее его необыкновенно позабавило.
«Во всем этом печально только одно. К этому времени будет слишком поздно для Вас что-то предпринять».
После этих слов он отвернулся, как будто ничего необычного не произошло, и снова подобрав нить повествования, продолжил лекцию. В оставшееся время он не обращал на строптивую студентку никакого внимания. И Клэрис Старлинг очень старалась вести себя абсолютно незаметно.

Глава 4. Всегда лучше всех

За вспышку несдержанности Клэрис наказала себя долгой работой в библиотеке. Для успешного завершения курса доктор Лектер потребовал от студентов достаточно сложную заключительную работу. Они должны были классифицировать какого-нибудь известного серийного убийцу в соответствии с затронутыми в его лекции психологическими и криминологическими критериями, а также проследить его мотивацию и патологический образ мышления, лежащий в основе его преступлений.
После обеда Клэрис была в не очень хорошем расположении духа. По шкале чувств перевес был в сторону ярости, унижения и осознании, что она вероятно допустила большую ошибку. Сюда добавлялись большая порция гнева на саму себя и огромная потребность доказать свое мастерство и снова добиться успеха.
Она долго размышляла, какой из известных серийных убийц снабдил бы ее достаточным количеством информации, чтобы хорошо подготовиться к работе. Но, несмотря на интенсивные размышления, она не до чего не додумалась. В любом варианте, который она продумывала, не хватало изюминки, которая бы отличала ее работу от работ ее товарищей.
Измученная и разочарованная своими тщетными попытками презентовать свой ум в достойной рамке, Клэрис решилась на кофейную паузу. Кофеин оказывал странное воздействие на ее организм. После того, как эта субстанция начинала циркулировать по кровеносным сосудам, у Клэрис появлялись весьма заносчивые идеи.
В принципе доктор Лектер не указывал конкретно, должен ли серийный убийца быть пойман или нет. Она только слегка расширит задание и напишет работу о преступнике, который еще ни разу не был пойман. К тому же у нее будет преимущество, ведь у нее окажется достаточно пространства для собственных рассуждений и не нужно будет прибегать к уже опубликованным отзывам толпы психологов, психиатров и следователей.
И кто бы подошел для ее работы лучше, чем серийный убийца, имя которого последние недели у всех на устах: Чесапикский Потрошитель.
В высшей степени довольная своей –как она полагала- необыкновенной идеей, она с пылко набросилась на материал. Весь оставшийся вечер она занималась тем, что просматривала микрофильмы и перечитывала имеющиеся в ее распоряжении газетные статьи и интервью о Чесапикском Потрошителе. В конце учебного дня – а она была уже единственной находившейся в библиотеке студенткой – Клэрис сформулировала основные идеи своей работы на бумаге. Она решила удовольствоваться этим.
Довольная собой, она улеглась в постель и проспала – по ее меркам необыкновенно спокойно до позднего утра следующего дня. Она, не торопясь, помылась, оделась, собрала вещи и отправилась в библиотеку.
Каким-то образом ее подсознание ассоциировала хруст снега под ногами с урчанием в животе и ей пришло в голову, что она не особенно много ела со вчерашнего вечера. Уже почти наступило время обеда, поэтому она решила ненадолго заскочить в столовую университета.
К сожалению, оба предлагаемых варианта обеда были совсем не в ее вкусе. Клэрис не была любительницей потрохов, но и совсем не вегетарианкой. Волей-неволей ей пришлось смириться со своей участью и взять жареную печень с рисом.
Пережевывая печень, она неожиданно почувствовала приближение идеи, которая еще не сформировалась в ее сознании в шумной обстановке столовой.
Несколькими минутами позднее, когда она взяла в руки газетную статью, где желтая пресса с таким смакованием перечислила все части тел, вырезанных у жертв, ее мысль оформилась осознанно…
Нисколько не испуганная она сначала отмахнулась от нее как от последствия слишком возбужденной фантазии. Преодолев первое отвращение и доведя мысль до конца, она с удивлением обнаружила, что, по-видимому, это озарение расставило некоторый части мозаики по местам.
Клэрис всполошилась. Разрешено ли ей вообще было выдвигать подобные гипотезы? Но можно ли такое утаить? Могла ли она изложить столь неслыханный и абсолютно невероятный ход мыслей в своей семинарской работе? Такому специалисту, как доктор Лектер?
Она ломала голову надо этой проблемой весь полдник и почти весь вечер четверга. В конце концов, она решила дилемму, написав два варианта работы. Первая – в голубой папке, вторая –чудовищная – как она в шутку называла свое озарение – в красной. Она надеялась принять решение интуитивно во время сдачи работ.
В эту ночь она спала значительно хуже. Когда утром в пятницу она пришла в секретариат, по-прежнему была в нерешительности. Наконец, секретарша начала нетерпеливо постукивать своими ухоженными ногтями по поверхности стола и смотреть на Клэрис с явным недовольством.
Клэрис игнорировала ее и ее ногти и размышляла. Она хотела похвалы за проделанную роботу. Она хотела добиться успеха у доктора Лектера. Но у нее было чувство, что она открыла что-то необыкновенное. В итоге она со вздохом сдала работу. Это была красная папка.
Когда она покинула здание университета и ступила на пешеходную дорожку, она старалась себя подбодрить и с иронией думала:
Что ж! По крайней мере, эта работа будет отличаться от всех остальных. Либо он будет умирать со смеху, либо вызовет меня к себе и прикончит».
Клэрис, в силу своей наивности абсолютно не осознавая, насколько близка ее шутка к действительности, провела выходные в кругу друзей. Радостное времяпрепровождение позволило отдалиться от событий последней недели на определенную дистанцию. Она снова чувствовала себя хорошо и даже немного гордилась собой и своим провокационным тезисом относительно Потрошителя.
Это состояние продлилось ровно до утра понедельника. Вместо ее работы в секретариате был оставлен конверт. Когда она его распечатала, оттуда вывалилась записка, на которой аккуратным и симметричным подчерком Лектера – она его знала, т.к. он писал на доске- было написано следующие сообщение:

Вы найдете мой кабинет по адресу 1825 Brett Pl., Baltimore MD21202.
Часы моих консультаций: по будням 8-11 и 14-18; в выходные и праздничные дни 15-19.
Советую Вам без промедлений связаться со мной лично.
Ганнибал Лектер, доктор медицины

Клэрис Старлинг не тратила времени понапрасну. Справившись с повседневными делами, она села в машину и поехала в Балтимор.

@темы: фанфик "Смерть в Балтиморе"

---

(((Дневники бабочек)))

[Fabiana Walles]

Глава 13. Переплетения

читать

«Я помню вечера. Свечи на полу и на столе, вино в бокалах. Разговоры, иногда на трёх языках одновременно, смех и поцелуи... Тихая музыка из колонок и яркие звёзды над террасой...

Я знаю, что смогу жить одна, и жить хорошо. У меня хватит сил воспитать Мишу. И мне не нужен никто, кроме меня самой.

Но вопрос – буду ли я счастлива, как тогда? – остаётся открытым. Я не знаю ответа...»


Убедившись, что время в Париже ещё приличное для телефонного звонка, Фабьен нашла в записной книжке мобильника номер учителя, а затем набрала с городского. После второго гудка в трубке раздалось резкое, с ворчливой ноткой: «Аllô!..»

- Дядя Бальтус, это Фабьен.

Её разум естественным образом перешёл с английского языка на французский; она даже не задумалась об этом. А голос в телефонной трубке заметно потеплел.

- Девочка моя! Как поживаешь?
- У меня всё хорошо. А у Вас?
- Норма-а-ально, – протянул Бальтус чуть скрипучим голосом, – не считая того, что достали разные идиоты. Они, видите ли, собираются написать обо мне книгу. Как будто что-то знают, чего я о себе не знаю.

Фабьен рассмеялась, и Бальтус на другом конце провода присоединился к её веселью. Смех у него был такой же скрипучий, как и голос.

- Дядя Бальтус, я хотела прояснить одну вещь, – Фабьен перешла к делу, – тот фотопортрет, который Вы мне прислали...
- Ты его получила? – перебил он.
- Не совсем. Я ещё в Нью-Йорке, но мама по телефону мне всё описала. Дядя Бальтус, кто была та девушка на портрете? Почему она так похожа на меня?

Бальтус расхохотался.

- А сама ты как думаешь?
- Хочу сначала послушать Вашу версию, – с улыбкой ответила Фабьен.

Разговаривая сейчас с учителем, она отчётливо видела его морщинистое лицо, седые брови, быстрые голубые глаза и сильные, натренированные пальцы, все в мозолях от работы – видела всё, как будто Бальтус стоял перед ней.

- Ах ты, хитрюга, – снова засмеялся он, – хотел я тебя подразнить немного, чтобы отгадывала... ну да ладно. Скажи хотя бы, ты сильно удивилась?
- Не то слово! Мама говорит, у нашей семьи не могло быть никакого родства с Висконти...

Бальтус хмыкнул.

- Значит, разобрали подпись на фото? Ладно, расскажу, что знаю, а потом и ты мне кое-что расскажешь. Договорились?

И Бальтус начал свой, довольно краткий, рассказ.

- Симонетта Висконти была женой одного из двоюродных братьев моей матери. Их семья носила графский титул, но сейчас уже почти никого не осталось. А фамилия у семьи была – Лектер...

Хитрый старик нарочно сделал паузу в этом месте, давая Фабьен возможность осмыслить услышанное. Когда на том конце провода раздался шумный выдох, Бальтус снова расхохотался своим чуть скрипучим смехом.

- Ну что, девочка, удивил я тебя? А теперь ты мне расскажи, как уродилась настолько похожей на покойную мать моего кузена Ганнибала?

Фабьен наконец полностью осознала всё, что сказал учитель. Мысли в её голове автоматически звучали на французском, как будто она отвечает Бальтусу, но не произносит этого вслух.

«Наверное, Ваш кузен задавался в своё время тем же вопросом... Жаль, что я не смогу у него спросить, в какой момент он всё понял. Но... если Вы с Ганнибалом – кузены, значит, мы с Вами... родственники!..»

- Дядя Бальтус... – проговорила Фабьен, не зная, с чего начать.
- Ты не представляешь, насколько близка к истине, моя девочка. Все эти годы ты называла меня дядей, и я не возражал. Ты была моей лучшей ученицей, моим ангелом, и я всегда любил тебя – однако даже не догадывался, что мы действительно родственники. Впрочем, кровное родство – это такая чушь, куда важнее родство духовное, но изредка случается, что они совпадают... – и старый художник начал бормотать что-то, явно разговаривая сам с собой.
- А как Вы наткнулись на этот портрет, дядя Бальтус? – спросила Фабьен, теперь вкладывая новый смысл в то, как с детства привыкла называть учителя.
- Наткнулся? – переспросил он. – Ну, в действительности, я потратил несколько дней, чтобы найти это фото в семейных архивах... даже пришлось позвонить кое-кому особенно мерзкому... Но любопытство моё было сильнее.
- Любопытство?
- После письма Ганнибала. Обычно он присылает мне журналы или каталоги выставок, но никогда ни о чём не просит. А тут написал, в такой вежливой манере, изящным почерком на дорогущей бумаге – любит чёрт пыль в глаза пустить. Написал, значит, и спрашивает, не буду ли я так любезен оказать ему небольшую услугу. Найти портрет его матери – до замужества, в возрасте примерно двадцати лет – найти и отослать своей ученице Фабьен Дю Берри. Дескать, в качестве благодарности за её творчество. Будто я ему поверил!.. Тут же бросился, как чумной, на поиски портрета, а когда нашёл, так и сел... Всё это неожиданно, правда? – усмехнулся Бальтус.
- Да...
- Кстати, а где ты умудрилась познакомиться с моим кузеном Ганнибалом?
- Вы с ним переписываетесь, дядя Бальтус, – удивлённо заметила Фабьен, – неужели не знаете, где он живёт?
- А я не переписываюсь. Это он мне иногда присылает что-то через почтовую службу в Лондоне, чтобы скрыть настоящее место пребывания. Не доверяет, как будто я побегу на него в ФБР «стучать». Хотя, может, это и правильно. В наше время никому нельзя верить, – добавил Бальтус и засмеялся.
- Я встретила его в Буэнос-Айресе, но где он сейчас – не знаю. Дядя Бальтус, Вы разве газет не читаете?
- Нет. А чего там читать – враньё одно...
- Это верно, – согласилась Фабьен.
- Не волнуйся, девочка моя, если ты ему понадобишься, он тебя сам найдёт, - сказал Бальтус и тут же, без паузы, продолжил: – Расскажи лучше, что ты сейчас рисуешь.

Фабьен вздохнула.

- Работаю над одной картиной... Притащила её даже с собой в Нью-Йорк... Честно говоря, я не могу её закончить, – наконец призналась девушка, – мне кажется, в последнее время я рисую что-то мрачное.
- Мне понравилась твоя работа «Восприятие», – заметил учитель. – Ясно, чётко, сочетание тёплого и холодного. Или ты хочешь всё время стоять на месте, рисуя акварельные цветы?
- Нет, – ответила Фабьен. – Я хочу выражать то, что чувствую в момент рисования, и чтобы каждая картина рассказывала свою историю.
- Тогда у тебя уже есть всё, что нужно. Осталось только сделать то, что хочешь. Уверенность, Фабьен. Уверенность в каждом мазке, ты помнишь, чему я тебя учил?
- Да.
- Ну?
- И к чёрту их всех!.. – громко повторила она знакомую мантру и рассмеялась вместе с учителем.

Разговор с Бальтусом вернул ей прежнее вдохновлённое настроение. Прежде казалось, оно исчезло вместе с запахом синильной кислоты, который она ощутила в гостиничном номере Джоша. Но нет. Теперь Фабьен снова могла рисовать. Кончик кисти быстро бегал по холсту, в колонках музыкального центра звучала песня Эммы Шаплин “Mai Più Serena”, а Фабьен была снова в своём мире, окружённая образами, которые подпитывались её воображением и рвались на бумагу.

Она даже не сразу поняла, что из другой комнаты доносится телефонный звонок. А взяв наконец трубку, услышала голос раздираемой любопытством Рашель. В своём танце с вдохновением Фабьен и забыла, что до сих пор не сообщила матери последние новости.

- Какой ужас! – отреагировала та. – Никогда бы не подумала, что этот грубиян может быть кузеном твоего отца. Они совсем не похожи... У твоего отца были безупречные манеры... Все мужчины, которых я встречала, ему и в подмётки не годились...

По её голосу Фабьен поняла, что мать немного выпила. Она живо представила себе: Рашель, одна в гостиной их большого дома, сидит в кресле; в одной руке телефонная трубка, в другой бокал вина; тлеющая сигарета лежит в пепельнице на журнальном столике. Ссорясь с супругами, многие люди склонны погружаться в воспоминания о прошлом, которые в тот момент кажутся им совершенно прекрасными. Фабьен подумала, что сейчас ей предоставляется отличная возможность разговорить мать и выудить из её памяти всё, что можно, об отце. Но ей стало слишком совестно от собственной расчётливости, да к тому же, Фабьен и без того знала главное. А ещё она подумала, что Рашель теперь известно почти так же много, как и ей самой.

- Фабьен, – в голосе матери появились встревоженные нотки, – но я помню, как ты рассказывала полиции и мистеру Грэму, что... доктор Лектер угрожал тебе ножом!.. Это правда или нет?..
- Мам, ну что я должна была им всем рассказать? Что, зная, кто он, сама села к нему в машину?

Голос Рашель стал ещё более встревоженным и испуганным:
- Фабьен, девочка... Надеюсь, твои слова не означают, что ты собираешься его искать и как-то общаться?
- Мама, я...
- Фабьен, пообещай мне сейчас, вот прямо сейчас, – миссис Розенкранц едва не плакала, – пообещай, что ты никогда не будешь пытаться связаться со своим отцом.

Фабьен вспомнила, как очнулась в больнице чуть больше месяца назад. Как мать дежурила у её постели. Как она зарыдала, стоя на коленях.

Фабьен тяжело вздохнула.
- Ладно, мама. Я обещаю.

«... в конце концов, дядя Бальтус ведь сказал: он и сам сможет меня найти, если захочет...»

***

Когда Старлинг открыла глаза утром в гостинице, её первой мыслью было, что зря она всё-таки не повидалась вчера с Мэпп. Но ещё не поздно сделать это сегодня. Решив так, Клариса быстро встала и собралась.

Ей посчастливилось попасть в число тех женщин, которые почти не ощущают признаков беременности, вроде тошноты по утрам и тяжести в ногах. Хотя, может, у неё ещё будет какая-нибудь другая дрянь. К стыду своему, Клариса очень мало знала об особенностях своего нынешнего положения, и поэтому клятвенно пообещала себе – по возвращении домой запастись книжками о беременности, родах и раннем развитии детей. Представив себя в таком окружении, Старлинг едва не расхохоталась. Однако не могла не признать, что все эти новые вещи в её жизни – очень приятны. Скоро их станет двое, она и Миша. Продолжая думать о будущей дочери, Клариса сдала ключи от комнаты и спустилась на улицу.

Время – около семи утра, а город уже полон спешащими людьми. А ей вот некуда торопиться. Она купила сэндвич и минералку в закрывающемся баре, мысленно поругав себя за неправильное питание.

«Миша, не вздумай брать пример с мамы, когда подрастёшь».

Жуя на ходу, Клариса Старлинг неторопливо шла по улице туда, где стояла её машина. Вчера не было места поблизости, и она поставила «мустанг» довольно далеко от гостиницы. Погружённая в собственные мечты и думы, Старлинг не замечала мужчину, неустанно следившего за ней.

***

Фабьен рисовала до глубокой ночи и закончила, наконец, картину, задуманную и начатую ещё в Буэнос-Айресе. Ей самой понравилось то, что получилось.

Клавишный инструмент, на котором двое играют в четыре руки; собственно, только руки и видны; одни принадлежат мужчине, другие женщине или девушке. Клавиатура инструмента книзу превращается в дерево с могучими разветвлёнными корнями, в которых отчётливо видны прожилки, представлявшие собой ничто иное как кровеносные сосуды, наполненные яркой, свежей кровью. Могучая корневая система дерева-инструмента уходит далеко за пределы холста, и создаётся впечатление, будто она бесконечна.

Именно такое название и получила новая работа. «Корни». Закончив её, Фабьен легла на пол, ощущая полный упадок сил, и вместе с ним – полнейшее блаженство. Вдохновение схлынуло, как волна, осушая песчаный берег её души и, как всегда, оставляя неуловимое чувство пустоты. Теперь Фабьен какое-то время будет ощущать как будто отсутствие смысла жизни, тусклость всего вокруг. Это было обычным делом. Но теперь примешивалась странная, незнакомая тоска. Может, это всё дух противоречия из-за обещания, данного матери. Она не хотела обещать, но пришлось.

Значительную часть своего детства Фабьен прожила вне семьи. И с Рашель у неё сейчас отношения, скорее, дружеские, чем по модели «мать-дочь». А что касается отца, Фабьен давно свыклась с мыслью: таковой человек ей не нужен. Потому что образ отца, который мог быть, для неё заключается сразу в нескольких мужчинах. Что-то от учителя рисования Бальтуса, с которым она познакомилась очень давно, и который, как теперь ясно, действительно её дядя. Что-то от флоридского бармена Чэда, доброго друга и почти родственника. Что-то от Уилла Грэма, пусть он отец Джоша, а не её.

Но странно, образы всех этих людей, их влияние на неё – померкло, когда Фабьен встретила своего настоящего отца. И она знала, отчего теперь ощущает эту непонятную тоску. Ей хочется увидеть его. Несмотря на то, что знает о его преступлениях. Увидеться с ним. Хотя бы ещё раз.

***

Завернув за угол, Клариса прищурилась, глядя на видневшееся впереди огромное здание. Оно было ей очень знакомо... Что же это? А, точно. Больница «Мизерикордия».

Вид лечебного учреждения напомнил ей о Фабьен. Насколько Старлинг знала из новостей, с девушкой всё в порядке и повода для беспокойства нет. Но беспощадный внутренний голос, давший о себе знать в свете последних событий, снова зазвучал в голове. Странно, но сейчас этот голос весьма напоминал Арделию Мэпп:

«Это же просто охренеть можно, Старлинг. Двенадцать лет назад ты рисковала задницей ради спасения дочки грёбаной сенаторши, а теперь без раздумий стреляешь в безоружную девчонку. Докатилась, подруга».

«Неужели я правда ненавижу Фабьен? – теперь в голове зазвучал собственный голос, неуверенный и как будто испуганный. – Ненавижу, потому что она могла забрать у меня...»

В этот момент Клариса почувствовала, как чья-то рука крепко схватила её повыше локтя и с силой потянула в переулок. Здесь, между двумя близко стоящими домами, было прохладно, сыро и сумрачно. Внезапное нападение лишь на пару мгновений лишило Старлинг возможности ориентироваться; вот она уже напряглась всем телом, вырвалась – инстинктивно прикрывая живот – а спустя ещё секунду уже смотрела на нападавшего через прицел пистолета. Увидела зелёную форменную рубаху под тёмной курткой и зелёные форменные штаны. Чернокожий здоровяк слегка поднял руки, открывая свои большие пустые ладони.

- Тише, Старлинг. Я пока что хочу жить.

Она медленно опустила пистолет, всё ещё не веря своим глазам. Перед ней стоял Барни.

- Объяснять долго, – сказал он, – лучше поверь на слово. Тебе отсюда нужно срочно уходить, пойдём!

Клариса быстро прикинула в уме ситуацию. С одной стороны, у неё не было особых причин, чтобы безоговорочно верить Барни. А с другой, не было и повода ему не доверять. Вдруг он знает что-то такое, что неизвестно ей?

И она отправилась вслед за бывшим санитаром, на всякий случай держа «кольт» под рукой. Шли быстро, Барни уверенно вёл её вперёд: сначала через маленькую калитку, потом через один переулок, другой... Наконец, они оказались на задворках больницы «Мизерикордия», возле служебного входа. Барни жестом велел Старлинг следовать за ним. Минуя стоявшие в углу несколько тележек и каталок, они через довольно тёмный коридор вышли в дальнюю часть больничного холла первого этажа. В такую рань здесь были лишь пара человек, большинство стульев пустовало. Негромко работал телевизор, висящий в углу. Рядом стоял автомат с кофе.

- Хочешь? – Барни кивнул на него.

Старлинг хотела, но, вспомнив о своей беременности, ответила: - Спасибо, нет.

Барни был немного удивлён, однако ничего не сказал. Себе он тоже не стал брать кофе. Они присели на стулья в самом дальнем углу, подальше от телевизора и возможных слушателей. Оба не знали, что когда-то в этом самом холле перед телевизором сидел доктор Лектер – выжидал удобного момента, чтобы украсть лекарства, которые потом использовал для лечения Кларисы. С тех пор прошло пять лет, и слишком многое изменилось.

- Думаю, он потерял след ещё на улице и не найдёт тебя здесь, – негромко произнёс Барни, оглядываясь по сторонам.
- Кто не найдёт? – спросила Старлинг.
- За тобой федералы ходят, а ты и не знаешь.

Вот это поворот. Клариса думала, её маскировки достаточно, чтобы не быть узнанной.

- Ты уверен, Барни?
- На все сто. Я узнал этого типа, его фамилия Морган. Приходил ко мне на днях, выспрашивал якобы про доктора Лектера, но я понял, что на самом деле его интересуешь ты.
- И тогда старый добрый Барни решил спасти меня от злого федерала, – произнесла Старлинг с ощутимой саркастической ноткой в голосе.
- Я не такой плохой, как ты про меня думаешь, – ответил он без тени обиды, даже чуть улыбаясь.
- Не знаю, какой ты, Барни, – пожала плечами Старлинг. – То подслушку устанавливаешь, то помогаешь, то вещички чужие распродаёшь... И работаешь то на Чилтона, то на Мэйсона, то – не знаю, на кого... Ах да, забыла: ещё ты шпионил за нами в бинокль пару лет назад.

Барни больше не улыбался.

- Про Чилтона и прослушку я тебе объяснял в нашу прошлую встречу. А Мэйсон... Ну, может, ты не поверишь, но я работал у него исключительно из-за денег. И то недолго. Про его планы насчёт доктора мне точно не было известно. Ну а Буэнос-Айрес... Хочешь сказать, надо было подойти к вам и поздороваться?
- Знаешь, не очень-то приятно, когда за тобой следят.
- Извини. Я просто хотел убедиться, что это действительно ты. И что всё в порядке.
- Тебя послушать, ты прямо-таки жизнь положил на заботу о моём благе, – фыркнула Старлинг. – Ну, кому ещё, кроме Арделии, ты разболтал, что видел нас?
- Никому, – Барни выглядел теперь довольно угрюмым. – Если хочешь знать, мне в последние недели частенько звонят из «Тэтлера» и ещё кое-откуда с просьбой об интервью. Представь, как много я мог бы им рассказать про вас с доктором, а ещё больше – напридумывать, но я этого не делаю. Если хочешь, Старлинг, не верь мне. Иди на улицу, надеюсь, федералы тебя не сцапают.

Барни поднялся с места и уже собрался уйти, когда Клариса поймала его за рукав, останавливая. Она поняла, что была слишком резкой, он этого не заслужил.

- Извини меня. Может, я просто растерялась от неожиданности.

Барни снова опустился на стул и произнёс вполголоса:
- Думаю, Морган не собирался тебя арестовывать прямо сейчас. А хотел, чтобы ты сначала привела его к доктору Лектеру.
- Тогда бы он этого не дождался, – невесело усмехнулась Старлинг. Ей категорически перестал нравиться этот разговор.
- В каком смысле? – настороженно спросил Барни. – Разве доктор Лектер не должен быть с тобой?
- Должен. Но я его тут на днях прирезала, зажарила и съела с бокалом вина.

В ответ на окаменевшее выражение лица медбрата Старлинг снова издала неискренний смешок.
- Да расслабься. Наверняка наш доктор жив, здоров и счастлив – впрочем, как всегда. Просто он теперь сам по себе, а я сама по себе.

Барни больше не стал задавать никаких вопросов, а Старлинг не стала развивать эту тему дальше.

- Ты до сих пор работаешь здесь? – спросила Клариса после некоторого молчания, окинув взглядом окружавший их холл больницы «Мизерикордия» с ответвлениями многочисленных коридоров и лестниц.
- Да, – ответил Барни. – Мне здесь нравится.
И добавил, поймав её взгляд: - Послушай, Старлинг. Тебе и правда нельзя оставаться в городе. Уезжай.

Клариса вздохнула. С некоторым внутренним колебанием она отдала Барни ключи и объяснила, где припаркован арендованный «мустанг». Минут через пятнадцать или двадцать Барни подогнал машину к служебному входу больницы. Теперь она внимательно наблюдала в зеркало заднего вида; слежки вроде бы не было. Старлинг не сказала Барни «спасибо», но надеялась, он и так поймёт.

Ещё два часа спустя, когда её поезд двинулся и застучал колёсами по рельсам, она поняла, что плачет.

***

«Доктор Лектер, меня зовут Клариса Старлинг. Можно с Вами поговорить?..»

Эхо слов из далёкого-далёкого прошлого пронеслось в ушах, в одну секунду снося все построения и защитные сооружения, выстроенные силой тотального самоконтроля.

Доктор Лектер глубоко вдохнул и выдохнул, возвращаясь мыслями к происходящему на сцене. Он сидел один в ложе и смотрел спектакль, который никогда не ставили в театре «Колон». Теперь он выбирал только такие пьесы.

Сосредоточившись, доктор усилием мысли прогнал нежеланное видение, возникшее перед мысленным взором. Её лицо, которое он был не рад видеть. Её голос, который он был совсем не рад слышать.

Доктор Лектер давно заметил сильное развитие своей способности запечатлевать и вызывать в памяти звуки – раньше он не мог так быстро вспомнить то, что слышал. Его визуальная память, со способностью видеть новые и новые мельчайшие подробности, ничуть не изменилась на последние годы. То же самое касалось обонятельных и вкусовых впечатлений. Дворец памяти доктора Лектера становился всё больше, беспрерывно пополняясь новыми вещами и комнатами. Внутренние ресурсы его, таким образом, были настолько огромны, что окружающая реальность в сравнении представала бледной тенью. И сейчас все эти мощные силы разума были брошены на то, чтобы спрятать как можно дальше всё, что он больше не хотел помнить.

Убийство тех двоих не принесло желанного успокоения; он не знал, почему. Доктор Лектер распрямил спину, продолжая сидеть в своей ложе, неизменно элегантный в идеально сидящем чёрном костюме. Застыл неподвижно, вне времени и пространства, бледное лицо напоминает маску, красно-карие глаза сияют в темноте зрительного зала.

***

«Всё равно. Я забыла...»

Весенний пейзаж за окном поезда дрожал и расплывался, словно в пустыне. Старлинг достала из сумки салфетку и вытерла глаза. Её вдруг охватило непонятное и горькое чувство, причину которого она не знала. Могла только предполагать, что это из-за несостоявшегося разговора с Арделией, ради которого она и приехала; или от плохих новостей и спешного бегства из города.

Клариса встревожилась после рассказа Барни о том, что ФБР тайно разыскивает её. Только этого ещё не хватало. Стараются напасть на её след, чтобы она привела их к доктору Лектеру, а потом пристрелить обоих «при попытке к бегству» – вот они, типичные методы работы Бюро, знакомые до тошноты. Теперь ей нужно быть очень осторожной, чтобы не подвергать опасности себя и Мишу. Возможно, придётся переехать из Штатов; хотя, Клариса знала, лучший способ спрятаться – сделать это под носом у тех, кто тебя ищет. Так что пока можно было остаться в Нью-Йорке, затерявшись в переплетениях улиц этого гигантского муравейника.

@темы: фанфик "Дневники бабочек"

---

[Fabiana Walles]

Десять, девять, ...
Оригинальное название - Ten, nine, ...
Автор – MajorBachman

Глава 3

читать

Он наблюдал за лодкой и видел, что она слегка раскачивается на воде; чтобы заметить это, ему не требовался бинокль. За последние недели эта лодка неоднократно проходила мимо острова, и с борта почти всегда доносилась громкая музыка. Если бы он сказал, что его совсем не раздражала данная ситуация, сей факт был бы ложью. В действительности, каждое появление этой яхты рядом с островом действовало ему на нервы.

Некоторое время он ещё понаблюдал, как лодка курсирует неподалёку, а её пассажиры купаются в океане, затем вернулся на кухню, чтобы проверить тесто. Кинув на него быстрый взгляд, понял, что тесту необходимо постоять ещё минут пятнадцать, чтобы как следует подняться.

Он вышел из дома и снова направился к пляжу; ветер дул в спину. Он сразу заметил, что яхта исчезла из видимости – но она не могла уплыть так далеко за столь короткое время. Так что в его уме сразу же сложилось единственное логичное заключение: лодка утонула. Если так, значит, нужно подняться повыше, чтобы посмотреть, остались ли выжившие.

Свернув с полдороги направо, он пошёл по чуть заметной тропке. Здесь редко ходили, поэтому путь мог показаться трудноватым. Однако он хорошо знал это место и мог пройти здесь даже с закрытыми глазами. Спустя три минуты он уже оказался там, где хотел.

С вершины скалы открывался потрясающий вид, и он когда-то провёл немало часов, наслаждаясь это красотой, а также ночной тишью, которую дарил ему собственный остров на Багамах. Воспоминания о времени, проведённом здесь с женой, пронеслись у него в голове, и он слегка улыбнулся.

Клариса...

Он внимательно проверил уровень воды. Солнце светило в спину – и это было хорошо, не слепило глаза. И не создавало бликов на воде. У него остались приятные воспоминания о бликах.

Внимательно вглядевшись в океанскую поверхность, он сосчитал, что к острову плывут в общей сложности десять человек. Прикинув в уме, заключил, что примерно через пятнадцать минут все они будут на берегу – и этого времени для его планов было вполне достаточно. Развернувшись, он направился обратно к дому. Шёл размеренной походкой – спешить было некуда. Слушал пение птиц, чьи голоса звали его с веток деревьев, мимо которых он держал путь, а иногда даже сам насвистывал что-то себе под нос. Возвращение на основную тропу заняло у него две с половиной минуты. Он повернул направо.

Вернувшись в дом, подождал ещё пять минут прежде чем вынуть поднявшееся тесто из миски для замешивания. Осторожными движениями придав тесту ещё больший объём, поместил его в форму для выпечки хлеба и поставил в духовку. Кинув взгляд на часы, он вымыл миску для замешивания теста и насухо её вытер, затем вышел из дома и направился прямо к пляжу. Проходя мимо бельевого шкафа, захватил с собой стопку полотенец.

- Почти доплыли, – проговорил Уильям в перерыве между глотками воздуха. Он сказал это по большей части для того, чтобы подбодрить самого себя, но Вера, плывущая рядом, услышала его.
- Тебе видно берег? – спросила она.
- Да, – с видимым усилием выдохнул тот, - Я буду рад... почувствовать... песок между пальцев.
- Поднажми, мы уже почти там, – сказала Вера, которая, очевидно, обладала гораздо большей выносливостью, чем остальные.

Первым на берегу оказался Тони. Он буквально выволок самого себя на песок, да ещё и Эдварда в придачу – тот, под действием не до конца выветрившегося хмеля, уже совсем не мог плыть самостоятельно. Тони закрыл глаза, давая телу отдых после испытанного напряжения. И вздрогнул, услышав рядом голос:

- Добрый день.

Тони распахнул глаза и увидел мужчину, стоявшего в нескольких шагах от него, с чистыми полотенцами в руках. В первую секунду ему показалось, что это сон.

- Полагаю, несчастный случай с вашей лодкой?

Тони был не в состоянии ответить, он просто утратил дар речи. Мужчина вежливо подождал несколько секунд, прежде чем заговорить снова:

- Я видел вашу лодку раньше, но потом заметил, что она исчезла. А вы нет.

Незнакомец шагнул вперёд и протянул Тони полотенце. В это время все остальные пассажиры утонувшей яхты, наконец, достигли берега.

- Кому-нибудь ещё нужно полотенце? – спросил мужчина спокойным и мягким голосом.

Те из спасшихся пассажиров, у кого ещё оставались силы, подошли к незнакомцу за полотенцами. Он же продолжал стоять на том же месте, спокойный и неподвижный.

Джон взял полотенце и похлопал незнакомца по плечу:

- Наш мужик, сразу видно.

Вера, беря полотенце из его рук, кивнула в знак благодарности и улыбнулась. Тот ответил искренней улыбкой.

Эмили взяла предложенное полотенце и завернулась в него. Она всё ещё дрожала от напряжения.

Несколько минут спустя все были вроде бы целы – хотя и не так невредимы, как надеялись. Пьяный Эдвард проснулся на короткое время, а затем снова отключился. На лицах всех десяти человек ясно читалось переутомление.

- Где мы? – наконец спросил Джон.
- Вы на острове Барэ. На моём острове, – объявил мужчина. А затем добавил с улыбкой: – Но не беспокойтесь по поводу нарушения границ частной собственности. Я уверен, это было непреднамеренное вторжение.

Он подождал немного, давая слушателям возможность осмыслить его слова.

- Я зовусь Улисс Норман Оуэн, а люди называют меня Улик. Теперь скажите ваши имена.

@темы: фанфик "Десять, девять, ..."

---

(((Дневники бабочек)))

[Fabiana Walles]

Глава 12. То, что осталось

читать

«Неужели я – уже больше не я? Существую ли я, какой себя считала? Меня бросает из крайности в крайность. То одержимая ревностью сумасшедшая, то расчётливая убийца, а теперь кто? Гордая мать-одиночка?

Что во мне осталось от меня?..

Но теперь я хотя бы уверена, что поступаю правильно. Чем дальше от него, тем будет лучше. И ему, наверняка, тоже».


Доктор Алан Блум оказался кругленьким добродушным человечком в очках, с седыми волосами и обширными залысинами. Фабьен чуть раньше просмотрела в интернете его биографию, из которой узнала, что он является одним из ведущих специалистов в своей области, а также то, что прежде он постоянно сотрудничал с ФБР в психологическом профилировании разыскиваемых преступников. Вот откуда они знакомы с мистером Грэмом. Однако последние десять лет доктор Блум сосредоточился лишь на собственной практике, переехав в Нью-Йорк для работы в местной психиатрической больнице. Куда теперь по стечению обстоятельств попал Джош Грэм. И сегодня Фабьен предстояло встретиться со своим другом, впервые с тех событий в Аргентине.

- Здравствуйте, Фабьен, – дружелюбно приветствовал её доктор Блум, – ничего, что по имени? Я уже привык так, потому что Джош всё время о Вас говорит.
- Конечно, доктор Блум, – кивнула девушка, – меня почти все знакомые называют просто по имени, а не «мисс Дю Берри». Я бы хотела поскорее увидеть Джоша.
- Да, понимаю. Но могу я сначала задать Вам пару вопросов о Джоше? Это, возможно, поможет в работе с ним.

«Доктор Блум намеренно не употребляет слова типа «лечение», «больной» и так далее...»

Фабьен обернулась к сидевшим рядом Уиллу и Молли. Те кивнули.

- Это не займёт много времени, – сказал доктор Блум, понимая, что им не терпится увидеть сына.
- Скажите, Фабьен, Джош когда-нибудь прежде упоминал о докторе Лектере? Необязательно о мести или ненависти к нему. Возможно, вскользь, как бы невзначай?
- Нет, – солгала Фабьен. – С самого начала нашего знакомства я знала, что эта тема неприятна для семьи Джоша, и поэтому никогда её не поднимала. Он, конечно, тоже.

«Я стану хитрой, я научусь врать не моргнув глазом, лишь бы это позволило сохранить мой мир в шатком равновесии и всех, кого люблю, со мной...»

Фабьен не была религиозна, и это новое мировоззрение ей отнюдь не казалось похожим на сделку.

- Значит, Фабьен, Вы не знали, с какой целью Джош собирался в Буэнос-Айрес?
- Нет, – снова соврала девушка.

Об этом её уже спрашивал мистер Грэм. Его присутствие в комнате как будто делало ложь убедительнее.

– Поэтому для меня было шоком, когда Джош стал... совсем другим. Как видите, доктор Блум, – добавила она, – я не знаю почти ничего, что могло бы Вам помочь.
- Всё равно спасибо, Фабьен, – сказал тот. – И, я надеюсь, Вы понимаете, что в произошедшем нет ни капли Вашей вины?

«Ох, ещё один психиатр на мою голову...»

Пару недель назад Рашель уже пыталась отправить дочь к психоаналитику. Фабьен же рассудила, что с неё достаточно и времени, проведённого в обществе доктора Лектера.

- Конечно, доктор Блум. Я всё понимаю.
- Когда с теми, кто нам дорог, происходят несчастья, – продолжал тот, глядя на девушку поверх круглых очков, – мы склонны винить во всём самих себя...

Сидящий сейчас за своим столом, толстенький, спокойный и рассудительный, он вызывал улыбку, которую Фабьен с трудом удавалось спрятать.

- Мы считаем в таких ситуациях, – продолжал доктор Блум, – что должны были приложить больше усилий или предвидеть определённые события. Но человек не машина, ему свойственны эмоции и ошибки. Вы и Джош попали в очень опасную ситуацию, но сумели выбраться из неё. Думаю, нам нужно только радоваться тому, что все живы, – завершил свою короткую речь доктор Блум, и Фабьен кивнула, на секунду вспомнив лицо нажимающей на курок Старлинг.
- Фабьен, если Вы захотите когда-нибудь поговорить о том, что пережили, – добавил психиатр, – смело обращайтесь ко мне.
- Спасибо, – ответила та, – но я в порядке.

«О-о-о, доктор Блум, если бы я рассказала Вам настоящую историю, а не сказку для полиции и полуправду для моих близких... Что бы Вы тогда сделали, интересно? Запихнули меня в свою больницу для обследования? Подвергли курсу усиленной терапии? Господи... Неужели это мои мысли, неужели я стала такой циничной?»

- Сейчас мы пойдём к Джошу, – сказал доктор Блум. – Фабьен, говорите с ним как обычно, не затрагивая недавние события. Исключение – только если он сам захочет о них поговорить. Его память об этом очень выборочна. В случае если Джош станет Вам что-то рассказывать, слушайте спокойно, не показывайте удивления или сомнения. В данный момент мы с ним работаем над выражением всех своих чувств и открытостью, доверием к близким.

Поговорив с доктором Блумом, они отправились в его сопровождении по коридорам клиники, в больничный сад, небольшой и тенистый. Там стояли скамейки и маленькие столики, с одним-двумя стульями, на которых сидели пациенты: разговаривали, рисовали или играли в настольные игры. Джош сидел один в тени дерева и, судя по всему, давно ждал их. Увидев, что они подходят, он быстро поднялся на ноги. Обнялся с родителями, поздоровался с доктором Блумом – и робко поглядел на Фабьен.
- Привет, Джош, – сказала она. Обычным голосом, каким приветствовала его в их дни во Флориде.
С лица молодого человека сошла тень, он облегчённо вздохнул.
- Привет, Фабьен.

«Давайте оставим их», – шепнула Молли, и все трое отошли в сторонку. Доктор Блум ещё что-то говорил родителям Джоша, те внимательно слушали.

- Как твои дела? – спросила Фабьен.
- Хорошо, – он слегка улыбнулся. – А как ты? У тебя сейчас разве не учёба в самом разгаре?

Джош был одет в светлые больничные штаны и куртку, а футболка под ней была его собственная – синяя с белым парусником.

- Я взяла академ, – объяснила Фабьен, – отлыниваю от учёбы, в общем.

Джош снова улыбнулся.

- А если серьёзно, я рада видеть тебя.
- Я тоже...

Фабьен протянула ему руку, которую он взял обеими своими и тихонько пожал. Девушка положила сверху вторую ладонь; получилась своеобразная пирамидка.

Постояв та немного, они присели на скамейку под деревом. Поговорили ещё о каких-то пустяках. Потом рядом сели Уилл и Молли, присоединились к разговору... На какое-то время Фабьен даже показалось, что всё по-прежнему. Как в те, ещё недавние, дни. Как будто не было всех событий, изменивших её жизнь навсегда.

- Фабьен, давай пройдёмся по дорожке, – предложил Джош. Он явно хотел ей что-то сказать, но без родителей. Поднявшись, они прошли шагов десять и оказались за деревьями. Здесь была коротенькая дорожка, по которой неспеша прогуливались несколько человек в больничных халатах.

- Прости, Фабьен. За то, что я тебя ударил тогда.
- Это был не ты, – ответила она просто. – К тому же, ударил не сильно. Наверняка, часть тебя пыталась меня защитить.
- Я мало что помню, – медленно проговорил Джош, – но те моменты, которые всплывают в памяти под действием гипноза... от них мне становится страшно...

Фабьен положила руку ему на плечо. И неосознанно повторила, почти дословно, слова доктора Блума:

- Нечего бояться, ведь всё позади. Мы с тобой живы.

«И Клариса. И Ганнибал».

- Я знаю, что ты боролся.

Фабьен видела перед собой голубые глаза Джоша, полные сокрытой печали и страха, а он видел её – карие с вишнёвым отливом, в обрамлении чёрных ресниц.

- Это ведь ты, а не Джек оставил дверь в номер открытой, чтобы я смогла найти разбитый пузырёк с синильной кислотой и догадаться о его планах.

Джош хмурил лоб, пытаясь вспомнить, но у него не получалось.

- А как ты потом попала в дом Лектера?
- Ты не знаешь? – спросила Фабьен, немного удивлённая.

Джош покачал головой.

- Лектер был там, – сказала Фабьен, – на автостоянке возле нашей гостиницы. Адреса он, разумеется, не знал – видимо, проследил за мной после встречи.

На лице Джоша отразился непритворный испуг.

- И... что он сделал?
- Ну, что он мог сделать? Достал нож и велел садиться к нему в машину. А я решила, что лучше не спорить с убийцей двадцати человек. К тому же, мне хотелось найти тебя.
- Ты очень смелая, Фабьен, – тихо сказал Джош. – А я никогда себе не прощу, что подверг тебя опасности.

У него было такое искреннее и печальное лицо, что Фабьен мигом пожалела о своей лжи. Однако она знала, что правда могла бы сделать только хуже. Много, много хуже. Поэтому никто не должен знать, как всё было на самом деле.

Она почувствовала угрызения совести за то облегчение, которое испытала, когда стало ясно, что Джош почти ничего не помнит о недавних событиях. Включая секрет Фабьен Дю Берри.

«А вдруг у него какая-то информация об этом хранится в компьютере... Нужно поговорить с мистером Грэмом. То есть, о том чтобы уничтожить файлы, которые напомнят Джошу о неприятном...»

Поразившись расчётливости своих планов, Фабьен встряхнула головой, словно желая отогнать наваждение. Сделала шаг к Джошу и обняла. Тот обнял её в ответ, и слышно было, как у обоих вырвался вздох облегчения.

***

Клариса Старлинг открыла глаза и увидела всё те же стены маленькой квартиры на окраине, которую недавно сняла. Теперь, когда она была устроена с жильём и документами (действительно качественными; те, что она прихватила из тайника в Буэнос-Айресе, не годились для длительного проживания в одном месте), пришло время найти работу. Не жить ведь всё время на деньги Ганнибала Лектера, пусть даже он не заработал их честным путём, а добыл и приумножил с помощью лишь ему ведомых махинаций.

Удивительно, как за последние годы она перестала испытывать потребность в работе. В работе, приносящей смысл жизни и уверенность в себе, потому что теперь самодостаточность Кларисы Старлинг не зависела от внешних причин. Однако в сложившихся обстоятельствах собственные деньги не помешали бы. Что-то нетяжёлое и стабильное, возможно, в государственном учреждении. «Если медицинская страховка и паспорт прокатили в больнице – значит, и с устройством на работу проблем не будет», – решила она. Со временем удастся жить на собственные деньги. Она знала, что сможет. И не вернётся. Потому что не хочет обратно. Они с Мишей проживут и вдвоём.

Старлинг вдруг почувствовала в себе огромные силы, которых не было ни в годы её долгой учёбы, ни во время работы в ФБР. И только одно тревожило её. Только один вопрос не давал покоя.

«Неужели я – уже больше не я?..»

***

Придя домой после очередного посещения Джоша, Фабьен обнаружила на автоответчике сообщение от матери: «Привет, милая, как дела? Как Джош и его родители? Слушай, тут такая история, по большей части смешная. Вчера днём доставили пакет на твоё имя. Пришло из Франции – как я поняла, от того чудаковатого художника, твоего учителя. Я не думала, что там может быть нечто срочное, и положила к тебе в комнату. А сегодня утром он сам звонит и спрашивает, получила ли ты его посылку. Когда я ему сказала, что ты в Нью-Йорке, он, похоже, обиделся и бросил трубку. Представляешь? – в голосе Рашель звучало неподдельное изумление. – В общем, не знаю, как ты умудрялась у него учиться, но лучше тебе позвонить ему скорее, пока он там не разнёс весь Париж!..» – сообщение завершилось тихим хрипловатым смехом.

Прослушав до конца, Фабьен пару минут сидела рядом с телефонным аппаратом в задумчивости, с лёгкой улыбкой на лице. Своеобразный характер старика Бальтуса был многим известен и вполне сопоставим со своеобразностью его таланта. Он нередко заявлял, что любит кошек больше, чем людей. А уж если ему что-то не нравилось, мог не только трубку бросить, но и ногами затопать. Впрочем, сама Фабьен никогда не становилась причиной его гнева – свою ученицу старик просто обожал. Она тоже его любила; вот и сейчас не могла не улыбаться, вспоминая учителя. Но всё же, что это за таинственный пакет? Праздников никаких не намечается, в выставках она тоже не участвовала в последнее время. Хмм...

Подумав, Фабьен решила сначала позвонить матери в Балтимор. Рашель оказалась дома, как будто нарочно никуда не уходила и ждала её звонка. Выяснилось, что Франц отправился играть в гольф с друзьями, и поэтому она проводила время одна. Фабьен из этого заключила, что они поссорились, однако тему развивать не стала. Мать о дочь поговорили немного о текущих домашних делах и семье Грэмов, а затем Фабьен попросила:
- Мам, сходи ко мне в комнату, открой тот пакет. Интересно, что там.
- А ты уверена? – спросила Рашель, но в её голосе ясно слышалось любопытство.
- Разумеется. Не ждать ведь сто лет, пока я приеду.

Очень скоро Фабьен услышала в трубке шуршание бумаги и улыбнулась, представив, как мать ходила целый день мимо её комнаты, заглядываясь на таинственный пакет.

- О-о-о, ну надо же... – проговорила Рашель.
- Что, что там? Не томи!..
- Это фотопортрет. Старинный, в рамке. На нём девушка лет двадцати, в одежде времён молодости твоей бабушки, и с такой же причёской. Очень красивая девушка... и очень похожа на тебя! Просто поразительное сходство, никогда не видела такого. А вот здесь, в углу, золотое теснение – попробую разобрать, что написано... Так... 1928 год... С. Висконти... Похоже, это её имя. Неужели из тех самых итальянских Висконти? Ну, тогда я вообще ничего не понимаю.
- Если мы с ней так похожи, – проговорила Фабьен, с трудом приходя в себя от изумления, – может, она какая-нибудь родственница. Ты уверена, что у нас нет родства с Висконти?
- Шутишь? – усмехнулась Рашель. – Нет, конечно. Наши предки Дю Берри были купцами и промышленниками, никакого отношения не имели к знатным особам. А чтобы жениться на девушке из рода Висконти, нужно было родиться как минимум графом, и... – Рашель осеклась.
- Мама? Что такое?..
- Да так... Вспомнила твоего отца. Сегодня ещё утром про него думала...
- И?..

Фабьен подумала, что привычка матери замолкать на самом интересном начинает действовать на нервы.

- Что ты вспомнила? Мама, ну не молчи!..
- Как-то он рассказывал, – нехотя начала Рашель, – что его отец и родной дядя были графами, но семья утратила титул в послевоенные годы. А ещё пошутил однажды – мол, любовь к музыке у него в крови, потому что мать была итальянкой...
- То есть... – Фабьен почувствовала, что не может произнести слова, которые вертятся в голове.
- Возможно, это она и есть, – сказала Рашель. Тон у матери был задумчивый. – Мне другое интересно: зачем твой учитель рисования прислал тебе этот портрет? Вот что, милая. Позвони-ка ты ему прямо сейчас. Только сверься с местным временем...

***

Перед тем как полностью погрузиться в заботы новой жизни, Старлинг решила закончить ещё одно дело. Она чувствовала в этом просто жизненную необходимость. То, что Клариса собиралась сделать, возникло из её собственного вопроса, обращённого к самой себе: «Что во мне осталось от меня?» Другими словами, насколько далеко она ушла от той, кем себя считала? Чтобы понять это, ей нужно было увидеться с близким человеком из прошлой жизни. А такой человек остался всего один.

Поездом до Вашингтона (она устала от самолётов в последнее время), затем – на арендованном автомобиле до Арлингтона. В прокате она нашла «мустанг» старой модели, весьма напоминавший её собственную бывшую машину. Это Старлинг позабавило; ехать было приятно, вспоминая старые ощущения. Клариса слегка улыбнулась себе в зеркало заднего вида. Подстригшись и перекрасив волосы, она перестала быть похожей на свои описания из Буэнос-Айреса. Теперь густая копна медных волос чуть касалась её плеч, тёмные очки отлично закрывали почти половину лица. Возможно, только из соображений удобства, но со времени побега из аргентинского дома Клариса ни разу не надела платье или юбку.

А теперь, в завершение своего небольшого путешествия в округ Колумбия, она стояла напротив адвокатской конторы, где работала Арделия Мэпп. Был уже вечер, начинало смеркаться. Машина Кларисы стояла в тени на противоположной стороне улицы, и она видела, как сотрудники один за другим выходят из офиса. Вышла и Арделия; запахнула на себе плащ – вечер прохладен. А теперь стоит на тротуаре и словно чего-то ждёт. Старлинг сжала руль, мысленно считая до пяти. Отчего-то ей вдруг стало страшно вторгаться в жизнь подруги.

В этот самый момент к тротуару напротив Арделии подъехал автомобиль, тёмно-синий подержанный БМВ, модели 1990 или 1991 года. Хорошая машина, оценила Старлинг. Но сама бы она такую не купила: из неё много не выжмешь, можно только по городу ездить. Впрочем, для семейного человека подходит. Дверь ВМВ открылась, из машины вышел Уолтер Хилл. Клариса видела парня Арделии всего однажды, пять лет назад, но всё равно сразу же узнала его.

Смотреть на этих двоих было интересно. Арделия шагнула к Уолтеру и повисла у него на шее; тот осторожно достал из внутреннего кармана куртки цветок и протянул ей; оба рассмеялись; Арделия поднесла цветок к лицу, вдыхая аромат; потом комично передёрнула плечами, показывая, что ей холодно; Уолтер открыл для неё дверцу машины; садясь, Арделия повернула голову и что-то сказала ему; Уолтер снова засмеялся; ещё минута – и они уехали. Старлинг так и не вышла из своей машины.

«Интересно, они уже успели пожениться? То, что Арделия не сменила фамилию, ещё ничего не означает. И, может, она даже беременна... О чём я думаю, глупости какие!..»

Клариса чувствовала себя так, будто поменялась с подругой местами: ведь совсем недавно Мэпп точно так же наблюдала за Старлинг, когда та была с...

Но думать о Ганнибале Лектере не хотелось. Для него больше нет места в её жизни – и в мыслях тоже. Она начинает новый этап. Теперь чем дальше они будут друг от друга, тем лучше для обоих. Клариса завела мотор; неплохо бы найти мотель потише, чтобы переночевать.

***

Специальный агент Дуглас Морган, одетый в штатское – потёртые джинсы и свитер – напивался в своём любимом баре в северной части Арлингтона. Настроение у него было паршивое, хуже просто некуда. Сегодня утром начальство отправило двух его коллег в Буэнос-Айрес – расследовать свежее убийство в доме Лектера. Официально не сообщалось, но предполагалось, что двух журналистов местной жёлтой газеты прикончил сам вернувшийся хозяин дома. А значит, он где-то поблизости и есть шанс его схватить. В Министерстве юстиции поднялась настоящая буря по этому поводу, особенно в свете того, что расследование ФБР было тихо свёрнуто на прошлой неделе. За те годы, что Ганнибал Лектер находится в бегах, он успел стать ещё более знаменитой фигурой, чем прежде, и теперь его поимка становилась ценным козырем. Посадив Лектера обратно за решётку – а ещё лучше, отправив на смертную казнь – правительство могло обеспечить себе прикрытие на долгие месяцы или даже несколько лет. Чтобы в случае социальных волнений напоминать обществу о том, как был обезврежен опасный маньяк-каннибал, угрожавший жизням мирных налогоплательщиков. Разумеется, в этом было заинтересовано не только американское правительство, но также и аргентинское. И руководство любой другой страны, где мог объявиться доктор.

Особый зуб на Лектера имелся у ФБР, но никто в этой организации не желал поймать его так сильно, как агент Дуглас Морган. Ещё бы, ведь он потратил столько часов своей жизни в этом чёртовом Буэнос-Айресе, составляя протоколы допросов свидетелей, присутствуя при обыске дома и занимаясь прочей рутинной работой на месте якобы преступления, где даже не было ни одного трупа. А теперь, когда действительно началось что-то интересное и стало ясно, что Лектер недалеко, – в Аргентину отправили других, а его, Моргана, оставили в Вашингтоне дописывать отчёты. Он не верил в справедливость жизни, как и в верховенство закона, однако такой порядок дел совершенно не устраивал Моргана, нанося удар по его самолюбию.

Новость о том, что в доме Лектера обнаружены отпечатки пальцев и следы ДНК Кларисы Старлинг, повергла Бюро в состояние некоторого шока. Что касается агента Дугласа Моргана, то у него эта новость вызвала отвращение пополам с яростью. Он перешёл в ФБР из полиции восемь лет назад, и видел Старлинг пару раз. До сих пор Морган не мог забыть, как она обставила его (не только его, в действительности, а вообще всех мужчин) на соревнованиях по стрельбе из боевого пистолета. Стреляла она метко, стерва фригидная, ни разу не промазала. А теперь ему, Моргану, было совершенно ясно, как Лектеру удаётся столько лет успешно скрываться: эта тварь помогала ему с самого начала, вела двойную игру. А значит, найти её и посадить в тюрягу не менее важно, чем отправить Лектера на «иглу».

Вставая и расплачиваясь за выпивку, Морган не переставал думать обо всём этом. Думал, выходя из бара на улицу, когда свет яркой неоновой вывески упал на лицо проходившей мимо женщины. Она была очень даже ничего, в его вкусе. Обернувшись ей вслед, Морган машинально отметил, что женщина поднялась по ступенькам и вошла в гостиницу рядом с баром. Он пошёл дальше своей дорогой, и только через два квартала понял, что женщина та была никто иная, как Клариса Старлинг.

@темы: фанфик "Дневники бабочек"

---

Уилл Грэм и доктор Лектер

[Godwine]

***
Клэрис Старлинг одной из последних покинула аудиторию после лекции. Она была полностью истощена, ведь за все время учебы в университете штата Вигрниния ей не приходилось усваивать такие объемы информации в столь сжатые сроки.
При этом она даже не была полностью уверена, какая часть лекции потребовала больше внимания: бесспорно захватывающее содержание или наделенный исключительной харизмой докладчик, который своим стилем, своими почти гениальными голосовыми модуляциями и построением выступления заставил последние два с половиной часа пронестись незаметно.
Ни разу в течение этого времени она не бросила взгляд на часы, не сделала ни единой записи. Затаив дыхание, она восхищенно ловила каждое слово доктора Лектера, читавшего лекцию экспромтом, не опираясь ни на какие записи.
После его вступительных слов состоялось групповое обсуждение, в ходе которого каждый из присутствующих смог воочию убедиться в колоссальных знаниях, практическом опыте и гениальных способностях этого всего лишь человека, с самого первого мгновения добившегося исключительного влияния.
Клэрис была воодушевлена. Увы, эта лекция оказалась последним интересным событием на повестке дня. Ей пришлось очень постараться, чтобы сосредоточиться на лежащих перед ней книгах, когда она после окончания семинара удобно устроилась в специальном криминологическом отделении библиотеки, чтобы подготовиться к объявленной Джеком контрольной.
Полночи она вчитывалась в формулировки законов и их интерпретации. Только когда буквы стали расплываться перед глазами, она решила покинуть библиотеку и двинуться к месту ночевки, чтобы урвать несколько часов сна.
День она закончила с глубоким чувством признательности. Признательности, ведь развеялись ее последние сомнения насчет выбора будущей профессии: сначала окончание университета, затем Академия. И каким-нибудь образом она доберется до отдела по исследованию поведения.
Клэрис чувствовала себя сильной. Сегодня днем ей удалось бросить первый взгляд в развращенную душу убийцы. Она была уверена, что сможет спуститься в эту бездну и невредимой вернуться обратно.
Клэрис Старлинг была юной и еще не осознавала, ее страстное желание работать в ФБР как раз превратилось в навязчивую идею.

***
И в кабинете доктора Лектера работа кипела до поздней ночи. Джек Крофорд осуществил задуманное и Уилл Грэм приехал в Charlottesville тем же вечером, чтобы подробно побеседовать с одним из самых выдающихся судебно-медицинских психиатров страны и составить психологический портрет Chesapeake-Ripper.
Так же как и Клэрис Старлинг, Уилл Грэм был впечатлен обширными знаниями и опытом, привнесенными доктором Лектером в текущее расследование. Правда, он знал доктора как дружелюбного и предупредительного человека, т.к. встречался с ним раньше.
Чтобы сразу не начинать вечер с тех неприятных событий, из-за которых они встретились, доктор Лектер пригласил Уилла Грэма на скромный обед, дабы «освежить» их знакомство. Уилл благосклонно принял приглашение, и мужчины отправились в ресторан на территории кампуса, доступный только для преподавательского состава. Меню и качество подаваемой пищи были соответствующими.
Уилл Грэм был польщен свободной манерой общения доктора и не возражал против короткой светской беседы.
«Как поживает Ваш сын Джош и Ваша очаровательная супруга? Молли, если не ошибаюсь?»
Доктор Лектер улыбнулся специальному агенту поверх своего бокала. Он никоим образом не дал бы понять Уиллу Грэму, насколько его дешевая пена для бритья не подходила к одеколону умеренного запаха. Что ж, иногда ситуация требовала закрыть глаза на некоторые вещи.
Уилл Грэм ответил на его улыбку.
Он знал о подсознательных предубеждениях Джека Крофорда против этого человека, и он признавал, что и сам в присутствии доктора до сих пор испытывал странные ощущения. Чаще всего он был к ним совершенно не готов и никогда не был в состоянии определить их непосредственную причину. Когда это происходило, у него по рукам пробегали мурашки, словно обнаженной кожи касался шелк.
В своих размышлениях он объяснял это интуитивное переживание, этот след подозрительности тем, что доктор Лектер был таким человеком, о котором было крайне сложно судить. Встречая подобного человека, часто чувствуешь что-то неприятное.
Уилл Грэм прекрасно знал, что он со своим особым талантом мог заглянуть гораздо дальше человеческого восприятия. Хотя он и знал силу своего воображения, загвоздка заключалась в том, что он слишком часто ставил под сомнение достоверность своих выводов, если они не совпадали с «нормальным» восприятием.
Его «нормальные» ощущения говорили, что доктор Лектер ему нравится. Что в его дружелюбном и почти отеческом присутствии он чувствует себя комфортно. Он доверял доктору и его талантам. Поэтому он решил отделаться от своих особых ощущений, как от вызывающих раздражение, и забыть о них. Сделав это, Уилл Грэм как раз и допустил свою главную ошибку.
«Не хочу показаться невежливым, но можно ли задать Вам личный вопрос, доктор Лектер? Он меня занимает с нашей последней встречи».
Казалось, это развеселило доктора Лектера. Он согласно кивнул головой.
«Смелее, Уилл. Спрашивайте».
«Хм. Ввиду профессии мы оба день за днем сталкиваемся со многими болезненными и злыми вещами… даже не знаю, как это выразить. Молли и Джош для меня самое важное на свете. Они меня так поддерживают. А кто поддерживает Вас, доктор? Кто Вам помогает справляться со всем этим? Как Вы вообще можете быть один?»
Доктор Лектер усмехнулся.
«Ну же, Уилл, спросите конкретно: почему я не женат? Почему дома меня не ждут дети и супруга?»
«Да. Думаю, именно это я и имею в виду.»
Подобный ответ вызвал у доктора Лектера ироничный смех.
«Уилл, я трудоголик. Дл того, чем я занимаюсь мне нужно время и неприкосновенность личного пространства. Жена бы требовала времени, которое необходимо для того, чтобы брак не развалился. Жена и дети существенно ограничили бы результативность моей работы. С ранней юности сфера моих личных интересов была для меня святой, и хотя семья без сомнений имеет ряд преимуществ, я бы не хотел обменять ее на свою свободу».
Несколько смущенный Уилл Грэм оторвал взгляд от своей тарелки.
«Доктор Лектер, если я в какой мере преступил границы дозволенного, мне очень жаль. Простите меня».
Ганнибал Лектер мягко улыбнулся.
«Я не противник слабого пола, Уилл, скорее, наоборот. И мою жизнь время от времени скрашивают женщины. Разумеется, в этом отношении удовольствие у меня стоит на первом месте, мне и других обязательств хватает. Правда, я так же, как и в работе в личной жизни придаю большое значение сдержанности».
Он выпрямился и уселся поудобнее.
«Иногда, когда занимаешь такое место, какое занимаю я, постоянно находишься в свете общественного интереса, обременительно, если люди направляют такое же пристальное внимание на твою семейную жизнь. Поверьте, у меня, как и у любого человека, есть несколько скелетов в шкафу, и по мере возможностей мне бы хотелось их там и оставить».
Уилл вздохнул про себя. Доктор Лектер ловко уклонился от прямого ответа на вопрос. Чтобы не омрачать их хорошие отношения, Уилл решил оставить затронутую тему, у него было смутное предчувствие, что иначе его поведение показалось бы доктору невежливым. Вместо этого он рассмеялся удачному замечанию своего собеседника.
«Конечно, доктор Лектер. Прекрасно понимаю Ваши сомнения. И хотел ба еще раз подчеркнуть, я не намеревался преступать рамки дозволенного».
«Вы этого и не сделали, Уилл. – Вы закончили? Тогда мы вернемся в мой кабинет и побеседуем он нашем убийце.»
- С удовольствием, доктор Лектер.
Доктор Лектер заплатил, мужчины поднялись и снова вошли в здание университета. Грэм передал ему дело. Доктор Лектер попросил полчаса его не беспокоить, чтобы он мог ознакомиться с данными. В это время Уилл Грэм сидел у него в приемной, где симпатичная секретарша приготовила ему чашечку кофе.
Ровно через 30 минут доктор Лектер снова пригласил его в кабинет.
«Итак, Уилл. Возможно, нам бы помогло, если бы Вы начали с описания того, как у ФБР обстоят дела с расследованием, а именно, где Вы лично «застопорились», так сказать. Полагаю, Вы со мной согласитесь, что следует исключить вероятность того, что преступником является женщина.»
«Совершенно верно, доктор Лектер. Хотя он проводит «ритуальную» часть убийства сразу после наступления смерти, все жертвы были заколоты или повешены, то есть смерть наступила в результате применения недюжинной физической силы. В ходе вскрытий были обнаружены травмы, полученные при самообороне. У женщины просто не хватило бы сил, чтобы воплотить в жизнь отточенные способы убийств Ripperа.»
«Хорошо. Итак, мужчина. Какой тип преступника, по Вашему мнению».
«Н-да, вот и первое наше затруднение. Согласно учебнику ФБР серийные убийцы исключительно преступники, которые убивают и мучают своих жертв, дабы удовлетворить свои сексуальные и эмоциональные потребности. Chesapeake-Ripper в эту схему не вписывается. Он убивает хотя и невероятно жестоко и холоднокровно, но в том, как он совершает преступление, нет ничего похожего на сексуальный подтекст».
Уилл преувеличенно глубоко вздохнул и возвел глаза к потолку. Затем он продолжил:
«С другой стороны, анализ его убийств показывает значительное сокращение промежутков времени между преступлениями, а это наоборот типично для преступника с сильно выраженными сексуально-садистскими переживаниями.»
«Сокращение промежутков, хммм. Я понимаю Вашу дилемму, Уилл. Оставим на некоторое время в покое сексуальную составляющую. Как насчет типа преступника, у которого все обусловлено сильно выраженными социальными факторами?»
Уилл встретил это возражение нервным сопением.
«И снова загвоздка. Здесь снова все не вписывается в схему. Преступник, чьи действия обусловлены социальными факторами, обычно происходит из агрессивной семейной среды. Такие не просто в какой-то момент начинают кого-то убивать. Они убивают в зависимости от ситуации, когда их провоцируют или они чувствуют себя униженными, это находит отражение в отсутствии четкого плана действий и во вспышке насилия. Агрессия должна быть выплеснута, поэтому они подыскивают любую жертву.
Проявление насилия в случае Ripperа хотя тоже носит чрезмерный характер, но своих жертв он тщательно выбирает и убивает исключительно после тщательной планировки. Его действия хорошо обдуманы, и как я должен четно признать, - великолепно воплощены в жизнь».
«А как насчет других характерных признаков? Если учитывать данные вскрытий, то преступник должен обладать по меньшей мере основными анатомическими познаниями. Я имею в виду, Уилл, что Вам следует присмотреться к точности разрезов… он явно имеет склонность к фетишизму. Так что, если Вы спросите меня, охотник и коллекционер. Хотя, как мне кажется, его интересы не направлены на какие-то определенные органы…»
Уилл Грэм вдруг вскочил и принялся взволнованно прохаживаться туда-сюда по комнате.
«Нет, и это тоже необычно. Очевидно, он сохраняет некоторые части трупов своих жертв, но у нас нет ни малейшего понятия зачем и почему».
Он фыркнул и приложил ладонь ко лбу.
«Доктор Лектер, Вы знаете, что иногда я могу испытывать то же, что и преступник. Его мотивацию. Я могу понимать его эмоционально и тогда это помогает, его выследить».
Он остановился у одного из окон. Скудное освещение в помещении превратило большую стеклянную поверхность в темное зеркало, которое дало ему возможность словно издали посмотреть на свое размытое отражение. Черные, отражающие поверхности влияют на наше сознание так же, как и мягкое дрожание пламени смечи или игра света полыхающих поленьев в камине.
Уилл Грэм иногда мог применять свой дар осознанно, но гораздо чаще его уровень восприятия повышался непреднамеренно и без какого-то перехода, это позволяло ему выйти за рамки нормального восприятия. Его мозг в таком состоянии функционировал на уровне, который был для него недоступен в обычной жизни. Он создавал связи более высокого порядка, благодаря которым мог видеть, что именно скрывается за теми или иными фактами.
Он мог ощущать, как погружается в эти более высокие сферы и пытался сосредоточить на них свою энергию. Он слышал слова, которые подобно далекому эху звучали в его сознании:
Зеркала так же, как и наши глаза, отражение души. Если мы в состоянии туда заглянуть, тогда сможем распознать, что там за внешней оболочкой. И мы осознаем, что истинно…
Он был настолько сконцентрирован, настолько погружен в себя, что не осознал, как его взгляд скользнул с собственного отражения на отражение доктора, который сидел позади него за письменным столом. Также он не почувствовал, как по его рукам забегали мурашки.
«Уилл, с Вами все хорошо?»
Слова, произнесенные так мягко и дружественно, отозвались в сознании Уилла ударом бейсбольной биты. Мозайка, которая перед его мысленным взором начала принимать очертания, рассыпалась на тысячи фрагментов.
Столкновение с реальным миром было для него слишком. Он пришел в себя, тяжело дыша, с непонятным привкусом во рту, прислонившись к прохладному оконному стеклу. Разгадка была так близко, так близко…
«Доктор Лектер, мне почти удалось, но…»
Он повернулся и встретился взглядом с глазами доктора. Ему была знакома реакция людей, которые присутствовали во время его «особенных» состояний. Но с этим человеком все было по-другому. В его глазах он мог видеть жгучий, почти алчный интерес.
Он покачал головой, чтобы сгладить это впечатление. И действительно, когда он снова поймал взгляд Лектера, он встретил спокойное, сдержанное, хорошо ему известное «я» доктора. Грэм попытался улыбнуться.
«У меня очень богатое воображение, доктор Лектер, но могу Вам честно сказать: я попросту не в состоянии представить, какие причудливые фантазии возникают у этого человека, когда он смотрит на взятые внутренности и части тел своих жертв».
«Ваша способность должна быть иногда очень обременительной для Вас, хмм?»
Уилл глубоко вздохнул. Он наклонился вперед и спрятал лицо в ладонях. Когда он снова выпрямился, провел ладонями вдоль лица.
«Не иногда, доктор Лектер, в этом я могу Вас уверить. Этот опыт… очень интуитивный, и я не могу его ни в коей мере направлять. Может случиться так, что я днями ломаю над чем-то голову и не продвигаюсь дальше, а потом неожиданно в голове образуется какая-то связь. В самое необычное время. За едой, например, или когда я играю с сыном. Этот дар, как Вы его называете, совсем не скрашивает мою жизнь, вот что я Вам скажу.»
«Думаю, я Вас хорошо понимаю, Уилл. Но вопреки всему это дар. Так у Вас возникают различные концепции, это позволяет Вам преследовать преступников независимо от учебников и ведомственных структур. В сущности, весьма необычный талант. И хотя я признаю, что в нормальной, повседневной жизни, этот дар может быть обременительным, я должен задать Вам вопрос относительно нашего преступника: что Вы ощущаете?»
«Честно говоря, доктор Лектер, ничего, по крайне мере, в настоящий момент. С новыми убийствами все иначе. Я просто не могу двигаться дальше».
Доктор Лектер нахмурился, но не стал расспрашивать дальше.
«Хорошо, тогда снова вернемся к фактам. Что касается меня, я бы не стал искать у этого преступника какой-то сексуально – эмоциональный подтекст».
«Вы имеете в виду что-то вроде ярости, ненависти, мести?»
«Именно. Это высокообразованный человек. Об этом свидетельствует то, как спланированы его преступления и осмотрительность, с которой он действует. У него точно есть анатомические познания».
«Если мы будем исходить из этих предположений, доктор Лектер, нам придется включить такие группы как: потерявшие право на лечение врачи и уволенный медперсонал…»
«… студенты медицинских факультетов, мясники, уволенные сотрудники морга и так далее. Полагаю, теперь у Вас достаточно информации, чтобы продолжить расследование, Вы согласны со мной, Уилл? Если Вы это сделаете, уверен, у Вас не будет возражений, если мы прекратим нашу беседу на сегодня. Уже довольно поздно, а мне еще нужно подготовиться к завтрашнему дню. Кроме того, наш разговор Вас порядком утомил, не так ли?»
Уилл Грэм кивнул. Он чувствовал себя ужасно изнуренным.
«Да. Вы правы, доктор. Самое время закончить на сегодня.»
« Смело обращайтесь ко мне, Уилл, если у Вас будут еще вопросы. Я с удовольствием в любое время помогу Вам - и, Уилл…держите меня в курсе результатов дальнейшего расследования.»
«Само собой, доктор, я буду сообщать Вам последние новости. Желаю Вам доброй ночи».
«Доброй ночи, Уилл.»
Уилл Грэм взял свое пальто и собирался выйти из кабинета. Подойдя к двери, он еще раз обернулся.
«Доктор Лектер. Я бы хотел сказать, как много для меня значат наши беседы. И в деле Хоббса что-то намечалось, но без Вашей помощи я бы не смог сделать правильных выводов. У меня непонятное ощущение, что в этом деле все повторяется».
«Благодарю, Уилл. Это слишком большая честь, я только и могу что предложить Вам помощь и направить Ваши мысли в нужном направлении. У Вас на самом деле удивительные способности. Когда все будет позади, приходите ко мне снова. Охотно побеседую с Вами об этом».

@темы: фанфик "Смерть в Балтиморе"

---

(((Дневники бабочек)))

[Fabiana Walles]

Глава 11. Щепки в бурной воде

читать

«Когда-то я побеждала мужчин в соревнованиях по стрельбе. Я много тренировалась, и у меня был отличный инструктор. Он уже пять лет как мёртв, а я всё живу и стреляю по-прежнему неплохо; поддерживаю навыки, от скуки тренируясь на мишенях в тире.
Или на безоружных девушках – таких, как Фабьен Дю Берри. Впервые в жизни я выстрелила с холодным расчётом. Не для защиты, а просто с тем чтобы выиграть игру. Может, я действительно хотела убить Фабьен?..
Я никогда бы не выстрелила без необходимости, без предупреждения, в безоружного человека... Так мне казалось.
Но в этом случае... Неужели я – уже больше не я?..»


Фабьен очнулась в больнице Св.Марии и первое, что увидела, было лицо матери. Рашель склонилась над кроватью, когда дочь начала приходить в себя; сначала улыбнулась; потом заблестели слёзы.
Действие анестезии медленно проходило, возвращая тело и разум к реальности.
- Мама, всё хорошо... – пробормотала Фабьен, с трудом ворочая языком. Услышав её голос, миссис Розенкранц заплакала навзрыд, опустившись на колени перед кроватью и уронив голову на матрас – рядом с неподвижной рукой дочери.


Пуля Старлинг прошла навылет, не задев жизненно важных органов, и вскоре Фабьен вместе с матерью и отчимом прилетела в Балтимор, где их ждали Марси и Чэд, оставившие ненадолго свой бизнес во Флориде. Все так настойчиво и озабоченно спрашивали, как Фабьен себя чувствует (подразумевая – физически и психически), что вскоре девушка начала ощущать раздражение. Настолько непривычное, что её это испугало.

Газеты тем временем пестрели заголовками типа: «Смертельный ужин» или «Монстр объявился в Аргентине», рассказывая захватывающую историю о том, как «двое американских студентов едва не стали жертвами печально известного Ганнибала-каннибала». Это только усиливало тошноту, которую Фабьен ощущала от всего происходящего.

Непонятно каким образом, но информация просочилась в прессу. То ли из французского посольства (что было сомнительно, ведь посол в Аргентине – давний поклонник Рашель, в разглашении не заинтересованный), то ли из местной полиции, которую вызвали врачи больницы, когда к ним поступила девушка с огнестрельным ранением.

При осмотре дома обнаружились отпечатки, которых не было в базе данных на местных преступников. Прогнав отпечатки через базу данных ФБР, аргентинские полицейские остолбенели. Разумеется, скоро в Буэнос-Айрес слетелись представители ФБР, Интерпола, а также – многих СМИ. Служители правопорядка по очереди перевернули весь дом, от книг в библиотеке до зубных щёток в ванной. Однако никаких записей или фотографий в доме найдено не было, а жёсткие диски обоих компьютеров оказались пусты. Полиция и ФБР опросили слуг, соседей, сотрудников Аргентинской национальной библиотеки (где доктор Лектер, как выяснилось, работал последние несколько месяцев), однако это тоже не дало почти никаких полезных сведений.

Долгое время ФБР удавалось скрывать тот факт, что в «Доме Монстра», как окрестила особняк пресса, были обнаружены отпечатки их бывшей сотрудницы Кларисы Старлинг, до этого считавшейся пропавшей без вести. Однако спустя пару недель после происшествия информация всё же стала известна, и тогда СМИ начали упражняться в сочинении новых сенсационных заголовков, рассуждая, была Старлинг сообщницей Лектера, или всё-таки жертвой.


Не оставляли в покое и семью Фабьен. Газетчики дежурили возле их дома, а телефон пришлось отключить, чтобы не названивали. Девушка взяла академический отпуск в университете – переждать, пока утихнет шум; к тому же, учиться сейчас не было ни малейших сил. Она чувствовала огромное желание поговорить с мистером Грэмом. Последний раз это было в день, когда Фабьен очнулась – он позвонил ей в больницу. Тогда же они сверили истории, которые от них услышит полиция: ни слова о болезни Джоша и его охоте на доктора Лектера. К слову сказать, мистер Грэм и сам знал далеко не всю правду. Ведь Фабьен не рассказала ему, что поездка с Джошем изначально имела цель вовсе не посещение фестиваля в Сан Тельмо. Также она, разумеется, не упоминала про своё общение с доктором и Старлинг. И про то, как на самом деле оказалась в их доме. Теперь, читая в новостных сообщениях, что там проводятся обыски, снимаются отпечатки и опрашиваются свидетели, Фабьен чувствовала некоторую вину. Ведь это после её звонка вертолёт с Уиллом Грэмом приземлился на крыше посольства. Из-за Фабьен дом доктора Лектера и Кларисы Старлинг превратился в разорённое гнездо, но как иначе было спасти всех?

Поговорив с Чэдом, Фабьен узнала последние новости. Джош сейчас находится на лечении в психиатрической больнице в Нью-Йорке. Он был помещён туда под наблюдение и по рекомендации доктора Алана Блума, старинного знакомого мистера Грэма. Чэд также рассказал, что сам Уилл вместе с Молли временно перебрались в «Большое яблоко» и снимают там квартиру.


- Мам, я хочу съездить в Нью-Йорк, повидаться с Джошем и его родителями.
- Одна? – уточнила миссис Розенкранц.
- Ну конечно. Мы ведь туда сто раз ездили, город я знаю. Поживу в квартире Франца, он ведь не сдаёт её сейчас?
- Фабьен, ты не поедешь в другой город одна, – твёрдо заявила Рашель. – Не после того, что случилось. И к тому же, помни: по закону ты несовершеннолетняя. Я и так тебе слишком много позволяла – и вот, чем это закончилось.

Фабьен почувствовала, что раздражение, зревшее внутри несколько недель, начинает просачиваться наружу.
- Мама, это уже просто глупость.
- Эта «глупость» – ради твоей безопасности.
- Господи, мама! Да не будет он бегать за мной по всей стране с ножом. Ты-то хоть должна это понимать...
- Закрой сейчас же рот!.. – шикнула Рашель, оглядываясь по сторонам. Но они были одни в комнате дочери, и ни малейшего звука не доносилось из коридора.
- Прекрасно, – сказала Фабьен, – дверь я тоже закрою!..

Быстрым шагом, со злыми глазами, она вышла прочь. Ей хотелось уйти куда-то далеко-далеко, чтобы остаться наедине с собой и своими мыслями. Отправившись на балтиморскую пристань, она бродила там мимо яхт и лодок, вспоминая.

Вспоминала Флориду: те дни с Джошем и его родителями. Вспоминала игры в карты, смех на крыльце; ломтики яблок и апельсинов, жареные в карамельном сиропе; катание на лодке.

Вспоминала Буэнос-Айрес: вид на океан из окна гостиницы, перед которым было передумано столько мыслей, сделано столько личных открытий. Вспоминала доктора Лектера – где они там сейчас с Кларисой? Наверное, далеко. Вспоминала все разговоры с ним, которых было гораздо меньше, чем ей хотелось. Вспоминала, как он убрал прядь волос с её лица, и что при этом говорил ей...

Если мистер Грэм встретит доктора Лектера, он его убьёт. Если Джош, Уилл или ещё кто-то перейдут дорогу доктору Лектеру, он их убьёт. Третьего не дано и не будет.


Когда Фабьен вернулась, был уже поздний вечер. Она думала, что дома никого нет, но ошиблась.
- Привет, – нерешительно произнесла Рашель, встречая дочь в прихожей. Она никогда не умела быть строгой матерью, и даже не пыталась играть эту роль.
- Привет, – откликнулась Фабьен с отсутствующим видом. Это была не маска; она действительно чувствовала, что немного не в себе.
- На кухне тебе остался ужин.
- Ага... Спасибо, – Фабьен сняла плащ и ботинки.
- Знаешь... – Рашель немного помолчала. – Ты можешь поехать в Нью-Йорк. В конце концов, там будет мистер Грэм.

***

Паром, следовавший из столицы Уругвая Монтевидео к пристани Буэнос-Айреса, был набит людьми даже в вечернее время. Доктор Лектер спустился по трапу, придерживая шляпу рукой, и вдохнул знакомый воздух аргентинской столицы. Он не боялся быть узнанным: фоторобот, которым теперь пользуется местная полиция, уже не имел почти ничего общего с его новой внешностью. Три недели пролетели быстро, ажиотаж прессы стих, и падкая на сенсации публика переместила свой интерес к другим темам. Специальные агенты ФБР и Интерпола, покопавшись где было возможно и не найдя следов, тоже уехали обратно. Аргентинская полиция официально продолжала разыскивать Ганнибала Лектера, но в действительности они прекрасно понимали, что в этом нет особого смысла, и доктор давно уже далеко. Ещё одной причиной затухания расследования было отсутствие «свежей крови». Когда никто не убит, то нет и родственников, теребящих полицию и чиновников. Всё было так, как и рассчитывал доктор Лектер.

Когда он подошёл к особняку возле французского посольства, уже начинало смеркаться. Покидая свой бывший дом, он забрал с собой воспоминания. Теперь же доктор Лектер собирался вернуть их обратно. Спрятать среди вещей, которые скоро будут распроданы с аукционов, похоронить между стенами, которые теперь станут жилищем для кого-то другого. Это просто. Однажды он уже так сделал, когда был совсем молодым.

Закрыв глаза, доктор Лектер и сейчас мог видеть, как обожженный прутик летит с моста в воды Сены. И всё. Вместе с ним скрылось всё. Воспоминания о чувствах, которые он испытывал к той, что оставила ему прутик из Хиросимы на прощание – эти воспоминания его больше не тревожили с тех пор. Он смог это сделать тогда. Сможет и теперь.

«Что осталось в тебе, чтобы любить?..» Слова возникли в голове вместе с шумом ветра в верхушках кипарисов. Он не сразу поверил в сказанное ею – а когда поверил, успокоился. Ничего не осталось. Хорошо. Мысли о любви или способности любить с тех пор не посещали Ганнибала Лектера. Пока однажды смешная девчонка с временным удостоверением ФБР не подошла к его камере в Балтиморе. А теперь он хотел одного – забыть. Все моменты, связанные с нею. Потому что это было невыносимо – продолжать помнить её, зная, что она уже никогда не вернётся. «Может, я больше не люблю тебя...»


Доктор Лектер не спеша приблизился к воротам. Он решил зайти в сад с чёрного хода, где была небольшая калитка. Похоже, никто и не собирался менять код замка; доктор Лектер бесшумно проскользнул внутрь, укрывшись в тени деревьев собственного бывшего сада. Снова знакомые запахи. В бассейне нет воды, на дне – листва. Он вспомнил, как Клариса любила плавать здесь, и поскорее свернул на дорожку, ведущую к дому. Так-так, внизу горит свет. Доктор Лектер достал из сумки бинокль и направил его на окна первого этажа. Два охранника в форме местной полиции, стоят почти у самого окна и разговаривают. Один из них явно собирается уходить – видимо, закончилась его смена. Они что там, дежурят по одному? Тем хуже для них.

Доктор Лектер дождался, пока сменившийся полицейский ушёл, затем стал быстро и тихо продвигаться к дому. Оставшийся охранник сидел за столом в кухне, что-то пил из большой кружки и разговаривал по мобильнику на испанском:
- Да, только что заступил. Всю ночь теперь сидеть. Какой там «тихо», наоборот. Журналюги лезут только так, ещё всякие охотники за «сувенирами». Ага, точно. Фигово быть знаменитостью, я этому доктору даже сочувствую. Да иди ты!.. – полицейский засмеялся. – Ну ладно, ещё созвонимся.

Мужчина положил мобильник в карман, допил остатки из своей кружки, взял стоявшую на столе рацию, поднялся со стула, развернулся – и уткнулся лицом в пропитанный хлороформом платок, который держал в руке доктор Лектер. После пятисекундной борьбы полицейский обмяк и потерял сознание. Доктор Лектер опустил его на пол, а затем крепко связал, не забыв заклеить рот пластырем. Теперь можно было идти дальше.

Доктор Лектер прошёл через кухню, мельком окинул взглядом приоткрытые шкафчики и опустошённые полки. На кухонном столе было что-то просыпано – он не стал вглядываться и отправился дальше, в столовую. В памяти возник образ Кларисы, залпом осушающей бокал с отравленным вином. Её глаза. Голос. «Как ты мог... предать?..» Он оставил это воспоминание здесь, как и память обо всех совместных трапезах за этим столом. Проходя одну за другой комнаты бывшего дома, доктор Лектер прогонял от себя ощущение, что вот-вот услышит её голос, её смех... Увидит саму Кларису, появившуюся на пороге гостиной. Или почувствует, как она на цыпочках подкралась и закрыла ему глаза своими ладонями.

Пять лет – были места, где он прожил гораздо дольше, например, дом в Балтиморе. Там он провёл почти двадцать лет своей жизни, но те стены не хранили и половины воспоминаний, что остались в этих. Глядя на раскиданные вещи, снятые со стен картины, сдвинутую со своих мест мебель, сломанные цветы и прочие следы неоднократного обыска, доктор Лектер понимал, что прошедшие здесь пять лет были самыми счастливыми в его жизни. Больше они не вернутся.

Стоя в их бывшей спальне, напротив кровати без матраса, он услышал голоса. Доносятся с первого этажа.
- Слушай, я и не знал, что этот дом такой большой!
- Тише ты... Тут наверняка охрана, услышат.
- Давно б услышали, если б кто был.
- Ладно. Может, они там уснули. Так, давай снимай всё, каждую деталь, и общий вид не забудь. Я пока займусь вещичками. Встретимся у лестницы.

Доктор Лектер прислушивался, приоткрыв дверь спальни. Значит, папарацци-мародёры. Интересно, как скоро они найдут в кухне связанного полицейского и что предпримут по этому поводу. Но судя по их разговорам, до кухни они не дошли, спеша подняться на второй этаж.
- Как думаешь, у него тут был садо-мазо подвальчик? Ну, знаешь, такой с плётками, цепями и всем прочим.
- Не, говорят, он тут с бабой жил...
- С бабой? Ну не хрена себе!.. Она, видать, та ещё... извращенка.
- Ха-ха! Ну, я бы в таком домище пожил... даже без бабы...

Судя по звуку голосов, они приближались к спальне. Доктор Лектер уже был внутри, «гарпия» наготове. Первым вошёл фотограф. Доктор, стоя у него за спиной, негромко кашлянул. Тот резко обернулся на звук. Ганнибал сделал одно-единственное движение рукой.
Фотограф роняет камеру на пол, хватается за рану на шее, из которой фонтаном хлещет ярко-красная кровь. Шатается, вытаращенными от шока глазами смотрит на доктора Лектера, который равнодушно взирает на него, стоя прямо и неподвижно. Мужчина хрипит и падает; на звук прибегает другой – тот, который назвал Кларису извращенкой. Ему доктор Лектер наносит две раны на животе: одну вдоль, другую поперёк; получается почти крест. Доктор Лектер доволен эффектом, лёгкая улыбка появляется у него на губах.
- Теперь вы с напарником сами станете экспонатами. Надеюсь, вы довольны. Buenas Noches.

***

Добравшись на такси от аэропорта до нью-йоркской квартиры отчима, Фабьен первым делом отзвонилась Рашель, чтобы заверить мать в своей полной безопасности. Потом какое-то время она сидела в нерешительности с телефоном в руке. Переведя взгляд от светло-коричневых половиц к кнопкам мобильника, набрала номер Уилла Грэма. Тот ответил почти сразу, а когда услышал, что Фабьен в городе, просто назвал адрес и добавил: - Сможешь зайти сегодня вечером?
- Да, конечно! – ответила она.

Фабьен боялась, что родители Джоша теперь будут воспринимать её иначе – после всего, что случилось. Мы часто склонны избегать людей, чей вид напоминает нам о неприятных событиях или наших ошибках. Но всё оказалось не так.

Молли обняла её на пороге, так же тепло и по-родственному, как раньше. Мистер Грэм стоял чуть поодаль, и они с Фабьен обменялись улыбками в знак приветствия – чуть смущёнными, чуть грустными. Вечер прошёл тихо. Они втроём пили чай у окна, Молли спокойным голосом рассказывала про Джоша, Уилл время от времени добавлял что-то. Они говорили, что Джош теперь чувствует себя гораздо лучше, и доктор Блум даёт оптимистичный прогноз; немаловажным фактором, по мнению доктора, является то, что Джош проходит курс лечения добровольно. А ещё он часто спрашивает про Фабьен.
- Я бы хотела увидеться с Джошем, – сказала она на это.
- Правда? – спросила Молли, явно обрадованная. – Это было бы просто здорово, я завтра позвоню доктору Блуму и спрошу... Уверена, он согласится. Спасибо, Фабьен, – добавила женщина со слезами в голосе.
Фабьен обняла её.
- Не плачь, Молли. Я правда хочу его увидеть. И, надеюсь, ещё не раз.

- Он сейчас совсем не такой... – добавил Уилл, задумчиво глядя на них, – не такой, как тогда.
Фабьен кивнула, на секунду вновь увидев перед глазами перекошенное яростью лицо Джоша-Джека, размахивающего «гарпией» доктора Лектера.


Когда пришло время собираться домой, Фабьен сказала, что поедет на автобусе. Мистер Грэм вызвался её проводить. Они спустились на улицу, пару минут шли молча, а потом Уилл подал голос:
- Ты ведь будешь его навещать?
Фабьен не переспросила, кого.
- Я для этого и приехала, мистер Грэм, – ответила она.
- Хорошо... – Уилл помолчал немного. – Потому что ты для него много значишь.
- Он для меня тоже.
- Это очень важно... – мистер Грэм вдохнул поглубже и продолжил, – важно, когда есть на кого опереться, ради кого вообще всё это... В моей жизни было время, когда я потерялся и бродил в темноте. Молли сумела спасти меня. Помогла вернуться к самому себе.

Фабьен не смотрела на мистера Грэма, догадавшись, что ему так легче говорить. Потрясённая его внезапным откровением, она слушала, не задавая вопросов.

- Поэтому я хочу сказать тебе... – продолжал Уилл, – реши сейчас, остаться до конца или уйти. А если решишь остаться, не делай этого из жалости, хорошо?
- Мистер Грэм...
- Это важно, Фабьен. Уходить нужно сразу, а не ждать «момента».
- Я не собираюсь уходить.
- Ладно...

Они помолчали. Шаги гулко отдавались в тишине практически безлюдной вечерней улицы. И Фабьен наконец задала вопрос, который не решалась задать при Молли.

- А что говорит доктор Блум? О том, когда это началось с Джошем?

Уилл вздохнул. Они шли рядом, и Фабьен отчётливо видела старые шрамы на левой половине лица мужчины.

- Точно Блум не знает. Но считает, мы ничего не замечали прежде по той причине, что две личности поначалу были перемешаны между собой. Для Джоша это было, как смена настроения. Блум предположил, что другое «я» возникло из скрытой злости и агрессии. Джош никогда ни на что и ни на кого не злился...

По лицу мистера Грэма Фабьен видела, что он с трудом понимает произошедшее с сыном, и это непонимание вселяет в него ужас.

- Что странно, – криво усмехнувшись, снова заговорил Уилл, – так это имя, которое он выбрал. Джеком звали моего бывшего босса в ФБР.
- Может, просто совпадение, – сказала Фабьен. Но оба они знали, что это не так.
- Доктор Лектер, должно быть, здорово повеселился, – негромко проговорил мистер Грэм. Они подошли к пустующей автобусной остановке и уселись на лавочку.
- Не думаю, что ему было так уж весело, – ответила Фабьен, видя мысленным взором лежащую на полу Кларису. Тут же спохватившись, девушка добавила: – Я имею в виду, его ведь чуть не убили, да и бежать пришлось срочно, всё бросать...
- И то, и другое для него не в первый раз, – ответил мистер Грэм. – Он воспринимает это как своего рода игру. Сомневаюсь, что смерть и опасность хоть как-то пугают его.
- Но ведь теперь он скрывается не один...
- Ты про Старлинг? – уточнил мистер Грэм. – Здесь я не могу ничего утверждать, потому что не знаю, какие у них отношения. То, что мне известно о Лектере, не очень укладывается в образ романтического героя.
- А Вы её встречали... – осторожно спросила Фабьен, – когда работали в ФБР?
- Нет. Никогда. Она закончила Академию гораздо позже, чем я... ушёл из Бюро. Но у нас был общий босс, Джек Крофорд. Я думаю, он возлагал на Старлинг большие надежды. Считал, что у неё есть все качества хорошего агента.
- Может, так и было.
- Может быть, – не стал отрицать Уилл. – Но я рад, что Крофорд не дожил до этого дня и не узнал, что Старлинг сбежала с Лектером. Это уже как-то чересчур, несмотря ни на что.
Они снова замолчали. Уилл задумчиво глядел вдаль, Фабьен собиралась с духом, чтобы задать крайне важный для неё вопрос.
- Мистер Грэм... а Вы... теперь хотите убить доктора Лектера?

Мужчина тяжело вздохнул. На его уже немолодом лице сейчас были видны все отметины, все морщины и шрамы. Секунды молчания показались Фабьен вечностью.
- Я только надеюсь, – наконец сказал мистер Грэм, – что мне больше не грозит встреча с ним. Никогда в жизни. Хочется, чтобы всё это уже исчезло, оставило в покое мою семью.
Что-то в его лице побудило Фабьен сказать:
- Я часто в последнее время ловлю себя на том, что думаю... о докторе Лектере.
- Я тоже, – ответил мистер Грэм, – в последнее время...

И Фабьен поняла, что на самом деле эти мысли не уходили из его головы все прошедшие годы. Если доктор Лектер вторгся в твою жизнь, он останется там навсегда. Фабьен знала это уже на нескольких примерах. Включая свой собственный.

- Кстати, – снова заговорил мистер Грэм, – есть одна вещь, о которой я хочу тебя предупредить. Фабьен, не романтизируй образ Старлинг.
- С чего Вы взяли, что я...
- Просто не надо.
- Я о ней даже и не думаю.
- А я чуть лучше разбираюсь в стрельбе. И в траектории полёта пули. Могу тебе точно, без баллистической экспертизы, сказать правду: стреляла она не в Джоша, а в тебя.
Фабьен молчала, и мистер Грэм продолжил:
- Ход безупречный, не считая того, что она действительно могла тебя убить. Сместись пуля хоть на чуть-чуть, и мы могли не довезти тебя до больницы. Фабьен, ты понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать?

Она молчала. Вдали показались огоньки приближающегося автобуса.
- Не обижайся на меня. Я хотел просто предупредить. Чтобы ты видела вещи, как они есть на самом деле. И была осторожна.

Фабьен повернулась к нему лицом. Сказала искренне:
- Спасибо Вам, мистер Грэм.
Поднимаясь на ноги, она добавила:
- До встречи. Позвоните мне, когда доктор Блум даст «добро» для меня на посещение Джоша.


«Я – маленькая щепка в бурлящем потоке меж двух берегов... Кидает то к одному, то к другому... И нигде нет мне места...

Если так нужно, я научусь обманывать. Стану хитрой, изворотливой, буду скрывать свои мысли и желания. Если так нужно, чтобы не потерять оба берега, я научусь балансировать между ними.

Может, так и становятся взрослыми – начинают лгать тем, кого любят».


***

Ночной ветер дул с залива, с силой ударяясь в стёкла. Ей не спалось; она сидела с ногами на кровати, не зажигая света, и слушала, как снаружи неистовствует ветер. Этот звук напоминал ей о долгих ночах в северном Техасе и старом домишке, в тонких стенах которого прошла половина её детства. Там тоже всё время дул ветер... дул и дул, почти не утихая, задувая в каждую щель. Закрыв глаза и положив руки на живот, она думала о сегодняшнем разговоре с врачом в Центральной больнице, куда пришла с фальшивыми документами – паспортом и медицинской страховкой.

Думала о том, что он ей сказал («...в Вашем случае причиной могли быть чрезмерные физические и психические нагрузки, либо имевшее место отравление токсичными веществами...»), вспоминала: да, тогда это и было. Восемь лет назад, во время очередной облавы на наркоторговцев; перестрелка на заброшенном складе; им не сказали, что в цистернах какие-то отходы, иначе они не стали бы там стрелять и постарались выманить преступников наружу. Операция закончилась успешно, если не считать того факта, что несколько оперативников попали с больницу, отравившись ядовитыми парами какой-то дряни. Среди них, оказавшись единственной женщиной, была и специальный агент Старлинг. Руководство затем утверждало, что они не знали о токсичных отходах в месте проведения операции; каждому пострадавшему агенту была выплачена компенсация, и дело замяли. Клариса тогда подумала, что здесь никто не виноват, и нет смысла подавать в суд. Но какое-то время она злилась внутри себя. Огромное чувство несправедливости захлестнуло её в тот момент, когда после обследования выяснилось, что отравление организма токсинами в её случае вызвало бесплодие. То была далеко не первая жертва на алтарь ФБР, но именно она в своё время вызвала слёзы гнева из глаз Старлинг. Не то чтобы она когда-то планировала родить ребёнка, но это отсутствие всякого выбора выбило её из колеи. Со временем – спустя, может быть, год – она смирилась и даже стала воспринимать случившееся как данность. Так же, как сиротское детство, отсутствие личной жизни и трудоголизм. Всё это, сложенное вместе, как будто составляло единую картинку под названием «Клариса Старлинг».

Она не смогла сказать об этом Арделии в своё время; слишком боялась явной или скрытой жалости. В итоге о бесплодии Кларисы знали только она сама и доктор Лектер, которому было известно о ней всё. Хотя, теперь нужно говорить – бывшем бесплодии, потому что сегодня в Центральной больнице Клариса узнала, что у неё седьмая неделя беременности.

Значит, как она и предчувствовала, сон с Мишей был вовсе не сон. «Угадай, что я про тебя знаю?..» Странное состояние овладело ею теперь, когда спустя восемь лет к ней вернулся утраченный выбор.

- Мы сделаем ещё пару анализов, но в целом, я считаю, беременность должна протекать нормально. Вы сейчас чувствуете какое-то недомогание?
- Нет. Сейчас нет. Раньше меня немного тошнило, но такое объяснение в голову не приходило.
- Извините за нескромный вопрос, мисс Шепард, а вы планируете рассказать отцу ребёнка о своей беременности?
- Думаю, его это вряд ли заинтересует. Мы уже не вместе.
- В таком случае, скажу, что на раннем сроке, как у Вас, ещё возможно прерывание беременности. Но лично я не рекомендовал бы этого делать, так как мы не знаем, что стало причиной...
- Спасибо, доктор, но я собираюсь родить этого ребёнка. Так что всё в порядке.

Ветер шумел за окном. Старлинг по-прежнему сидела на кровати, положив руки на свой живот, где благодаря – а, может, вопреки – чему-то теперь развивалась новая жизнь. Ребёнок. Нет, не просто абстрактный «ребёнок», а девочка. Старлинг точно знала. Девочка, которую будут звать Миша. «Угадай, что я про тебя знаю?.. Нет, не угадала...»

Тихо-тихо, под шум ветра с залива, сидя на кровати в темноте, она разговаривала с ней:
- Держись, Миша... Как держалась тогда, не давая мне умереть... Мы с тобой справимся... Пройдём через самое трудное, только не оставляй меня... Вместе мы всё сможем... всё...

***

Доктор Лектер в гостиной своего нового дома на берегу океана. Он снял его на полгода, потом планирует перебраться куда-то ещё. А может быть, продлить договор аренды ещё на некоторое время. Ему нравится эта новая свобода менять планы, как заблагорассудится.

Доктору Лектеру не хватает некоторых вещей из прежнего дома в Буэнос-Айресе, в особенности – клавесина. В новом жилище стоит прекрасный чёрный рояль – старый, но с отличным звучанием, не требующим настройки. Звук клавесина доктору, конечно, нравится больше, но и рояль тоже неплох. Закончив играть, он планирует написать кузену в Париж.

Бокал красного вина стоит на гладкой полированной крышке рояля, доктор Лектер, закрыв глаза, играет «Вариации Гольдберга» и видит мысленным взором другую гостиную и другой дом. Тот, где всё раскидано, сдвинуто со своих мест и разрушено. Таким этот дом теперь и будет во Дворце памяти доктора Лектера. Там, в разбитом бывшем доме, останутся все прежние чувства. А теперь его сердце утонуло в тишине, которой он рад.

@темы: фанфик "Дневники бабочек"

---

[Зажигающая свечи]

+4

@темы: love, picture

---

[Fabiana Walles]

Десять, девять, ...
Оригинальное название - Ten, nine, ...
Автор – MajorBachman
Сайт - www.fanfiction.net/u/2120519/MajorBachman
Жанр – триллер
Время – после книги "Ганнибал"
Саммари – компания туристов терпит крушение на частном острове. Их встречает дружелюбный и радушный хозяин, предлагает кров и пищу. Но кто он, этот услужливый-элегантный-прекрасный повар? =) И сколько из десяти останутся живы, пока "гостят" на его острове?
Размер – средний
Количество глав - 10
Предупреждение - присутствует грубая лексика и насилие
*но я знаю, что вас это не остановит, друзья *

Глава 1

читать

Полуденное солнце бросало на землю свои золотые лучи, небо было практически безоблачным, не считая двух крошечных тучек. Иначе говоря, небо над Багамскими островами было ярко-голубым и безмятежным. Ветерок создавал лёгкую рябь на воде.

Погода сегодня стояла такая же, как вчера, и в точности такая же, как позавчера. В эту пятницу температура за утро поднялась с чудесных семидесяти градусов (примерно + 21 градус по Цельсию — прим.пер.) до невыносимо жарких девяноста (по Цельсию +32). Удивительно прекрасная весна продолжалась.

Десять человек на борту яхты «Кристи» уже успели весьма хорошо изучить несколько способов борьбы с жарой.

Капитан судна Фрэд Нэрракот сидел, лениво развалясь у руля. Ничего не надо было делать, так как мотор всё равно выключен. Росту в мужчине было шесть футов (метр восемьдесят два), волосы рыжие. Он сидел, откинувшись на стуле, надвинув шляпу на лицо, глаза закрыты. Периодически с его стороны раздавался негромкий храп.

Эмили Брент, Тони Марстон и Уильям Блор загорали, лёжа на палубе и ничего особенного не делая. Эмили читала книгу, Тони с Уильямом разговаривали. Иногда и мужчины, и женщина бросали взгляды на тех, кто плавал возле яхты, однако не принимали приглашений к ним присоединиться. Эмили просто не обращала внимания, когда из воды её кто-нибудь звал; уткнувшись носом в книгу, она делала вид, что ничего не слышит. «Обломитесь!» - заявил Тони, обращаясь к компании плавающих. Уильям рассмеялся.

- А-а, кому они нужны! - произнёс Томас своим, как всегда, громким голосом. - Они и плавать-то не умеют! - добавил он и, развернувшись, поплыл дальше на спине.

Его сестра Этель, плавающая неподалёку, посмотрела на Томаса и фыркнула.

- Да ты просто кит какой-то! - воскликнула она.
- Да-а, может быть — но только я ни разу не видел кита с таким же большим членом, как у меня! - парировал Роджерс.
- Вот уж не знала, что ты китовыми членами интересуешься!

Слова Этель вызвали общий смех.

- А может, его папа был китом? - громко спросил Филип, проплывая мимо. Томас развернулся к нему и попытался схватить, но тот оказался достаточно шустрым, чтобы ускользнуть.
- Ты у меня ещё получишь! - крикнул ему вдогонку Томас.
- Ага! Щас прям!

Вера, новенькая в их компании, прыгнула с борта и глубоко нырнула. А когда вынырнула, Томас плеснул в неё водой. Она давно заметила его повышенный интерес к женскому полу и в частности — к ней самой, так что была даже рада, что надела сегодня закрытый зелёный купальник, а не бикини; Томас был определённо не в её вкусе. Начиная с того, что был чересчур молод, и заканчивая мощным телосложением, которое она привлекательным не находила.

- Клэйторн! - прокричал последний из пловцов, Джон МакАртур.
- Чего?
- Эдварда видел?
- Нет. А он случайно не в каюте, с бутылкой в обнимку?
- Наверняка, этот засранец почти всегда пьяный. Прикончил на днях мою бутылку настоящего шотландского виски, и я до сих пор прибить его готов за это.
- Типичный Армстронг! Я бы даже пари заключил, будь сейчас при мне деньги.

МакАртур засмеялся и добавил:
- Тогда он, должно быть, решил держаться подальше от меня...

Вера, усмехнувшись в ответ на его слова, развернулась и уплыла прочь.

Глава 2

читать

Томас схватил Филипа за ногу и утянул его под воду. Помогая руками и заодно придавливая своим весом, он старался удержать приятеля на глубине как можно дольше. И громко засмеялся, когда ему удалось снова окунуть едва вынырнувшего Филипа.

- Оставь его, Томас! Задолбал уже на хрен! - сказал Джон и залепил здоровяку оплеуху.
- Да пошёл ты, - откликнулся Томас. Однако выпустил Филипа и отплыл подальше.

Джон помог Филипу удержаться на воде и отдышаться.

- Этот мудак весь день к тебе лезет! Не знаю, как ты терпишь, лично я бы уже давно ему яйца открутил.
- Я думаю... - начал Филип, - думаю, он злится на что-то. Или ему просто скучно. Не знаю.
- Ладно, если попробует ко мне сунуться, я ему устрою!

Филип кивнул в знак согласия.

- Мне надоело, - объявил он затем и собрался плыть обратно к лодке.
- Я с тобой, - сказала Этель и поплыла следом. Подплыв ближе, она дотронулась до его спины, а когда Филип обернулся, подмигнула ему.

Голубоглазый Тони, увидев приближающихся Филипа с Этель, приподнялся на локтях и произнёс:
- Похоже, двое возвращаются.

Эмили не отреагировала; Уильям открыл глаза и повернул голову:
- Думаю, им уже надоело плавать, - заявил он.
- Умный ты какой, блин! - отреагировал Тони, однако ему сейчас было слишком лениво тянуться, чтобы треснуть по башке тормознутому Уильяму.

Эмили поднялась на ноги и ушла в каюту. Тони смотрел ей вслед, восхищаясь её красивыми ногами и тем, что было скрыто под бикини. Он вздохнул.

- Однажды, когда вернёмся домой, она окажется у меня в постели, и без одежды, - мечтательно произнёс он.

Эмили, идущая по палубе, а также забирающиеся на борт Этель и Филип слегка раскачали лодку и тем самым разбудили спящего у руля Фреда. Он открыл глаза, но шляпу с лица не убрал. Вдохнув поглубже, вытянул длинные ноги, после чего снял, наконец, шляпу с лица и нахлобучил на голову. Потом взглянул на свои наручные часы понял, что проспал целый час.
- Самое время перекусить, - сказал он сам себе и поднялся на ноги.

Из каюты раздался крик. Фред бросился к двери, распахнул её и заскочил внутрь. Его ноги коснулись пола, покрытого слоем воды. Впереди, в шаге от него, стояла Эмили.

- Лодка набирает воду! - закричала она, указывая в сторону носовой части.

Фред увидел, как волны врываются внутрь. И почувствовал, что в крови у него тоже начинает клокотать адреналин.

- Уходи отсюда! - быстро сказал он и вытолкнул Эмили из кабины. Огляделся вокруг и тут заметил на койке чьи-то ноги. Шагнув ближе, он понял, что это Эдвард. Ещё два шага — Фред оказался возле койки и принялся трясти безвольно лежащее на ней тело.

- Вставай! У нас течь в лодке!

Эдвард промычал что-то нечленораздельное, однако не пошевелился. Фред встряхнул его сильнее и даже слегка треснул по голове, в надежде, что хоть это разбудит пьяного.

- Э...что...? Ну, заделай! - по голосу было слышно, что Эдвард всё ещё пьян.

Фред силой поднял его и придал телу Эдварда сидячее положение.

- Уходи из каюты! - повторил он.
- Что? - переспросил Эдвард, и в тот же момент к нему пришло осознание ситуации. - О, точно! - произнёс он, встал с койки и направился к выходу, балансируя при ходьбе и помогая себе руками.

Фред тем временем направился в сторону носовой части лодки, чтобы посмотреть, что именно там происходит. Он снова увидел, как вода хлещет внутрь. Это точно была протечка, и далеко не маленькая.

- Чёрт возьми! - вырвалось у него. Огляделся вокруг — на носу яхты никого не было. Значит, все остальные пасcажиры сейчас или на палубе, или в воде. Попытавшись отыскать место протечки, он ничего не нашёл, и единственное, что мог сказать: вода прибывает из-под левого борта.

Он лихорадочно соображал, что делать. Лодка быстро набирает воду, и её становится слишком много, чтобы вычерпывать. Все уже снаружи.

Фред повернулся, чувствуя, что судно уже даёт крен, наклоняется. Он вышел на палубу и прокричал:
- В лодке течь! Прыгайте в море!

Однако вся остальная компания поначалу не поверила его словам. Они просто стояли и смотрели на капитана, не шевелясь, ошеломлённые услышанным.

-Ну же! - снова крикнул Фред. - Это не шутка! Лодка тонет, того и гляди уйдёт под воду!

И он слегка подтолкнул Эмили и Филипа, стоявших ближе всех к нему.

- Уходим отсюда! - повторил он снова и теперь уже с силой столкнул их обоих в воду. Повернувшись к остальным, махнул рукой в сторону океана, показывая, что они тоже должны прыгнуть.

Эдвард прыгал последним. Фред ещё раз оглянулся, проверяя, все ли покинули лодку. К счастью, так и было. Вспомнив, что на яхте есть спасательный круг, Фред схватил его и бросил Эдварду — тот в нём нуждался, так как ещё не вполне протрезвел. Затем капитан «Кристи» последовал за всеми и тоже прыгнул в воду.

- Плывите! - крикнул он остальным. - Там какой-то остров!

Плывя, все они то и дело оглядывались назад. Вскоре — это было дело нескольких минут — нос лодки оказался под водой, а корма наверху.

- Чёрт! - снова выругался Фред.

Он наблюдал, как его яхта ушла под воду. Обернувшись, увидел растерянные и усталые лица бывших пассажиров.

- Ну же, плывите! - крикнул он, желая подбодрить остальных. - Кто последний доберётся до того острова, потом купит мне бутылку скотча!

@темы: фанфик "Десять, девять, ..."

---

Картиночки ^__^

[Зажигающая свечи]

Hannibal & Clarice - 3

Clarice - 3

@темы: picture

---

Авы

[Fabiana Walles]

ещё 12

@темы: icons

---

Тестик "Кто Вы из Молчания ягнят"

[Fabiana Walles]

Your Result: You are Hannibal Lecter, serial killer and cannibal. Your intellegence is beyond what anyone can fathom. You will eventually break out of your bindings and return to what you love.

Этот, скорее, шуточный. Точнее сказать - более шуточный, чем тот, который я размещала чуть раньше.
В этом не так много персонажей, и по вариантам ответов сразу ясно, где кто: Клариса, Ганнибал, Крофорд, Чилтон, Буффало Билл. Однако сами варианты забавные, можно похихикать.
Ссылка: quizilla.teennick.com/quizzes/713959/noaction

@темы: test

---

(((Дневники бабочек)))

[Fabiana Walles]

Глава 10. Место в первом ряду

читать

«Интересно, как бы я поступила, если бы с самого начала знала то, что знаю сейчас? Что бы я делала? В какую сторону шагнула?

Может, здесь лежит не один ответ. Этот мир настолько двойственен, что порой создаётся ощущение, будто его нарисовала я».


Устав бить доктора Лектера, младший Грэм уронил руку со сжатым кулаком и медленно опустился на пол, переводя дух.

Доктор сплюнул кровь и поднял голову. Подбитый левый глаз и несколько потерянных зубов не помешали ему улыбнуться.

- Прекрасно, мистер Грэм. Ваш отец не справился бы лучше. Жаль, что дорогой Уилл не успеет приехать и занять место в первом ряду.
- Что...?
- Ах, ну да. Вы же не знали. Фабьен не так давно позвонила мистеру Грэму-старшему и вызвала его на помощь. Однако Вы так разошлись, что теперь вряд ли согласитесь подождать и не убивать меня до приезда своего родителя. Уже входите во вкус, Джош... о, простите, Джек? Ваш личный счёт растёт. Сначала Клариса. Потом, наверное, Фабьен. Теперь можно убить и меня.
- Не так быстро, доктор, – усмехнулся молодой мужчина. – Я не доставлю Вам этой радости. Сначала Вы сполна оцените вкус жизни, в которой Ваша бесценная Клариса мертва. Подумайте о ней, лежащей там, на полу в столовой. В доме, где вы вместе прожили столько счастливых лет. Разделавшись с Вами, я позабочусь, чтобы её труп никто не нашёл, и тогда останки Вашей драгоценной Кларисы сгниют где-нибудь в болоте. Как Вам это понравится?

Доктор Лектер хранил молчание.

- Подумать только, – продолжал Грэм-младший, поднявшись на ноги, – Клариса выпила яд, изначально предназначенный для Вас. Однако не будем винить жену за попытку убить неверного мужа: бедняжка совсем запуталась, думая, что Вы её больше не любите, а предпочитаете малышку Фабьен. Возможно, она также опасалась за собственную жизнь. Ну, признаюсь, я немного подтолкнул её к этому, – засмеялся он.
- Чего Вы хотите, Джек? – спросил доктор Лектер.
- Вашей боли. И не только физической, – ответил тот, жадно вглядываясь в лицо доктора.
- Тогда радуйтесь. Вы убили всё, что я любил в жизни. И да, мне больно. Очень больно... Что теперь? Желаете использовать нож? Можете сделать это «гарпией», которую отобрали у меня. Будет очень символично.
- Я сам решу, что мне делать!
- О, не сердитесь, мой мальчик, я лишь пытаюсь Вам помочь.
- Не надо меня так называть!
- Почему же? Вы и есть мой мальчик, ведь именно благодаря мне Вы стали убийцей. А теперь, уничтожив меня, Вы надеетесь обрести силу и власть над собой. Годами лелея в себе ненависть, взращивая ростки зла, Вы думали вовсе не о своём отце и не о семье. Вы думали только о том, как стать особенным. Как стать лучше меня. И стали. Поэтому отбросьте глупые оправдания, а также воспоминания о Вашем, омрачённом мною, детстве – наслаждайтесь заслуженной славой и получайте удовольствие.

Грэм-младший достал из кармана «гарпию» доктора Лектера и раскрыл её, приближаясь.

- Не говори мне про удовольствие... ты, монстр!
- О нет, Джек. Монстр здесь не я. Ведь я не убивал Кларису и Фабьен.

С улицы послышался гул вертолёта. Грэм-младший не обратил на это никакого внимания. Доктор Лектер сделал вид, что тоже ничего не слышит.

- Фабьен... – прошептал молодой мужчина, и неожиданно глаза его затуманились, нож дрогнул в руке.
- Джош? – подал голос доктор Лектер, и так зная, что прав. Первая личность ненадолго вернулась, пробившись через «Джека». Нужно было использовать этот момент.
- Она... мертва?..
- Не знаю, Джош, – ответил доктор Лектер. – Я не видел, что Джек с ней сделал. Если Вы поможете мне освободиться, мы сходим и посмотрим вместе.
- Нет, – покачал головой Джош. – Я прекрасно знаю, что Вы меня убьёте, как только сможете.
- Предлагаете сидеть и ждать, пока вернётся Джек? – спросил доктор Лектер. – Если Фабьен ещё жива, он её прикончит, будьте уверены.
- Я... не могу... помешать ему.
- Неправда, Джош. Вы можете всё. И, кстати, я не собираюсь Вам мстить за Кларису. Это не будет иметь смысла, если Вы сами убьёте Джека.
- Я... нет...

В коридоре послышался звук бегущих ног. Двери библиотеки распахнулись, на пороге стояли Фабьен Дю Берри и Уилл Грэм.

Из-за травмы глаза доктор Лектер сейчас не слишком хорошо видел лицо «старинного друга», но шрамы на левой половине всё же смог разглядеть.

- Добрый вечер, Уилл. Ты успел к самому интересному.

Джош обернулся в сторону вошедших. Выбросил вперёд руку с «гарпией»:
- Не подходите! Убью!
- Уилл, а ты знал, что у твоего сына раздвоение личности? – спросил доктор Лектер.

Мистер Грэм никак не отреагировал на эти слова и даже не посмотрел в сторону доктора.

- Джош! Послушай меня, – сказал он, – положи нож, и мы улетим отсюда. Здесь рядом французское посольство, у них на крыше вертолёт, в котором я прилетел. Мама Фабьен и её друзья помогают нам.

Джош слушал, и нож в его руке медленно опускался. Теперь мистер Грэм и Фабьен могли пройти в комнату, чтобы приблизиться.

- Сынок... ты мне очень нужен, так что остановись сейчас, и мы улетим вместе. Улетим домой.

Лицо сына исказилось гримасой.

- Нет, папа. Только не сейчас. Свою мечту я никому не позволю разрушить, даже тебе.
- Джош...
- Я не Джош! Меня зовут Джек, и не смей больше произносить имя этого неудачника!
- Джош никогда не был неудачником, – подала голос Фабьен. Она говорила, как всегда, негромко, но её слова в тишине библиотеки звучали отчётливо. – Джоша все любят. И он всегда мне нравился. А ты нет. Джош сильный, он сможет противостоять тебе.

На лице молодого мужчины снова отразилась внутренняя борьба. Все взгляды были прикованы к нему: доктор Лектер смотрел заинтересованно, Уилл – с тщательно скрываемым отчаянием. Фабьен – с неприкрытой надеждой. И тут, боковым зрением, она заметила какое-то движение. Обернулась.

На пороге библиотеки стояла Клариса. Возможно, она пробыла там уже довольно долго. Никто не видел, как доктор Лектер задержал дыхание, увидев её.

А Клариса теперь спокойно и ровно шагала вперёд, держа в руке пистолет. Из которого целилась в Джоша.

- Всё, приятель, игры кончились. Бросай нож. Живо! И без глупостей. Если знаешь обо мне всё, тогда ты в курсе, что стреляю я неплохо.

Джош не двинулся с места. Нож дрожит у него в руке, на лице – гримаса боли и отчаяния. С губ сорвался сдавленный стон. Видно было, что Джош борется с «Джеком», но никак не может одержать верх над своей тёмной сущностью. Клариса подняла пистолет повыше, явно целясь ему в голову.

«Нет, пожалуйста...» – Фабьен казалось, что она кричит, но на самом деле лишь шептала, едва слышно. Ей казалось, она бежит наперерез, чтобы встать между Джошем и пистолетом Кларисы, но на самом деле это – крошечное, почти незначительное движение.

Старлинг стреляет.

И – резкая, обжигающая боль с левой стороны. Мир теряет устойчивость... второй раз за этот вечер... Фабьен падает... Падает на пол библиотеки с огнестрельной раной в боку.

Доктор Лектер, по-прежнему примотанный к стулу, видел всю картину. Всех их. Кларису, устало привалившуюся к книжной полке и закрывшую глаза. Фабьен, упавшую на пол, раненую, но живую. Уилла, бросившегося к ней. И Джоша... это точно был Джош, потому что он закричал, увидев, как упала Фабьен. «Гарпия» полетела в сторону, а сам Джош упал на колени перед лежащей девушкой. Теперь «Джек» не скоро вернётся, подумал доктор Лектер.

Мистер Грэм звонил в «скорую», когда Клариса разрезала верёвки доктора Лектера поднятой с пола «гарпией». Пистолет она держала в руке, никуда не целясь, но краем глаза наблюдая за Джошем. Впрочем, это было излишне: тот больше не смотрел в сторону доктора Лектера. Он видел сейчас только Фабьен, её бледное лицо и слёзы на щеках...

Клариса направилась к выходу. Ганнибал последовал за ней. Уже на самом пороге знакомый голос заставил его остановиться.

- Доктор Лектер.

Он обернулся. Избитое лицо Ганнибала смотрелось сейчас столь же красочно, как старые шрамы мистера Грэма.

- Уилл?
- Надеюсь, это наша последняя встреча.
- Я тоже, Уилл. Прощай.

***

Через час, наскоро смыв с лица доктора кровь и захватив из домашнего сейфа деньги и несколько комплектов поддельных документов, они остановились в дешёвом мотеле на окраине города. Старлинг помогла ему обработать раны, при этом не проронив почти ни слова. По её взгляду доктор Лектер видел, что мысли Кларисы блуждают где-то далеко. Она словно отгородилась от него. В который раз.

- Ещё немного, и от моей репутации ничего не останется, – пошутил доктор Лектер, рассматривая в зеркало выбитые зубы. – В Рио первым делом навещу дантиста.
- Ганнибал.
- Да, Клариса?

Он хорошо запомнил, где она сидела в тот момент. На одной из кроватей номера, спиной к двери. Руки на коленях, глаза закрыты. Он запомнил, во что она была одета. Светло-синие джинсы и белая футболка – схватила дома в шкафу, что под руку попалось, переоделась в машине. Запомнил её причёску – тугой хвостик. Запомнил её голос, негромкий и спокойный. Когда она сказала:

- Ганнибал, я уеду. Одна.

Он сразу понял, что она подразумевает под своими словами, и не стал переспрашивать. Только предложил:
- Может, будет лучше вместе доехать до Бразилии? Там можно заказать хорошие документы.
- Спасибо. Но нет.

Он не стал уговаривать, переубеждать. Он понимал, что это невозможно. Снова этот взгляд. Она закрыла от него свои мысли. И всю себя.

- Возьми побольше наличности и две кредитки. Документы к ним у тебя есть? Водительские права?

Старлинг кивнула. Они помолчали некоторое время.

- Ты всё правильно сделала, – сказал доктор Лектер. Теперь уже совсем про другое.

Клариса молчала.

- Они не поняли, что на самом деле ты стреляла в Фабьен, а не в Джоша.
- Я не хочу об этом говорить, Ганнибал, – тихо ответила Старлинг.
- Он иначе не остановился бы.

Молчание в ответ.

- Ты это понимаешь? – спросил доктор Лектер.
- Да.
- И ты знаешь, что связывает меня с Фабьен?
- Я знаю, кем она тебе приходится. Надо было догадаться чуть раньше, наверное.

Снова тишина. Не говорящее молчание, как бывало у них прежде, а безмолвная стена.

- Скажи, из-за чего ты уходишь.
- Не знаю, Ганнибал. Может, я просто больше не люблю тебя.

Сказав это, она посмотрела на него. В глазах у неё отражалась пустота.

Он больше не мог ей ответить. Ничего. А рано утром, сразу после рассвета, Клариса ушла.

@темы: фанфик "Дневники бабочек"

---

[Fabiana Walles]

Традиция
Оригинальное название -Tradition
Автор - copyright 2002, by Glimmerdark
Персонажи - Ганнибал и Клариса
Жанр - юмор
Размер - драббл



-Перемены – это хорошо, Ганнибал. Перемены освежают, освобождают, стимулируют.

-Но какой праздник без традиций? Во что он превращается? Традиция – это угловой камень культуры, непрерывность, которая обозначает медленное и неуклонное восхождение Хомо Сапиенс от изначального хаоса.

-Я по сути ничего не имею против традиций. Просто говорю, что изменение – это не обязательно плохо.

-Я всегда думал, что День Святого Валентина – особенный для нас, Клариса. Что-то вроде точки отсчёта, важной вехи, если угодно.

-Так и есть, поверь мне, и всегда будет. Но, знаешь... Невозможно же для девушки иметь столь обширную коллекцию отрубленных голов.

-Правда?

-Правда.

@темы: love, fun, dialogue

---

(((Дневники бабочек)))

[Fabiana Walles]

Глава 9. Открой глаза

читать

Доктор Лектер развернул на столе полотнище и разложил принесённые с собой ножи в порядке убывания длины лезвия. Рядом, на старенькой магнитоле, играет кассета с «Вариациями Гольдберга» – звук не очень, но не раздражает доктора, ведь он знает эту вещь наизусть. В углу лежит мужчина, с кляпом во рту, крепко прикрученный верёвками к рабочему столу. Тому, на котором он ещё недавно снимал кожу со своих жертв; а сегодня угодил в руки доктора Лектера и сам стал жертвой. Имя мужчины Джейм Гам, также известный как Буффало Билл, и недавно ему крупно повезло: удалось ускользнуть от ФБР, закончить шитьё костюма из женской кожи, да ещё и заполучить прекрасные волосы, из которых он изготовил для себя парик. Труп девушки, которой принадлежали те волосы, всплыл в реке спустя три дня. Когда начальник Отдела психологии поведения Джек Крофорд увидел тело, он выбежал из морга и больше туда не заходил. Говорили, что он в тот же день подал заявление об уходе, но Директор его не подписал.

Доктор Лектер внимательно осматривает ножи, выбирая, какой пустит в ход первым. Мистер Гам будет очень долго страдать и очень громко молить о смерти, а доктор станет отрезать от него мелкие кусочки, потом чуть больше, потом ещё... А перед смертью мистер Гам будет вспоминать о том выстреле, что сделал в кромешной темноте своего подвала, будучи одетым в очки ночного видения. Выстреле, оборвавшем жизнь Кларисы Старлинг.


Открывая глаза, доктор Лектер видит, как его сон медленно переходит в явь: от Кларисы, убитой Джеймом Гамом, к Кларисе, убитой Джошем Грэмом. В этой открывшейся яви он, доктор Лектер, прикручен к стулу несколькими метрами прочной верёвки. Тот, кто связал его, сидит напротив – верхом на другом стуле, положив подбородок на спинку, терпеливо ждёт пробуждения доктора. Они находятся на первом этаже, в библиотеке; доктор Лектер видит книжные полки; диванчик, стол и остальные стулья сдвинуты к стене, чтобы освободить побольше места; ковёр закатан.

- Браво, Джош. Отец бы Вами гордился.
- Не сомневаюсь, – младший Грэм встаёт со стула, подходит ближе и останавливается на безопасном расстоянии, вне досягаемости зубов доктора Лектера. – Вот только я не Джош. Он был слабаком, слишком уж заботился о мнении папочки, мамочки, друзей... и, кстати, вашей крошки Фабьен. Не возьмусь утверждать, но вроде он был даже в неё влюблён. Уморительная шутка судьбы, не находите, доктор Лектер? Почти по Шекспиру.

Доктор Лектер ничего не ответил.

- Было бы ещё смешнее, заставь я нашу милую художницу выбирать между Джошем и Вами. Впрочем, ладно. Кстати, Вы уже поняли, что именно Фабьен помогла мне выследить Вас? Косвенным образом, разумеется. Она слишком наивна, чтобы желать кому-то смерти.
- Не волнуйтесь, Джош, я всё понял, – подал наконец голос доктор Лектер. Тон его был спокоен, даже безмятежен. Молодой мужчина, напротив, побледнел от раздражения.
- Не вздумайте звать меня так! Джоша здесь нет и не будет. Он слишком слаб и труслив для настоящих поступков. Теперь существует только Джек, больше никто.
- Имя в честь Крофорда? – спросил доктор Лектер с несмешливой интонацией. – Тем приятнее будет убить Вас... Джек.
- Не беспокойтесь, Вы уже никого не убьёте, Ганнибал-Каннибал. Никого не вскроете ножом для резки линолеума, ни на чью семью не натравите серийного убийцу.

Доктор Лектер склонил голову набок, заинтересованный. Когда он заговорил, голос его звучал почти нежно, на губах играла улыбка.

- Ах, вот оно что. Значит, это Ваша маленькая детская месть, взлелеянная долгими годами мучительных раздумий. Признайтесь, Вам приятно находиться здесь и понимать, что Вы превзошли своего отца?
- Превзошёл в чём?
- В познании себя, разумеется. Поверьте на слово: мой добрый друг Уилл, Ваш батюшка, подавал огромные надежды. Он просто обожал убивать – но у него так и не хватило духу себе в этом признаться. К большому моему сожалению. Однако теперь, глядя на Вас, юный Джош – или Джек, если угодно – я понимаю, что в семье Грэмов ещё не всё потеряно. Мои посевы дали неожиданные, но замечательные всходы...
- Заткнись, тварь, – прошипел Грэм-младший. Подскочив в доктору Лектеру, ударил его кулаком в челюсть, потом чуть выше... ещё и ещё... и ещё...

***

Фабьен услышала собственный стон, ощутила звук горлом. Тьма перед глазами начинала рассеиваться. Она лежала на полу, вниз лицом. И слышала звук, он хорошо отдавался от пола. Что-то тяжёлое волокут прочь... или кого-то. Значит, прошло совсем немного времени, с тех пор как она потеряла сознание.

«Слабак Джош Грэм! Даже вырубить нормально не можешь».

С немалым трудом ей удалось подняться на колени. Голова раскалывалась, а на лбу, похоже, рана – вот кровь, тоненькая струйка вдоль виска... Господи! Клариса! Она всё ещё лежала на полу, Фабьен подползла к ней, вгляделась внимательно, и вроде бы уловила дыхание. Боже, прошу, сделай так, чтобы она была ещё жива. Шея... пульс – очень слабый, но бьётся. Спасибо тебе, Господи! Ведь есть... лекарство! Рюкзачок на спине, значит, не должен был пострадать при падении. Фабьен достала ампулу с тиосульфатом натрия и шприц, купленные в аптеке на первом этаже гостиницы. Мысленно благодаря все уроки первой помощи в лионской школе, она сделала Старлинг инъекцию. Потом перевернула женщину набок, подложила ей под голову свёрнутую скатерть со стола, распахнула пошире все окна. Выходить из столовой Фабьен опасалась, чтобы не наткнуться на Джоша. Теперь оставалось лишь ждать. Антидот должен ослабить действие яда, но основная борьба предстояла организму Старлинг.

***

- Клариса? Ты здесь? – она слышала голос сквозь многотонную тяжесть, давившую на грудь, но не могла подняться. Даже пошевелиться. Даже открыть глаза.

Снова этот голос, такой знакомый, родной.

- Вставай, дочка. Не время лежать.
- Папа... прости... но я не могу. Нет сил. Я так устала.
- Знаю, милая. Но нельзя. Тебе не место здесь.
- Я не могу...
- Можешь.
- Не хочу...
- Хочешь. Просто боишься, ведь умереть куда проще, чем жить.
- Это мои слова.
- Конечно, твои.
- Ты не настоящий. Отец умер, я разговариваю с собой.
- Это неважно. Просто открой глаза.
- Нет... я не...

***

Фабьен видит, что Клариса теперь дышит ровнее. Она не знала, сколько они уже здесь – может, часа полтора, может, чуть больше. Какое-то время назад Старлинг вырвало, и это внушает некоторую надежду, что организм очищается от яда, а, значит, женщина выживет. Однако в сознание она до сих пор не приходила. Фабьен всё ещё не решилась выйти из комнаты, и поэтому не представляла, где сейчас могут быть Джош и доктор Лектер. За пределами столовой никаких звуков не слышно.

***

Другой голос. Похожий на звон колокольчика, серебристый и нежный. Голос ребёнка.

- Клариса!..
- Кто... это?
- Это я!.. Открой глаза и посмотри на меня.

Веки свинцовые, разлепить их очень трудно. Зрение застилает пелена, сквозь которую проступают очертания... становясь всё яснее... Наконец, Клариса видит девочку. Совсем маленькую, лет трёх или четырёх на вид. В лёгком платьице, с короткими светлыми волосиками и голубыми глазами. Девочка берёт ладонь Старлинг в свои маленькие ручки, кладёт к себе на лицо, тихонько дует и смеётся, довольная.

- Миша... – шепчет Клариса, поразившись своей догадке. Детские ресницы щекочут ей ладонь.
- Ага, – девочка снова смеётся. Отнимает руку Старлинг от своего лица.
- Угадай, что я про тебя знаю? – говорит Миша. Выражение лица у неё хитрое-хитрое, как будто спрашивает: «Угадай, в какой руке конфета?»
- Я умерла?
Миша снова смеётся, как бы говоря: «Ну ты и глупая тётка!». Потом кладёт свою маленькую пухлую ладошку Старлинг на живот и торжествующе произносит:
- Нет, не угадала!..

@темы: фанфик "Дневники бабочек"

---

Дизайн "Предпочтения доктора Лектера"

[andre;]

Среди предпочтений: нож для резки линолеума, вино «Амарон», пистолет «Вальтер», Палаццо Веккио, ягуар «Марк-2» и Кларисса Старлинг.

Настройки

Эпиграф, фото, фон
дизайн табличный

шрифт:
заголовок жирный, 14
текст обычный, 13
гарнитура Verdana

цвет текста:
заголовка - 9f0036
записи - 242828
ссылки - 0f3564
оффтопика - 999

цвет фона и границ:
фона записи - f0ecda
фона заголовка - cfb78b
границы - ffffff

@темы: love, picture

---

(((Дневники бабочек)))

[Fabiana Walles]

Глава 8. Ключ к двери

читать

«Что же я делаю?

Может, именно так приходит безумие?.. Незаметными, тихими, холодными шажками...

Я не верю ему, ни единому слову и взгляду. Я боюсь поворачиваться к нему спиной. Слежу за каждым движением.

Но на самом деле ему нет дела до меня. Я его не интересую. Только она...

А я не верю в это, не могу поверить, не могу усомниться в нём после того, что мы...

… и сомневаюсь. И не верю.

Это и есть безумие. Я не могу больше жить так...»


Машина доктора Лектера свернула в переулок и остановилась перед красивым особняком, чьи огни светили празднично и ярко. Наружное освещение открывало глазам замечательный ухоженный сад, также горели некоторые окна первого этажа. Поставив машину в гараж, доктор Лектер взглянул на свой дом и отметил, что свет зажжён в гостиной и столовой.

Когда они вошли, Клариса поднялась им навстречу. Понимая, что момент неподходящий, Фабьен всё же невольно залюбовалась ею: красивой причёской, платьем, изумрудным сиянием украшений – и тем, как это гармонировало с её естественной красотой. Доктор Лектер видел, что Клариса одета в точности так же, как была в тот вечер – пять лет назад, когда Пол Крендлер составил им компанию за ужином. И когда начался отсчёт их совместной жизни. Теперь доктору оставалось только гадать, что задумала Старлинг. Он перевёл взгляд – они специально купили средних размеров обеденный стол для своего дома, чтобы свободное пространство не казалось слишком большим – увидел кремово-белую скатерть, цветы и свечи; сервировку на три персоны; открытое вино.

- Вы пришли вдвоём, – произнесла Старлинг, словно утвердившись в собственном предположении. А потом добавила, обращаясь к доктору Лектеру: – Ганнибал, тебе не кажется забавным, что все важнейшие решения у нас принимаются за ужином?
- Фабьен, незачем стоять на ногах, – сказал доктор Лектер, – присядьте пока и, кстати, отдайте мне свой мобильный телефон. Не хочу, чтобы у Вас возник соблазн позвонить кому-нибудь, пока мы с Кларисой будем разговаривать.

Она протянула ему мобильник, но осталась стоять на месте.

- Сядьте, Фабьен, – повторил доктор Лектер, указав взглядом на стул возле окна. В голосе явственно прозвучали металлические ноты. Фабьен c неохотой подчинилась.
- У нас возникли кое-какие проблемы, Клариса, – сказал доктор Лектер спокойным голосом. – Похоже, нам с тобой действительно предстоит скорое путешествие. Как ты и хотела.
- Нет, Ганнибал, – ответила она. И прибавила, чуть тише: - Теперь уже поздно...
- Почему же, интересно?
- Потому что... я не хочу никуда ехать. Я передумала.
- В таком случае, Клариса, должен сообщить тебе последние новости. Сейчас не время для семейных ссор. Если мы не покинем город в ближайшие часы, то вскоре нас ожидает визит неприятных гостей.
- Думаю, хуже не станет.
- Что ты имеешь в виду, Клариса?
- Хуже, чем сейчас, Ганнибал.

Во время диалога они медленно передвигались по комнате; Фабьен заметила, что оба не спускают друг с друга глаз, но при этом держатся на некотором расстоянии. Теперь они стояли друг напротив друга, и только покрытый скатертью стол разделял их. Старлинг – с пустующей стороны, доктор Лектер – с той, где столовые приборы и посуда. Вытащив пробку, он налил белого вина в высокий бокал.

- Я устал бегать, Клариса. Думаю, ты как никто понимаешь меня в этом. Но сегодня будет наш последний побег. Я обещаю.
- Возможно, ты прав... – тихо сказала она. На последнем слове голос почти пропал.

Доктор Лектер кивнул ей и поднёс бокал к губам. Фабьен видела, какой мукой исказилось лицо Старлинг, но не могла понять, почему. Предчувствие чего-то неотвратимо страшного поднялось в груди – сильнее, чем тогда, возле гостиницы, когда она стояла с телефоном в руках и не знала, куда броситься, кому звонить. Медленно-медленно бьётся сердце... время... мысли... Доктор Лектер с бокалом в руке... Бледная, как полотно, Клариса Старлинг. Рефлекторное движение мышц в теле Фабьен Дю Берри медленно-медленно поднимает её на ноги, толкает вперёд, к доктору Лектеру – но расстояние до него, подносящего ко рту бокал, слишком далеко, а звуки все пропали, не крикнуть, не помешать...

«Главная ошибка всех, кто охотился на Лектера: они не видели в нём человека. Бедный Джек Крофорд сам не знал, насколько близок был к разгадке, когда, следуя голосу интуиции, отправил курсанта Старлинг на встречу с ним.
Я просто даю Вам ключ к двери. Открыть её или нет – это уже Ваше собственное решение».

Клариса Старлинг стоит в полшага от доктора Лектера. Вырывает у него бокал – брызги вина падают на руки обоим, но бокал всё ещё полон, ведь доктор не успел из него отпить. Он видит слёзы в глазах, но не может понять их причину. Клариса залпом выпивает содержимое бокала, и Ганнибал вспоминает – вечер в годовщину их знакомства, когда она делала точно так же, дразня его, а потом повернулась спиной, предлагая расстегнуть застёжку платья – теперь ему кажется, что это было годы, многие годы назад.

Клариса разжимает пальцы и смотрит вниз, на осколки пустого бокала, а когда поднимает голову, встречаясь глазами с доктором Лектером, по щекам её катятся слёзы.

- Я не знала... что это так просто.

Шатаясь, она делает шаг в сторону – от него. Фабьен застыла на месте, шокированная собственной догадкой и не в силах произнести ни звука.

- Клариса, в чём дело?

Доктор Лектер бросает быстрый взгляд на открытую бутылку, на осколки бокала.

- Клариса!..

Она не смотрит на него. Неестественная бледность её лица теперь сменилась краснотой; женщина задыхалась.

- Ганнибал... как ты мог?.. предать?.. – успела выдавить Старлинг, прежде чем ноги окончательно подкосились, и она упала на пол.

Доктор Лектер и Фабьен бросились к ней с разных сторон. Клариса лежала на спине, как странная, пугающая скульптура. Доктор приложил пальцы к её шее и не почувствовал пульс. Что-то случилось с освещением в комнате: ему показалось, что тьма из углов приблизилась... влилась в зрачки, мешая видеть. «Спи, и пусть тебе приснится эротический сон о том дне... только без Чилтона и Миггза... и без Барни... да...» Усилием железной воли положив конец эмоциям, он принял решение и открыл рот, чтобы сказать Фабьен...

Но не успел. Джош Грэм, у него за спиной, молниеносно приблизился – для одного-единственного удара, иглой шприца чуть пониже плеча. Доктор Лектер не смог обернуться и увидеть нападавшего, а только смотрел на Фабьен, быстро теряя сознание.

- Вы должны радоваться, доктор Лектер, – произнёс Джош, – по всему видно, что мисс Старлинг действительно любила Вас. Я даже сам не ожидал, что она убьёт себя, лишь бы Вы жили. Так что радуйтесь. Я бы на Вашем месте радовался.

- Джош... – прошептала Фабьен, словно сомневалась в том, что видят собственные глаза. Даже разгадав его намерения, она не верила до конца, что он действительно на это способен. Способен убить. Снова Фабьен подумала, что это уже не тот человек, которого она встретила в баре у Чэда. А, может, никогда и не был им.

Фабьен поднялась на ноги, обошла неподвижно лежащих рядом Кларису и доктора Лектера, приблизилась к человеку, которого недавно считала своим другом.

- Джош, скажи мне, зачем? Зачем, ведь она тебе ничего не сделала! Зачем было убивать её...
- Фабьен, ты просто не понимаешь, – сказал Джош, – и никогда бы не поняла, как ни печально. Но я рад, что ты заглянула и всё увидела. Может, это тебя чему-нибудь научит.

В руке у него появился пистолет, который он направил на Фабьен.

- Если хочешь уничтожить человека, сначала убей то, что он любит. А потом его самого.

Размахнувшись, мужчина ударил Фабьен рукояткой пистолета. Для девушки наступила темнота.

- И кстати, – добавил он, оглядывая три лежащих тела, два на животе, одно на спине, – забыл упомянуть. Я вовсе не Джош. Меня зовут Джек.

@темы: фанфик "Дневники бабочек"